тому же еще и кинуть собирался. А во-вторых, Локи по забывчивости полностью осуществил мечту уродца. То есть пришиб его мечом и тем самым отправил в Вальгаллу, где Хрюмир и обрел вечную молодость, вечное бессмертие, да еще и халявную выпивку с закуской. В общем, стал равным богам, как того и хотел!
– Слушайте, мужики, а ведь Мурзик прав, – по-своему растолковал мои слова Сеня, кивнув головой в сторону лего-конструктора под названием 'Хрюмир'. – Нужно с этим трупом что-нибудь делать.
– А чего тут думать? – изумился Жомов. – Вон, у нас эксперт-криминалист есть, свидетелей тоже достаточно. Сейчас составим протокол по факту предумышленного убийства и заластаем этого плейбоя Локи при первой возможности. А уж потом пусть с ним местная прокуратура разбирается. – Может быть, у вас таким образом и хоронят людей, но у нас несколько другие обычаи. – Услышав о привычных ей делах, наконец-то пришла в себя Ингвина.
– Тело Хрюмира надо возложить на ритуальный костер и сжечь, чтобы помочь душе полностью освободиться и отправиться в Вальгаллу.
– Какая душа? Какое там сжечь? – возмутился Жомов. – Раскатала губенки. Так я тебе и позволю следы преступления уничтожать! Хочешь соучастницей по делу пойти?
– Ваня, утухни, – совершенно правильно оборвал его Рабинович. Здесь мы такие же менты, как у нас Кашпировский – целитель. Поэтому есть два предложения. Либо сжечь это чучело прямо сейчас, либо переночевать с ним в доме до утра. Что решаем?
– Сеня, может, ты и привык в моргах ночевать, но я на такие условия проживания не согласен, – возмутился Попов. – А поскольку я тут самый старший из всех по званию, то приказываю немедленно набрать дров на костер!
– Ни хрена себе! У нашего летехи командная нотка проснулась, – восхитился Жомов, глядя на дверь, через которую только что вышел на мороз Андрюша.
– Ага. Теперь он точно до генерала дослужится, – кивнул головой Сеня и посмотрел на Ингвину. – Мы дров сами наберем, а ты тут пока повесь занавески на место.
Воительница удивленно посмотрела на него, видимо, раздумывая, считать ли такие слова очередным проявлением мужского шовинизма или нет, а затем, очевидно, решила, что в данном случае, при тяжелой работе при низкой температуре, этот пресловутый шовинизм вполне уместен, и, пожав плечами, стала собирать с пола разлетевшиеся по всей комнате шкуры. Я не был самкой и, как следствие, не страдал от излишней эмансипации. Однако выбираться на мороз и сильный ветер только для того, чтобы потаскать в зубах палки, будто годовалый щенок на тренировочной площадке, посчитал неприемлемым для своего положения. Куда более полезным для всей компании будет проведенная мной разведка дальней комнаты жилища Хрюмира. Покосившись на Горыныча, также оставленного ментами в относительном тепле дома и пытавшегося от скуки поболтать с Ингвиной, которая шарахалась в сторону при каждом слове рептилии, я направился в подсобку. Первой преградой на моем пути стали проклятые шкуры, занавешивавшие вход. Я бы, конечно, мог поднырнуть под ними, но, представив, что свора голодных блох только и ждет от меня такой неосторожности, готовясь к халявному обеду, сразу отказался от такой крамольной мысли. Но не был бы я Мурзиком Рабиновичем, если бы не нашел выход из сложной ситуации! Жутко залаяв, будто за шкурами скрывался по меньшей мере главный враг всех псов – Преждевременное Облысение, я стал ждать реакции Ингвины.
Девочка оказалась хорошо выдрессированной особой. Застыв на секунду, она вытащила из-за пояса меч и крадущимся шагом подошла к блохастым занавескам. Она вопросительно посмотрела на меня, а я сделал вид, что не замечаю ее взгляда, продолжая зверски рычать и старательно поднимать шерсть на загривке. Ингвина кивнула головой, будто догадалась, что я ей хотел сказать, и, резко откинув шкуры в сторону, словно дикая кошка влетела в подсобку. Естественно, врагов там никаких не было. Ингвина удивленно посмотрела на меня и пожала плечами. Однако меня меньше всего волновала ее реакция. Я оказался на нужной мне территории, избежав контакта с антисанитарными занавесками, а другого мне и не требовалось.
