метательный нож. — Благороднейшие семьи королевства хотят избавиться от Конана. Сейчас у тебя нет причин почитать нынешнего короля. Его убьют через день. Присоединяйся.
«Ого! — подумалось мне. — Интересно, которого короля Громал имеет в виду? Настоящего Конана или Тицо? Если гвардеец рассчитывает свергнуть Тицо, то я обеими руками буду помогать заговору. Только зачем Громалу понадобился нож?»
На всякий случай я выразительно покосился на зажатый в руке Черного Дракона клинок, а потом вопросительно посмотрел в глаза Громалу. Он все понял.
— Боюсь, мне придется тебя убить в случае отказа, — просто сказал гвардеец. — За попытку к бегству и за нападение на стражу… Я не могу подвергать риску все предприятие. Ты можешь выдать нас случайно…
— О, боги! — я молитвенным жестом поднял руки над головой и зажмурил глаза. — Вчера меня едва не угробили в Железной башне сторонники Конана, сегодня пытаются зарезать его противники! О чем речь, Громал? Разумеется, я согласен! У меня нет оснований хранить верность варвару после этой беспочвенной и оскорбительной опалы. Только ответь, что нужно делать?
— Пойти со мной, — твердо проговорил Черный Дракон. — Мои подчиненные выведут тебя из замка и доставят к… одному дворянину. Он тебе расскажет подробности.
— И многих вы уже убедили таким образом? — я снова посмотрел на обнаженный кинжал, а Громал, проследив мой взгляд, убрал его в ножны. — И вообще, для чего вам потребовался какой-то летописец и библиотекарь? Я не имею никакого влияния при дворе и занимаю одну из самых невеликих должностей…
— Если ты войдешь в новое правительство канцлера… — Громал осекся, явно не желая называть имя, — тебя поддержит Гандерланд. Согласись, при дворе не так много гандеров и в основном это младшие сыновья дворян, гвардейцы, имеющие гораздо меньший вес, чем ты. С нашим переворотом согласится Боссония, возможно, Тауран и прежде всего господин Донфрон, герцог Танасульский. В оппозиции останутся лишь пуантенцы, но они не захотят разорительной гражданской войны. А ты убедишь своих соотечественников…
Вот тогда я показал себя откровенным стяжателем. Выдал ошеломленному такой напористостью и жадностью Громалу обширный список должностей, которые я хотел бы занять при дворе нового канцлера. Имя претендента на трон меня пока не слишком интересовало — рано или поздно заговорщики сами его откроют.
— Все гандеры — мелкие лавочники, — пробормотал Черный Дракон, но, заметив мой яростный взгляд, буркнул: — Извини. Я не хотел тебя обидеть. Если ты согласен, идем. Вещей никаких не бери. У дверей стоят верные мне люди. У одного с собой запасная форма Черных Драконов. Через полстражи сменится караул, в нем будут находиться лейтенанты Паллантида. Вскоре их найдут зарезанными. Ты понимаешь, что тогда пути назад у тебя не будет?
«Весело… — мне на мгновение стало нехорошо. — Как у них все замечательно продумано! Подчиненные Громалу гвардейцы подтвердят перед центурионом, что я находился в комнате до смены стражи, а потом выйдет, что я убил охранников Паллантида и сбежал из дворца. Тут уже не только обвинение в государственной измене привесят, но еще и в убийстве!»
Однако я решился. Быстро переоделся в выданную Громалом форму личной гвардии короля, затем мы с капитаном покинули помещение библиотеки (стражники сделали вид, будто мимо проплыли бестелесные тени и смотрели прямо вперед, даже не покосившись на нас), а потом Громал беспрепятственно вывел меня к хозяйственным воротам замка. Там обычно принимали продовольствие, доставляемое крестьянами для дворцовых кухонь. У калитки меня ждал человек в одежде простого горожанина.
— Попытаешься сбежать — найдем, — равнодушно глядя куда-то в сторону, сказал Громал напоследок. — Ступай с проводником. В доме упомянутого мною дворянина тебя будут ждать.
И мы пошли. Как ни странно, тарантийцы ничуть не обращали внимания на непривычную для меня военную форму, хотя мне казалось, что сейчас на улице раздастся крик: «Эй, поглядите, Хальк поступил в гвардию!»
Я несказанно поразился, когда увидел над воротами нужного дома герб Аскаланте, герцога Тьерри.
