здравствуйте, дорогая госпожа Чаликова! Ну, как там наша красавица Москва? Как поживает мой друг Эдичка?
- Извините, я с ним незнакома, - сухо ответила Чаликова, несколько удивленная столь радушным приемом.
- Напрасно, матушка, напрасно. Это такой человек, такой писатель! А хотите, я вам дам к нему рекомендательное письмецо?
Только теперь Надя заметила, что прямо над диваном висит цветная фотография некоего господина в кожаной куртке, очках и с короткой стрижкой. Под портретом красовалась размашистая подпись: 'Сладенькому Вовочке - от противненького Эдички'.
- Ах, извините, забыл представиться - товарищ Абель, - продолжал хозяин, усаживая дорогую гостью в уютное кресло. - А если полностью, то Владимир Ильич. Но вы можете звать меня запросто - Ильич.
Надя слушала разглагольствования Ильича и никак не могла представить себе этого милейшего человека бросающимся под колеса полицейской машины.
С трудом журналистке удалось вклиниться в словоизвержения товарища Абеля:
- Владимир Ильич, меня интересуют политические цели вашей организации...
- Нет-нет, умоляю вас, никакой политики! - бурно запротестовал Ильич. Вас, конечно же, ввели в заблуждение разные злопыхатели. Причем тут политические цели, когда у нас литературная студия!
- Вот оно как, - искренне подивилась Надя. - Но ваше участие в разного рода акциях...
- Нет-нет, госпожа Чаликова, это чисто литературные акции, - успокоил собеседницу товарищ Абель. - Просто некоторые невежды принимают их за политику. А на самом деле мы революционные писатели. Вот, кстати, заглянули бы к нам на заседание, я тут как раз готовлюсь выступить с докладом о творчестве товарища Лимонова. И вы сами убедитесь, что мы никакие не экстремисты, а самые что ни на есть мирные люди. Помните, как в песне: 'Мы мирные люди, но наш...' Впрочем, нет, простите, это из другой оперы.
- Ну хорошо, я поняла, что вы поклонники Лимонова, - перебила Надя. - Но неужели вы только тем и заниматесь, что изучаете его, гм, творчество?
- Нет, ну почему же, - радостно подхватил Владимир Ильич. - Мы и Пелевина тоже уважаем. Сказал ведь он, что всякий, имеющий 'Мерседес' - дерьмо.
- Видимо, господин Пелевин имел в виду вашего соратника товарища Маузера, - как бы вскользь заметила Чаликова.
- Ха-ха, - ненатурально засмеялся Владимир Ильич. - Нет, ну это же литературный образ...
Из неловкой заминки собеседников выручил совсем молодой парнишка, почти мальчик, без стука вбежавший в помещение:
- Ильич, где у нас шприцы?
- Не видишь, что я занят?! - рявкнул на него товарищ Абель. - Возьми в тумбочке и не мешай.
Парнишка испуганно выскочил из комнаты. И хотя Чаликова никак не откликнулась на этот эпизод, Владимир Ильич счел нужным пояснить:
- Видите ли, дорогая госпожа Чаликова, этот мальчик страдает диабетом, и ему приходится регулярно делать инъекции инсулина...
- Это очень благородно с вашей стороны, что вы помогаете страждущим, - с чувством отметила Надя.
Владимир Ильич расплылся в довольной улыбочке, будто кот, объевшийся сметаны. Воспользовавшись столь благостным состоянием своего собеседника, Надя задала следующий вопрос:
- Владимир Ильич, тут вот говорят, что ваша организация действует по наущению иностранных спецслужб. Пожалуйста, развейте эти слухи.
- А на что мне их развеивать? - благодушно возразил товарищ Абель. - Я, например, не скрываю, что работаю на ЦРУ. А товарищ Скрипка - на КГБ. Знаете, как говорят - не клади все яйца в одну корзинку. Ха-ха.
- А товарищ Маузер - на Моссад? - в тон Абелю спросила Надя.
- А вот и нет! - радостно подхватил Абель. - На Моссад работает тот молодой человек, который только что заходил. Надо же ему как-то на инсулинчик зарабатывать. А товарищ Маузер служит германской разведке - вот они ему за отличную работу и подарили 'Мерседес'.
- Спасибо, - Надя встала с дивана. - Благодарю вас за интересную беседу.
- Как, вы уходите? - вскочил товарищ Абель. - Так мило поговорили, и уже? Погодите, товарищ Чаликова, я вам подарю скромный сувенирчик - фирменный вибратор 'В объятиях Эдички'!
- Спасибо, не надо, - отказалась журналистка и поспешно покинула комнату. В прихожей она увидала мальчика, страдающего диабетом - он сидел на стуле и бессмысленно глядел перед собой глазами, похожими на точки.
'Видимо, уже сделал инъекцию', догадалась Надя.
***
За ужином Дубов с Чаликовой под приглушенные звуки, доносящиеся из телевизора, обуждали и анализировали то, что им удалось узнать за минувший день.
- Ясно одно, - уверенно говорил сыщик, - господа, или, вернее, товарищи национал-большевики довольно тесно связаны с наркомафией.
- А может, они и есть наркомафия? - предположила Надя. - Или, вернее сказать, ее отделение в вашей стране.
