— Конечно, ты не сможешь понять Бразилию, Флетч. Трое из нас, все, кроме Норивала, учились в Соединенных Штатах. И не можем сказать, что поняли твою страну. Все там такие озабоченные.
— Очень нервные, — вставил Орланду.
— Обеспокоенные, — добавил Титу. — Не слишком ли много я пью, или курю, или сплю с женщинами? Не слишком ли мало? В порядке ли у меня прическа? Не скажут ли, что у меня слишком жирные ноги?
— Все ли меня любят? — проорал Орланду.
— Я такая красивая! — заверещал Тонинью. — Не прикасайтесь ко мне!
Флетч забарабанил пальцами по столу.
Бум, бум, патикум бум, пругурундум.
Дождь лил все сильнее.
Из двери вышла Ева и остановилась, оглядывая их.
Подошла поближе, встала за спиной Норивала, подождала, пока его последние фишки перекочевали к более удачливым игрокам.
Обхватила его голову руками, повернула, прижала щекой к своему голому животу.
— Ах, Норивал, — говорила она по-португальски. — Ты чересчур много пьешь.
— Настоящий мужчина, — Тонинью надеялся получить карту-картинку, но играл так, словно она уже пришла к нему.
Ева продолжала поворачивать голову Норивала, и ему пришлось соскользнуть со стула. Теперь он прижимался к ее животу носом.
А мгновение спустя Ева увела Норивала в дом.
Титу, Орланду, Флетч и Тонинью продолжили игру.
Никто не произносил ни одного лишнего слова. Иногда губы Тонинью шевелились, словно он хотел что-то сказать, но с них не слетало ни звука.
Когда Орланду что-то выигрывал, несмотря на то что в сумме был в глубоком проигрыше, его лицо озарялось широкой улыбкой. Он мог проигрывать и дальше.
Фишки скапливались и скапливались у Флетча.
— Тебе помогает вселившаяся в тебя душа, — пробормотал Титу.
— Жаниу Баррету говорит тебе, какие у нас карты? — спросил Тонинью.
— Мне не нужны его подсказки, — ответил Флетч. — Я играю с тем, что у меня есть, против того, что, как я вижу, есть у вас.
Из дома донесся короткий вскрик.
Тонинью хохотнул.
— Похоже, Норивал еще не исчерпал своих возможностей.
— Мы знаем, он не сможет причинить вреда Еве, — добавил Титу. — Он — лишь полено в ее костре.
Еще один ужасный, долгий крик. Перекрывший шум дождя.
— Они играют, — прокомментировал Орланду.
— Норивал! — громко крикнул Тонинью по-португальски. — Веди себе достойно.
Из двери вывалилась обнаженная Ева.
— Норивал!
Спутанные волосы. Дикие глаза. Тяжелое дыхание. Слова, наползающие друг на друга.
— Она говорит, что Норивал перестал двигаться, — перевел Тонинью. — Потом он перестал дышать.
Крики Евы заставили забыть про дождь.
— Он отключился, — предположил Титу.
— Нет, — Тонинью поднялся, на его лице отразилась тревога. — Она говорит, что он перестал дышать.
Они все бросились в дом.
Флетч не спеша последовал за ними, подозревая очередной подвох.
В маленькой комнатке на первом этаже Норивал лежал на смятых грязных простынях. Флетч сразу обратил внимание на необычно длинную кровать. Норивал лежал на боку. Голый, с опавшим животом. На его ноге запеклась полоска грязи.
Норивал улыбался.
Его глаза светились счастьем.
Улыбка застыла на его лице.
Глаза не мигали.
Флетч подошел к чечеточникам, сгрудившимся у кровати. Попытался прощупать пульс на шее Норивала. Пульса не было. Радостные глаза Норивала не мигали.
Постепенно улыбка исчезла с лица Норивала. Губы выпрямились.
Но глаза сохранили радостный блеск.
В нескольких дюймах от члена Норивала на простыне виднелось мокрое пятно.
— Он мертв! — воскликнул Орланду по-португальски.
Титу присвистнул.
— Норивал. Ты умер мужчиной, — подвел черту Тонинью.
— Что же нам делать? — спросил Орланду. — Норивал мертв!
— Как он мог умереть? — не мог осознать случившегося Титу. — Не в первый же раз он лег в кровать с женщиной. Это же не смертельно.
— Он не может умереть, — вторил ему Орланду. — Проснись, Норивал! Ты пропустишь Карнавальный парад!
— Он умер, — поник головой Тонинью. — Норивал умер.
Ева заполняла собой весь дверной проем. Что-то говорила, перемежая слова тяжелыми вздохами, имитацией отрыжки, хватала свою огромную левую грудь обеими руками.
— Полагаю, он умер от сердечного приступа во время полового акта, — выставил диагноз Флетч.
— Ты вытащил козырного туза, Норивал! — прокомментировал Орланду. — Если уж доведется умирать, то только так!
— Не зря же он улыбался, — вставил Титу.
— Ты видел, что он улыбался? — повернулся к нему Тонинью.
— Улыбался, можешь не сомневаться.
Орланду кивнул.
— Он улыбался, когда мы вошли в комнату.
— Сейчас он не улыбается, — заметил Титу.
— Но посмотри ему в глаза, — предложил Тонинью.
— Его глаза все еще счастливы, — ответил Титу.
— А почему бы и нет? — спросил Орланду. — Почему им не быть счастливыми?
Ева уже начала понимать, что стала героиней дня.
— Но он мертв! — воскликнул Титу.
— Зато как он умер! — Орланду, похоже, с удовольствием пожал бы руку Норивалу, поздравляя того с отличным достижением. — Молодец, Норивал!
— Такая смерть выпадает одному на десять миллионов, — заключил Тонинью. — Мужская смерть!
ГЛАВА 14
Высокий, стройный, голый мужчина стоял в саду. Дождь струился по его телу, широко расставленные ноги утопали в грязи. Он запрокинул голову, поднял руки, словно хотел дотянуться до неба.
