расследование?
Губернатор ответил не сразу.
– Я не мог заставить себя даже подумать об этом. Гнал от себя эти мысли. Такое казалось невообразимым.
– Но вы чувствовали, что такое возможно?
Вновь долгая пауза, и едва слышный ответ.
– Да, – он отвернулся от окна. На его щеках блестели слезы. – Он обезумел, когда начал избивать майора. Так, во всяком случае, утверждали свидетели.
– И тогда напряжение было очень велико. Он не выдержал и сломался.
– Не понимаю я этого, – вмешалась Дорис Уилер. – Человек может выдержать все.
Флетч словно и не слышал ее. Обратился к губернатору.
– Я думал, что вы защищаете Шустрика.
– Шустрика? – губернатор пожал плечами. – По правде говоря, даже не думал о нем. Знаете, я видел, как он собирал орешки для белок и бурундуков, – он улыбнулся, вытер слезы.
– Во всем виновата система первичных выборов, – поставил диагноз Флетч. – Слишком большая нагрузка выпадает на всех. И в течение длительного времени. Шести, восьми месяцев. Это чистое безумие. Даже одного из репортеров, Билла Дикманна, отправили ночью в больницу с нервным расстройством. А что доказывают эти выборы?
– В этом все дело, – ответил губернатор. – Доказывают, что можно выдержать и такие нагрузки. Как ни странно, утром я говорил о преимуществах нашей избирательной системы. Если кандидат, его семья, команды, не в силах поддерживать столь бешеный темп, пусть это проявится сейчас, в избирательной кампании, а не в Белом Доме, – он прошел к комоду, взял какие-то бумаги, бросил их в корзину для мусора. – И все-таки, кое-какие результаты налицо. Пусть я не победил, но поставил очень важные и интересные вопросы.
Сидящая на диване Дорис Уилер промакнула платком глаза.
– Кэкстон, а мы не можем продолжить? Нет ли возможности...
– Я уйду в отставку с поста губернатора. И буду рядом с Уолшем. Позабочусь о том, чтобы он получил необходимое лечение, в больнице ли, в тюрьме, – губернатор говорил тихо, но твердо. – И, конечно, сделаю все возможное, чтобы хоть как-то компенсировать семьям погибших утрату близкого человека...
Дорис всхлипнула.
Из груди губернатора вырвалось рычание.
– Сейчас вы ничем не поможете Уолшу, – заметил Флетч. – Судья, который сидел рядом с вами на вечернем митинге, провел судебное заседание в три часа ночи. Как он сказал, чтобы избежать лишней суеты. Он отправил Уолша на психиатрическую экспертизу. На тридцать дней. Его уже увезли.
– Психиатрическую экспертизу, – повторил губернатор. – Уолш... – на его щеках вновь заблестели слезы.
В дверь постучали.
В маленькую прихожую вошел Шустрик. В одной руке он держал чемодан и черное пальто. В другой – желтые бланки телеграмм.
– До сих пор не могу понять, что я тут делаю, – Флетч покачал головой. – То ли Уолш позвал меня, чтобы я защитил его... Его напугало появление криминального репортера, Фредерики Эрбатнот. То ли, глубоко в душе, он надеялся, что я вновь спасу его.
Дорис встала.
– Но вы не справились ни с тем, ни с другим, не так ли?
– Машина у подъезда, – обратился к губернатору Шустрик. – Я взял ее напрокат на свое имя. Полагаю, сегодня нам не стоит появляться в аэропорту.
– Это точно. Шустрик. Шустрик протянул телеграммы.
– От президента, других кандидатов...
Губернатор указал на корзинку для мусора.
– Положи их туда, Шустрик.
Телеграммы упали в корзинку.
Кэкстон взял жену под руку.
– Пойдем, Мама. Нам пора домой.
ГЛАВА 36
– Нам по пути? – спросил Флетч блондинку с карими глазами, стоявшую в здании аэропорта рядом с синим чемоданом.
– Нет. У меня своя дорога.
– Рад вас видеть, – Флетч опустил на пол свой чемодан...
После того как черный седан с Шустриком за рулем и Кэкстоном и Дорис Уилер на заднем сидении отъехал со скоростью катафалка, Флетч поднялся в свой номер и заснул. Спал он беспокойно: его мучили кошмары.
Проснувшись, он заказал на завтрак бифштекс, яичницу, апельсиновый сок и кофе, по телефону забронировал билеты, расплатился за номер, оставив его за собой еще на несколько часов...
– Я снова без работы, – добавил Флетч.
– Это у вас хорошо получается.
– Похоже, единственное, что я умею.
– Флетч, мне жаль вашего друга. Мне жаль Уолша.
– А мне – женщин. И Кэкстона Уилера. У тоннеля для прибывающих пассажиров собралась толпа людей со значками «АПТОНА – В ПРЕЗИДЕНТЫ» на пальто. Тут же стояли Тони Райс, Стелла Кирчнер, Рой Филби. Эндрю Эсти держался от них подальше, выражение его лица более приличествовало судье, а не репортеру. Борис Солов, в застегнутой на все пуговицы шубе, с закрытыми глазами, облокотился на стойку пункта проката автомобилей.
– Вы отправили статью? – спросил Флетч.
– Да. Спасибо, что сказали мне о ночном заседании суда. Есть статьи, которые я бы не писала, – она улыбнулась. – Но, раз их надо писать, я готова потрясти мир.
– Надеюсь, что вы писали честно и непредвзято.
– Бедный Майкл Джи. Хэнреган, – Фреяди не удалось сдержать смех. – Он-то ничего не написал, так?
– Майкл Джи. Хэнреган в тюрьме, – пояснил Флетч. – За избиение пожарника. За сопротивление должностным лицам, находящимся при исполнении. За появление в пьяном виде и нарушение порядка в общественном месте.
– Бедный Майкл Джи. Хэнреган, – хихикнув, повторила Фредди.
– Я ему очень благодарен. Пытался внести за него залог, пока был в полицейском участке, но местные копы полагают, что ему требуется небольшой отдых. Он кричал из камеры: «Неужели здесь никто не читает „Ньюсбилл“?» В таком состоянии они не решились выпустить его на улицу.
– Мистер Плохие Новости проскочил мимо сенсации.
– По крайней мере Мэри Райс сообщит читателям «Ньюсбилл» об этой трагедии.
Толпа у тоннеля зашевелилась. Вспыхнули «юпитеры» телевизионщиков. Флетч и Фредди Эрбатнот молча наблюдали за прибытием в Мелвилл сенатора Симона Аптона, приезжающего за день до проводящихся в штате первичных выборов.
Высокий, загорелый, седеющий мужчина вышел под свет «юпитеров». Держа руки за спиной, он сказал несколько слов в протянутые к нему микрофоны. Фредди и Флетч не слышали, что он говорил, но легко догадались, о чем речь: «...огромная, личная трагедия, постигшая Кэкстона Уилера, его жену, семью, помощников, друзей. Безмерное человеческое горе...»
Затем кандидат начал пожимать руки встречающих. Улыбаясь, двинулся к выходу, сопровождаемый своей командой и местными сторонниками. Замыкали процессию освещавшие предвыборную кампанию Аптона журналисты. Свои пожитки они тащили сами, а потому вид у них был неважнецкий.
На стоянке, под большими окнами аэровокзала, кандидата поджидали автобус его команды, автобус прессы, пара микроавтобусов телевизионщиков, легковушки добровольцев.
