Минная — до 143 чел.
Железнодорожная рота — до 150 чел.
Полевой артиллерии — до 1100 чел.
Моряков — до 5600 чел.
Более точных цифр узнать было нельзя, они были известны только японцам...
Таким образом, всего из крепости вышло приблизительно до 22 381 человек, не считая гг. офицеров.
Откровенно говоря, я никак не ожидал такой большой цифры.
Тут я невольно вспомнил слова одного солдатика, произнесенные им еще во время дефилирования наших войск перед японскими счетчиками при выходе из Артура: «На позициях-то никого не видать было, а домой-то теперь народу сколько прет!»
И он был прав...
Правда, среди них была масса раненых и больных, совершенно негодных для строя. Объясняется все это, во-первых, приказом генерала Стесселя, а во-вторых, и их собственным желанием идти в японский плен вместе со своей ротой и боевыми товарищами.
Странно только одно, что штаб укрепленного района всегда давал нам во время осады цифры нашего гарнизона гораздо меньшие.
Здесь я случайно познакомился со штабс-капитаном 13-го В.-С. стрелкового полка Балиным, который сообщил мне приблизительное число своих солдат, которые до конца находились на позиции и оттуда прямо были сняты и уведены в плен.
Таким образом, 13-й полк, имевший в начале осады более 3000 человек, оставил выбывших из строя при обороне Порт-Артура 2340 человек. Из числа идущих в плен половина была больных и раненых.
Надо, однако, думать, что наибольшие потери были в 5-м В.-С. стрелковом полку, который в течение осады три раза наполнял свой состав из запасных батальонов, денщиков и госпитальных команд.
Ночью произошел неприятный инцидент. Двое наших зауряд-прапорщиков успели до того напиться, что завязали между собой драку. Японцам пришлось вмешаться в дело и связать этих «русских варваров»...
Около 10 часов утра всех офицеров, которые дали подписку, вывели на двор и начали снова пересчитывать. Однако это оказалось не столь легко выполнимо. Офицеры то сходили с места, то совсем уходили, то вдруг опять появлялись.
Единственного японского переводчика совсем сбили с толку своими расспросами: когда поедем, куда приедем, где Куропаткин, где наш флот, купите мне пива, как мне быть с вещами, на каком пароходе повезут нас в Россию и т. д. и т. п.
Кое-как, отбиваясь от всей этой надоедливой публики, переводчик роздал нам билеты на пароход, и мы пешком отправились к пристани.
Проходя по городу, я обратил внимание на громадные склады японского интендантства. Тут лежали груды мешков, угля, консервов, прессованного сена и т. п. Все бунты были удивительно аккуратно покрыты циновками и брезентами.
Тут же мы увидели массу 11-дюймовых лиддитовых снарядов, которые не успели доехать до Артура.
При виде всего этого опять невольно подумаешь: какую отличную службу сослужил японцам наш город Дальний и как мы были близоруки и самонадеянны...
Около самого парохода нам пришлось еще довольно долго дожидаться.
Здесь со всех сторон японцы снимали с нас фотографии.
Вскоре были вызваны на пароход сперва штаб-офицеры, а вслед за ними и остальное офицерство.
После неизбежной в этих случаях сутолоки и перебранки гг. офицеры кое-как наконец разобрались и разместились. Немного спустя подали нам обед, который состоял из супа, большой порции мяса с картошкой и блинчиков.
Салфеток почему-то не дали. Уж не подумали ли японцы, что мы настолько одичали, что начнем в них сморкаться...
Усиленные просьбы о пиве были довольно грубо отклонены японцами.
Однако у более предусмотрительных оказались запасы виски, и наше офицерство не раз бегало прикладываться к нему в свои каюты.
Наконец пароход наш двинулся в путь и осторожно пошел, придерживаясь левого берега залива.
Несмотря на то что наш пароход был далеко не из первоклассных, все мы на нем чувствовали себя отлично. После всех мытарств в Артуре и нашего путешествия к г. Дальнему даже и его скудная обстановка казалась нам роскошной. Все прошлое отошло куда-то далеко, далеко...
Я начал рассматривать моих товарищей по путешествию. Среди многих, известных всему Артуру лихих и храбрых офицеров, из которых большинство теперь были ранены, я увидел лица совершенно незнакомые.
— Кто этот офицер? — спрашиваю одного моего знакомого, указывая на толстую и довольно флегматичную фигуру.
— Это знаменитый подполковник Ш. Он подал рапорт о болезни в начале войны и выздоровел только к 22 декабря. Вот почему Вы его и не знаете, — отвечал мне мой приятель.
В разговоре с офицерами я, между прочим, узнал, что многие старшие офицеры японского осадного корпуса Артура сочли своим долгом, по прибытии в крепость, сделать нашим начальникам частей визиты.
Так, начальник инженеров Японской армии полковник Сакакибара был с визитом у нашего начальника инженеров крепости, полковника Григоренко. После обычных приветствий полковник Сакакибара задал полковнику Григоренко следующие вопросы:
— Получили ли вы хоть раз в крепости партию снарядов?
— Нет, ни разу.
— Зачем вы укрепляли Ляотешань?
— Надеялись в крайности там держаться.
— Довольны ли вы ведением японцами осадных работ под Порт-Артуром ?
— Нахожу, что они велись отлично.
Здесь же я узнал, что японцы под Артуром имели всего 540 орудий разных калибров, из них 32 орудия были 11-дюймовые гаубицы. Кроме того, четырех гаубиц того же калибра они не успели еще установить.
Вот из скольких орудий японцы бомбардировали наш бедный Порт-Артур!
Погода отличная.
Пароход, плавно разрезая мелкие волны, проходит мимо Корейского архипелага.
Публика после спокойного проведенного дня отдохнула и мечтает о России.
Все прошлое забыто и осталось где-то вдали...
Японцы обращаются с нашим офицерством сухо, а подчас крайне пренебрежительно.
Ночь прошла спокойно.
Несмотря на маленькую качку, все благодушествуют.
В 12 часов дня вдали показались острова Японии, а около 5 часов вечера мы уже входили в знаменитую бухту г. Нагасаки. Перед входом в нее всем нам велено было спуститься в свои каюты и занавесить окна. Делалось это для того, чтобы мы не могли рассмотреть береговых укреплений г. Нагасаки, на которых кое- где строились новые батареи.
Всем офицерам, едущим в Россию, предложено было пересесть на катера, а вещи свои свалить в особую баржу.
Всех нас высадили в карантин, заставили там принять ванну, между тем как платье наше подверглось тщательной дезинфекции.
Несмотря на то что нас, офицеров, было довольно много, никакой путаницы ни в вещах, ни с платьем не произошло. Всякий получал свое.
Забавно было видеть всю эту артурскую публику в белых керимонах (халатах), сидевшую в ожидании своего белья и одежды.