- С них станется, - не то согласился, не то возразил Василий.
- Теперь мне совершенно ясно, как они набирают новых членов в свою поганую партию, - с жаром продолжала Чаликова. - Для начала 'сажают на иглу' молодых ребят...
- И девочек, - вставил Дубов, припомнив рассказ Серапионыча.
- Тем более. А потом каждую дозу этого так называемого 'инсулинчика' заставляют отрабатывать и на митингах, и еще черт знает где!
- Завтра же я доложу инспектору Бергу, где искать рассадник наркомании, решительно пообещал Василий. - Но мы совсем забыли, с чего начали: трагическая смерть Луизы Лавинской.
- Вася, а вам не кажется, что все это как-то связаны? - заметила Чаликова. - Ведь Лавинска погибла вскоре после того как открыто выступила против лимоновцев.
- Связь наверняка есть, - согласился Дубов, - хотя, видимо, куда более сложная. Проще всего было бы предположить, что аварию подстроили нацболы в отместку за ее выступление, но это, разумеется, не так. Лимоновцам любая шумиха только 'в кайф', и само по себе интервью в Вермутском парке никак не могло их задеть.
- Их-то, может, и нет, - покачала головой Чаликова, - но социалистов... Ведь в сущности Лавинска обвинила своих бывших товарищей по партии в пособничестве экстремистам!
- Уже теплее, - чуть заметно улыбнулся детектив. - Но тоже не совсем убедительно. Лавинска в своем интервью лишь сказала вслух то, что и раньше не было тайной - об идейной и организационной связи респектабельных социалистов и хулиганствующих нацболов. Нет-нет, здесь другое - я даже допускаю, что 'Жигулям' подпилили рулевую тягу со вполне определенной целью - чтобы не допустить моей встречи с Лавинской.
- И как вы думаете, Вася, что она собиралась вам сказать? - понизила голос Надя. Сыщик на минутку задумался:
- Думаю, что не очень ошибусь, если предположу, что Лавинска собиралась мне сообщить нечто о связях руководства Соцпартии с наркобизнесом.
- Вы хотели сказать - руководства нацболов? - переспросила Надя.
- Мы говорим - социалисты, а предполагаем - нацболы, - вздохнул Дубов. - И, соответственно, наоборот. Хотя Лавинска и отошла от активной политики, но до недавнего времени оставалась своим человеком для руководителей Социалистической партии. Видимо, кто-то из них в приватной беседе проговорился, а дальше, сопоставив факты, Лавинска пришла к самым неутешительным выводам. А уж последние сомнения, я полагаю, исчезли после ее встречи с господином Нахтигалем. Как раз накануне рокового интервью.
- Да, но в интервью она затронула лишь свои идейные разногласия с социалистами, но ни словом не обмолвилась о главном, - заметила Чаликова.
- И не удивительно, - подхватил Дубов, - ведь реальных доказательств у нее не было. Потому-то Лавинска и собиралась обратиться ко мне, а не в официальные органы... Наденька, сделайте погромче.
Надя повернула ручку звука - телевизор показывал пикет лимоновцев у американского посольства. Корреспондент брал интервью у некоего низкорослого смуглого юноши, державшего пресловутый плакат, в котором боеприпасы рифмовались с контрацептивными средствами.
- Это и есть знаменитый Уйо, - пояснила Надя.
- Я так считаю, - говорил Уйо, - что власть во всем мире должна принадлежать достойным людям - таким как Саддам Хуссейн, Александр Лукашенко, Муамар Каддафи и Эдуард Лимонов. И тогда наступит всеобщая гармония и мир во всем мире!
- Скажите, господин Уйо, - с трудом вклинился корреспондент в пламенный монолог, - чем вы объясняете отсутствие на пикете ваших руководителей?
- А они всегда с нами, - возразил Уйо. - Вон глядите.
Камера крупным планом показала групповой портрет, который держала некая молодая девица с нацболовской повязкой на рукаве кожаной куртки. На портрете, наподобие Маркса, Энгельса и Ленина, были изображены три головы.
- Тот, что справа - мой новый приятель товарищ Абель, - пояснила Надя. Посередине - Маузер, а слева - Скрипка. Их фотографии в профиль и анфас я видела в 'деле' у госпожи Кляксы.
Вскоре сюжет закончился, и Надя вновь приглушила звук.
- И что же вы собираетесь предпринять? - спросила она у Дубова. Сыщик отпил глоток остывшего чая:
- Трудно сказать. Пока что мы, подобно Лавинской, не располагаем никакими реальными фактами. То, что у нас есть - лишь догадки и несколько косвенных улик. А чтобы их связать в нечто целое, недостает, может быть, самой малости - какой-то одной веревочки.
Тут зазвонил телефон. Василий снял трубку:
- Слушаю вас. А, добрый вечер, Марья Васильевна. - Детектив сделал выразительный жест, и Надя схватила трубку на параллельном аппарате.
- Василий Николаич, я вам звоню по поводу тех ребят, что отирались возле машины.
- Вы что-то о них узнали? - стараясь не выдать волнения, спросил детектив.
- Ну конечно! - радостно воскликнула Марья Васильевна. - Сегодня я их как раз видела возле