Да, герцог со мной поговорил. На свой страх и риск я соглашался со всеми его речами и старательно ратовал за свержение безродного ублюдка, усевшегося на трон Эпимитриуса. А вечером в доме Аскаланте внезапно появились Мораддин, Тотлант и Эйвинд…
Остальное вам уже известно.
…Мы с графом Эрде миновали мост Тысячи Львов и свернули по Восходной набережной направо. Сейчас предстояло объяснение с руководителями заговорщиков и надо было врать без зазрения. Мол, подменный Конан и государь Страбонус придут к воротам Тарантийского замка самостоятельно и проводники им не нужны.
Будучи наслышан об осторожности и непредсказуемости Страбонуса вполне способного изменить свои планы в последний миг, я рассчитывал, что Аскаланте и его приближенные нам поверят.
Однажды в своей «Хронике» я попытался описать события одной весенней ночи, пользуясь скупыми рассказами очевидцев и делая собственные умозаключения на основе намеков участников драмы, разыгравшейся некогда в Тарантийском замке. Вы, наверное, поняли, что я имею в виду организованный Конаном и герцогом Пуантенским переворот с целью свержения Нумедидеса.
Разумеется, в летописи я несколько приукрасил часть обстоятельств — ночь тогда была вовсе не грозовая, заговорщики были одеты не в черные плащи и полумаски, а кто во что горазд, и Нумедидес уж точно не встречал Конана и Просперо на ступенях трона с обнаженным мечом. Расписывая в «Хронике» бесславный конец династии Эпимитреев, я рассчитывал донести до будущего читателя обстановку таинственности и пробирающего до костей холодного ужаса. А заодно представить состояние души заговорщиков — и страх, и радость, и смятение с азартом…
Прежде я был уверен, что правильно передал чувства убийц прежнего короля. Но сегодня меня постигло горчайшее разочарование — оказывается, участвовать в перевороте совсем неинтересно. Отчасти даже скучно и буднично. Никаких наводящих дрожь декораций наподобие бьющих с неба молний, ревущего ветра и шныряющих над крышами летучих мышей, никакого зловещего перешептывания и кривых кинжалов, смазанных ядом, и, разумеется, господа заговорщики не были облачены в приличествующие случаю одежды: желательно черные, с масками и надвинутыми на лицо капюшонами. А Аскаланте, в карете которого я ехал к замку, вообще поверг меня в состояние, близкое к обмороку, проворчав: «Пожри меня демон, я сегодня из-за этой авантюры даже не пообедал…»
Переворот у них, понимаешь. Короля они едут убивать… Все насквозь неправильно!
Выслушав за прошедший день объяснения разных людей и насколько возможно трезво оценив обстановку, я твердо уяснил для себя, что заговор изначально держался на кофийских деньгах и на удивительно умном человеке по имени Аскаланте, герцог Тьерри. Его воззрения на Конана было довольно простым — если трон занимает неизвестный никому варвар, а не Эпимитрей, то почему я, человек с родословной, восходящей к самому Алькою, точно так же не могу претендовать на корону? Этим простота герцога Тьерри и ограничивалась. Аскаланте, по-видимому, однажды приняв предложение кофийского посла, с которым был в большой дружбе, связался с королем Кофа и выяснил, что Страбонус тоже не хотел бы видеть на троне Аквилонии сильного независимого человека. И, между прочим, питал к Конану неприязнь личного свойства. Они мигом сошлись во мнениях и разыскали безвольного, откровенно туповатого «кандидата в короли», единственным достоинством которого была чистота крови. Все-таки граф Дион — троюродный брат Вилера по мужской линии.
Но мне кажется, что, вовсю используя влияние и деньги Страбонуса, Аскаланте ведет двойную игру. Да, пускай кофийцы помогут на первом этапе, но потом герцог Тьерри и его наследники получат неограниченную возможность влиять на слабого и невежественного Диона, взяв таким образом в свои руки все управление государством. А когда под незаметной (но абсолютной) властью Аскаланте окажется все Аквилония, можно будет куртуазно указать Страбонусу где его место. Правитель Хоршемиша не рискнет выступать против огромной империи, размерами превосходящей Коф раз в семь, и Аскаланте сохранит личную независимость и, заодно, честь страны. А потом вполне может случиться так, что Дион внезапно умрет, оставив наследником трона герцога Тьерри. Ведь закон о престолонаследии в Аквилонии недвусмысленно гласит: следующим правителем может быть не только первый сын или первая дочь предыдущего государя, а любой
