ситуации: он вставил наушники и слушал CD-плеер. Длань могучего диона, что называется, воззвала его к жизни.
— Возьмитесь за руки, чтобы соединить всех нас, — скомандовал Альдаир, — изриньте из голов своих мысли обо всем сущем! Представьте, что вы — щепки, которые несет по волнам великой реки. Представьте дальний берег, упругую волну… Эллер!!!
Оба диона чуть нагнулись вперед, погружая ладони в воду; Афанасьева вдруг обдало жарким колючим дыханием… маленькие иголочки впились в спину, заставляя выгнуться, изменить положение тела. В следующую секунду ему показалось, что песок, молчаливо лежавший под ногами, начинает дыбиться, ершиться, как растрепавшаяся под ветром аккуратная сложная прическа. Ноги журналиста стали погружаться в землю, тоскливый холод спиралями вошел в жилы. Вместо сердца заворочался, заворчал, каменея, тяжелый и немой булыжник. Зажужжали, закручиваясь в веретенца, продолговатые синие сполохи. Они разрастались, уплотняясь, ширясь свиваясь в кокон. Кокон охватил Афанасьева плотно, плотнее, чем брезент, он отрезал приток воздуха. Косматое удушье распирало горло, легкие. Вслед бросились, теряясь и отставая, дальние шорохи, размазанные запахи и звуки. Взгляд Афанасьева, как намагниченный, потянуло вниз, и он увидел, как речной песок, темнея и свиваясь десятком медленных тягучих змей, судорогой обвивает ноги и тянет, тянет куда-то вниз. И что-то оборвалось. Пространство перевернулось и впустило Женю в немую пустоту. Человек, шагнувший с крыши небоскреба, наверно, смог бы воссоздать те ощущения, что подмяли под себя Афанасьева.
Под ногами, по-змеиному шипя, оседая и вминаясь, растекался жирный красноватый ил.
Часть IІ
ВОЙНА И НЕСКОЛЬКО МИРОВ
И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет,
И снова скальд чужую песню сложит
И как свою ее произнесет.
Глава шестая
БЫК ЖРЕЦУ НЕ ТОВАРИЩ
Парасхит Синуххет тяжело вздохнул и вытер пот со лба. Этим жестом он дал самому себе понять, что считает себя несчастнейшим из смертных. У Синуххета были веские причины для такого мнения. И во всем виноват покойный папаша, да не будет ему покоя на священных полях Иалу! Это именно он, покойничек, оставил ему в наследство то, из-за чего Синуххету нет покоя в этой жизни и едва ли останется в загробной! Во-первых, ремесло парасхита. Проклятое ремесло, не позволяющее ему общаться с кем бы то ни было, помимо собственной жены, злобной толстой бабы, да ее матери, длинной иссохшей старухи с языком, по сравнению с которым жало скорпиона кажется нежным лепестком розы! А во-вторых — жена, выбранная ему отцом. От нее все те беды, которых недоставало от ремесла!.. А ремесло еще то — парасхит вскрывает труп умершего для последующего бальзамирования. Ремесло парасхита передается от отца к сыну, и никто не смеет вырваться за пределы этого замкнутого круга, потому что парасхит считается нечистым и не может прикасаться к человеку другого рода занятий, если этот человек ЖИВ.
Парасхит Синуххет подозрительно покосился на застывших за его спиной людей. Они смотрели поверх него и сквозь него. Писец только что отошел от лежавшего на земле трупа. Писец обвел место слева на животе покойного, подлежащее иссечению, и отступил. Проклятые заказчики!.. Это прислужники из храма Хатор, молодцы откормленные, мясистые, быстроногие, и чтобы иметь с ними дело, нужно бегать едва ли не как могучий Хинну, лучший бегун Верхнего и Нижнего Египта, любимец самого фараона Рамсеса!
Парасхит Синуххет встал на колени рядом с телом умершего и при помощи эфиопского камняnote 4 начал делать разрез. Одним глазом он привычно наблюдал за тем, как подвигается работа, другой скосил на стоявших рядом мрачных здоровяков. Кто был неподвижен, кто украдкой собирал уже камни, а стоявший позади всех гигант похлопывал дубинкой (величиной с хорошенькую оглоблю) по своей громадной ладони. Жест был более чем красноречив. Синуххет поежился и подумал, что для быстрого бега нужно было съесть побольше лепешек, пусть даже подгоревших.
Левый глаз парасхита продолжал наблюдать за клиентурой, а правый зафиксировал, что процесс иссечения входит в завершающую фазу. Пора приготовиться и делать ноги. Ничего! Зато за свою работу Синуххет уже получил три медных кольца, на одно из которых можно купить себе сегодня сносный ужин: тушеное мясо газели, кувшин дешевого вина, финики, несколько лепешек. Да жене, чтобы не ворчала, — ожерелье. А этой старой ведьме Мааткахх, матери жены, нужно купить немного пальмового масла, которое она втирает в свою поясницу, скорее бы боги согнули ее в дугу!!
«А жрец Тотмекр мог бы дать и побольше, чем три медных кольца, — озлобленно думал жадный парасхит, — все-таки умер не кто-нибудь, а главный астролог храма Хатор, предсказывавший будущее по внутренностям кроликов и прочей длинноухой твари!..»
Мысли текли, а глаза продолжали наблюдать. Благодаря такой ширине обзора парасхит давно уже приобрел профессиональную болезнь — расходящееся косоглазие. Когда он общался с людьми, казалось, что одно око парасхита смотрит верх, а другое влево. Поэтому Синуххет мог врать столько, сколько ему заблагорассудится: никто не мог сказать по глазам, что он лукавит.
— Ты закончил, парасхит? — вкрадчивым голосом спросил писец.
— Еще одно движение, почтенный Рахотеп, — отозвался Синуххет и вдруг, подскочив, как шакал, которому со всей силы врезали по загривку, бросился бежать.
Он завершил работу. За ним с воплями и криками помчалась вся орава. Впереди мчался громила с дубиной и, вращая ее над головой так, что ревел воздух, испуская длинные пронзительные вопли.
Синуххету не впервой было убегать от заказчиков. Так гласил ритуал. Тот, кто нарушает целостность священной оболочки покойного, должен быть изгнан. Парасхит мчался длинными прыжками по вымощенной камнем улице, потом камень кончился, и под ногами Синуххета потянулась потрескавшаяся от зноя сухая земля. Повеяло прохладой, и парасхит выскочил на берег священного Нила. Под ногами зачавкал ил. Прибрежная грязь чередовалась с сухими, пыльными проплешинами, из которых палящее солнце уже вытянуло всю влагу. Казалось, рев погони отдалялся. Синуххет оглянулся и увидел, что за ним — шагах в тридцати — бегут только Рахотеп и верзила с дубиной. Ну что же, дешево отделался. Одна ссадина от запущенного камня и один кровоподтек на плече. Ничего. Три медных кольца —довольно приличный