Еще раз недоуменно хмыкнув, Ингвина вышла, наконец, из кладовки, оставив меня наедине с будущими величайшими открытиями всего собачьего мира. Впрочем, довольно скоро меня посетило разочарование. Пришло без спросу и встало нагло за спиной! Вся кладовка Хрюмира была забита барахлом. Вдоль одной стены валялись какие-то кожаные тюки, из-за затхлой вони которых унюхать их содержимое оказалось сложнее, чем героин в сигаретных коробках. Другая стена оказалась заставлена деревянными кадками и сосудами всех размеров и фасонов. От некоторых так несло ядреной медовухой, что я едва не начал чихать и решил оставить их в покое. А в третью стену были вбиты деревянные колышки, увешанные пучками каких-то растений. Но вот входа в Свартальхейм нигде не наблюдалось. Не было даже и намека на какую- нибудь дверь, лаз или хотя бы крысиную нору. Ничего!
Я едва не завыл с досады. Похоже, ас Локи Один-сен, известный всему скандинавскому миру под кличкой Дядюшка Лис, попросту обманул нас, неукоснительно следуя своей подлой лисьей сущности. Ох, доберусь я когда-нибудь до твоих подопечных. Теперь, Локи, благодаря тебе у меня новые враги появились, даже более ненавистные, чем полчища блох, – рыжие лисы! Даром что я не терьер. А между тем мне нужно было как-то выбраться из кладовки Хрюмира. Можно, конечно, было заорать, как прошлый раз, но я сомневался, что Ингвина повторно поймается на мою уловку. Пока я размышлял над решением новой проблемы, выход нашелся сам собой. В дом вернулся мой Сеня и поинтересовался у дамочки, куда я подевался. Получив указание по направлению движения, Рабинович приперся в кладовку, чтобы полюбопытствовать, что же я украл в этот раз. Можно подумать, я только и делаю, что еду из кухни таскаю. Я же вам не Попов какой-нибудь! Впрочем, вступать в бесполезные дискуссии со своим хозяином я не стал и, едва он отодвинул полог из шкур, тут же выскочил прежним способом на свободное пространство. Сеня же, идиот великовозрастный, посчитал мою ретираду следствием какого-то нехорошего проступка и принялся допытываться, что же я натворил в этот раз. А когда не нашел никаких следов погрома, то успокоился и влюбленно посмотрел на Ингвину. Дон Жуан длинноклювый!
– Ингвиночка, дров мы натаскали, – нежно прикасаясь к рукаву ее куртки (тьфу, смотреть противно!), проворковал он. – Теперь нужны дальнейшие инструкции, что с телом усопшего делать. Ну, там ритуалы всякие... – Оружие нужно будет на костер положить и еды какой-нибудь, чтобы Хрюмир не голодал на пути в Вальгаллу. Хорошо бы еще коня какого-нибудь, но поскольку у старого мудреца живности не было, придется плюхать ему пешком, – загибала пальцы воительница. – Погребальную речь я прочитаю сама, а вот где нам плакальщиц взять, понятия не имею.
– Ну, по этой части Попов мастак, – усмехнулся Сеня. – Он у нас постоянно скулит...
– Сеня, а ты не оборзел? – входя в главную комнатy, возмутился запорошенный снегом Андрюша. – Это ты кого нытиком обозвал? На себя посмотри лучше. Стоит тебе копейку несчастную потерять, так ты такую истерику закатишь...
– Где ты в наше время копейку видел? – торопливо перебил его Рабинович, не желавший слушать душещипательные подробности о своем характере. – Ладно, уймись. Если уж Хрюмир сможет обойтись без коня, то без плакальщиц перебьется и подавно.
На том и порешили. Собрав со стены все имевшееся в доме оружие, Попов с Ингвиной вытащили его на улицу. Сене с Жомовым выпало транспортировать к последнему пристанищу тело своевременно скончавшегося крокодила. Ни Рабинович, ни Ваня не были в восторге от такой миссии, однако деваться им было некуда. Не мне же, в конце концов, трупы на себе таскать!
Хрюмира уложили на внушительную поленницу из бревен, сверху засыпали оружием и набросали несколько мешков с какой-то снедью. Глядя на это изобилие, я подумал, что эйнхериям в Вальгалле, видимо, на самом деле хорошо живется. Уж если чахлый задохлик Хрюмир после смерти сможет тащить на себе такую гору припасов и амуниции, то он попросту должен был восторженно прыгать, будто двухнедельный щенок около мамкиной сиськи, оттого что стал здоровым и сильным. А четверо путешественников, окончив приготовления, запалили погребальный костер с четырех сторон. Ветер на это время почему-то стих, но, едва занялись бревна, задул с новой силой, раздувая до небес жаркие языки пламени. Мне даже в сторону пришлось отскочить, чтобы не опалить шкуру!
– Это хорошая примета, – со знанием дела пояснила Ингвина. – Если Один приказывает ветру помочь быстрее сжечь тело, значит, он благоволит к погибшему воину и жаждет быстрее увидеть его в Вальгалле. – Угу. Или просто так страстно желает избавиться от наглого колдуна, что даже прах его на сотни верст
