по-настоящему целостны. И они – самый расистский народ на планете. Вот почему они всегда обвиняют в расизме кого-то еще. Они так предвзяты, что предполагают, что все остальные должны быть такими же. И пожив в Японии… через некоторое время я просто устал от того, как идут дела. Я устал смотреть, как женщины переходят на другую сторону улицы, когда вечером видят, что я направляюсь в их сторону. Я устал обращать внимание, что последние два места в подземке, которые остаются свободными, находятся по обе стороны от меня. Я устал, что стюардессы спрашивают пассажиров-японцев, не возражают ли они сидеть рядом с гайджином, думая, что я не понимаю, что они говорят, потому что говорят это по-японски. Я устал быть исключением, устал от тонкого патронажа, от шуток за спиной. Я устал быть ниггером. Я просто… устал. Я сдался.» «Звучит так, словно на самом деле они вам не нравятся.» «Нет», ответил Коннор. «Нравятся. Я очень их люблю. Однако, я не японец, а они никогда не позволят мне забыть это.» Он снова вздохнул. «У меня много друзей-японцев, которые работают в Америке, и для них это тоже тяжело. Различия проявляются с обоих сторон. Они тоже чувствуют себя исключенными. С ними рядом тоже не садятся. Но мои друзья всегда просят меня помнить, что они прежде всего человеческие существа, а уж потом японцы. К несчастью, мой опыт доказывает, что это не всегда верно.» «Хотите сказать, что они прежде всего японцы?»
Он покачал головой. «Семья есть семья.»
Остаток пути мы проехали в молчании.
Мы находились в небольшой комнате на третьем этаже общежития для иностранных студентов. Тереза Асакума объяснила, что это не ее комната, она принадлежит другу, который этот семестр учится в Италии. Она выставила на стол небольшой VCR и маленький монитор.
«Я подумала, что стоит убраться из лаборатории», сказала она, быстро перематывая ленту вперед. «Однако, хочу, чтобы вы это увидели. Это конец одной из принесенных вами лент. Начинается сразу после того, как сенатор покинул комнату.»
Она замедлила ленту и я увидел широкую панораму сорок шестого этажа здания Накамото. На этаже было пусто. Бледное тело Черил Остин лежало на темном конференц-столе.
Лента продолжала крутиться.
Ничего не происходило. Это была статичная сцена.
Я спросил: «На что мы смотрим?»
«Просто ждите.»
Лента крутилась. Опять ничего не происходило.
И вдруг я ясно увидел, что нога девушки дернулась.
«Что такое?»
«Спазм?»
«Не уверен.»
Теперь дернулась рука девушки, распростертая на темном дереве. Сомнений больше не было. Пальцы открылись и закрылись. «Она еще жива!»
Тереза кивнула: «Похоже на то. Теперь следите за часами.» Часы на стене показывали 8:36. Я следил. Ничего не происходило. Лента крутилась еще две минуты.
Коннор вздохнул.
«Часы стоят.»
«Нет», сказала она. «Я вначале обратила внимание на рисунок зернистости при сильном увеличении. Пикселы прыгают вперед-назад.» «И что это значит?»
«Мы зовем это рок-н-ролл. Это обычный способ выявить стоп-кадр. Нормальный стоп-кадр видим для глаза, потому что мельчайшие единицы изображения внезапно становятся статичными, в то время как в регулярной картинке всегда присутствует некое малое движение, даже если оно всего лишь случайное. Поэтому следует сделать рок-н-ролл с циклом секунды три, снова и снова повторяя изображение. Это дает небольшое движение и делает стоп-кадр менее очевидным.»
«Вы хотите сказать, что лента была заморожена в восемь тридцать шесть?» «Да. И девушка, очевидно, в это время была жива. Я не могу утверждать наверняка. Но может быть.»
Коннор кивнул: «Тогда именно поэтому подлинная лента столь важна.»
«Какая подлинная лента?», спросила она.
Я достал ленту, которую нашел в своей квартире прошлой ночью.
«Прогоните-ка ее», сказал Коннор.
Мы увидели сорок шестой этаж в четком цвете. Съемки вела боковая камера с хорошим обзором конференц-зала. И это была одна из подлинных лент: мы увидели убийство и увидели, как Мортон оставляет девушку лежащей на столе. Лента крутилась. Мы следили за девушкой.
«Вы различаете часы на стене?»
«Под этим углом нет.»
«Сколько времени прошло, как вы думаете?»
Тереза покачала головой. 'Пропуски времени. Я не могу сказать.
Несколько минут.'
Потом девушка на столе шевельнулась. Рука ее дернулась, а потом она шевельнула головой. Она была жива. Сомнений не осталось. И на стекле конференц-зала мы увидели очертания мужчины. Появившись справа, он прошел вперед. Он вошел в зал и огляделся, чтобы удостовериться, что он один. Это был Ишигуро. Весьма целенаправленно он подошел к краю стола, положил руки на горло девушки и задушил ее. «Боже…»
Казалось, это заняло долгое время. Под конец девушка боролась. Ишигуро держал ее еще долго после того, как она перестала шевелиться. «Он не допускает никаких случайностей.»
«Да», сказал Коннор. «Он не допускает.»
Наконец Ишигуро отступил от тела, застегнул запонки и поправил пиджак. «Олл райт», сказал Коннор. «Теперь можно остановить ленту. Я видел достаточно.»
Мы снова оказались снаружи. Сквозь туманный смог просачивался слабый солнечный свет. Ревели машины, подпрыгивая на рытвинах. Дома вдоль улицы казались мне дешевыми, требующими починки.
Мы сели в мою машину.
«Что теперь?», спросил я.
Он передал мне телефон. «Звони в даунтаун», сказал он, «и скажи им, что у нас есть лента, где показывается, что убийство совершил Ишигуро. Скажи, что сейчас мы едем в Накамото, чтобы арестовать Ишигуро.» «Я думал, что вам не нравятся телефоны в машинах.» «Просто сделай, как я сказал», ответил Коннор. «В любом случае, мы близки к завершению.»
Потому я так и сделал. Я рассказал диспетчеру, каков наш план и куда мы едем. Они спросили, не нужна ли подмога. Коннор покачал головой, поэтому я ответил, что в подмоге мы не нуждаемся.
Я положил трубку.
«Теперь что?»
«Едем в Накамото.»
Так много раз видя сорок шестой этаж на видеоленте, было странно снова оказаться там. Хотя стояла суббота, офис был занят активной работой, секретари и сотрудники просто кишели. И в дневное время офис выглядел по-другому: солнечный свет вливался в громадные окна по всем сторонам, а окружающие небоскребы казались ближе, даже в дымке ЛА. Подняв глаза, я увидел, что следящие камеры со стен сняли. Конференц-зал справа, где умерла Черил Остин, переделывали. Черная мебель исчезла. Рабочие устанавливали стол светлого дерева и расставляли новые бежевые кресла. Комната казалась совершенно другой. В громадном конференц-зале по другую сторону атриума проходила встреча. Солнечный свет потоком лился сквозь стеклянные стены на сорок человек, сидящих по обе стороны громадного стола, покрытого зеленым фетром. Японцы по одну сторону, американцы по другую. Перед каждым лежала аккуратная стопка документов. Среди американцев я обратил внимание на видного адвоката Боба Ричмонда.
Стоя рядом со мной, Коннор вздохнул.
«Что это у них?»
«Субботняя встреча, кохай.»
