Я решительно намазала икоркой оставшуюся половинку (не пропадать же добру) и пристроила ее рядышком с первой. Потрясающее цветовое сочетание получилось!
Простенько и со вкусом.
И вообще, ограничивать себя в пище из-за боязни потерять фигуру — это тщеславие. Так говорила королева Виктория.
А тщеславие — грех!
Господи, твоя воля, что это меня сегодня на королей потянуло?
Я съела салат, выпила свежезаваренного чаю с финиками и разозлилась. На себя.
Сколько можно есть?
Если так пойдет дальше, придется на холодильник вешать замок.
Ну, вот, так и знала — насытилась, и потянуло в сон. Мягкий диван смущает взор, дождь, как на грех, монотонно бубнит, и настроение хуже некуда.
Я еще раз внимательно изучила свое отражение. Придется идти. Надо. Ничего не поделаешь.
— Нет плохой погоды, есть плохая одежда, — твердо сказала я себе и полезла в шкаф за мужниным дождевиком.
Пойду через парк. Парком до метро всего каких-нибудь пять минут, ну десять, если плестись нога за ногу. В метро дождь не страшен, а на Невском, будем надеяться, уже вовсю светит солнышко.
Я тщательно подкрасилась и принарядилась, дабы не смущать своим внешним видом продавщиц.
Никак не могу смириться с их снисходительным хамством.
— Девушка, — надменно цедит сквозь зубы отставная фотомодель, загораживая своим жилистым, мосластым телом заинтересовавший меня костюм, — здесь мини-юбка.
— Да? — Я ухитряюсь-таки на лету схватить ценник и посмотреть на цену.
Все ясно. Костюмчик стоит пятнадцать тысяч. Доступно. Но продавщица явно считает иначе. Она уже определила меня в разряд тех покупателей, которым покупка в ЕЕ магазине не по карману.
«Шляются тут всякие, глазеют, лапают, житья от них нет», — явственно написано на кукольном личике, искривленном презрительной гримасой.
— Я предпочитаю носить именно короткие юбки, — чеканя каждое слово, жестко заявляю я и удаляюсь в примерочную. В обнимку с костюмом.
Далее — возможны варианты. В зависимости от того, насколько хорош костюмчик.
В любом случае поставить на место зарвавшуюся хамку я сумею.
Хам принимает воспитанность за слабость и, получив вежливый отпор, теряется.
Вопрос в другом — мне это надо?
Нет. Такие развлечения не для меня.
Закутавшись в дождевик и прихватив прочный мужской зонт, сохранившийся с допотопных времен, я отправилась вызволять себя из депрессии.
Ну и погодка! Хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.
Дождь — стеной, в двух шагах ничего не видно. Проезжую часть Бассейной улицы переходила почти на ощупь и только в парке расслабилась. Машин нет, можно идти спокойно, ничего не опасаясь.
Не успела пройти и половину пути, только-только миновала лодочную станцию — вымокла уже вся, как мышь. В туфлях противно зачавкала вода.
Интересно, как поживает мой макияж?
Поглубже натянув капюшон, я пригнула голову и ускорила шаг.
Велосипедист показался внезапно, метрах в двадцати от меня. Он выскочил из-за кустов барбариса в том месте, где идущая в горку дорожка делает крутой поворот, и, не снижая скорости, помчался навстречу мне.
— Ты видела его раньше? Сможешь узнать и показать мне, если встретишь? Какой у него был велосипед? — терзал меня потом вопросами Славочка, снедаемый жаждой мести.
Господи, при чем здесь велосипед? Велосипед я даже не разглядела. Только лицо! Злое, напряженное, и дикий, остекленевший взгляд.
Странное дело, произошло все в течение каких-то секунд, а тогда показалось, что едет он на меня целую вечность.
Помню, подумала, какого необычного цвета у этого парнишки глаза — белые, словно одни белки, без радужки и зрачков. Косой?
Я поспешила уступить дорогу и отскочила влево.
Прямо в лужу. Велосипедист резко вильнул и метнулся в мою сторону. Я тотчас остановилась и замерла. Не трамвай — объедет.
Первая заповедь пешехода: коли уж попал на дороге в переделку — стой спокойно, не шарахайся по проезжей части туда-сюда, дай водителю возможность тебя объехать.
Этот водитель объезжать пешехода явно не собирался. Не снижая скорости, безумный велогонщик несся прямо на меня.
Я дрогнула и шагнула в сторону. В самый последний момент. Всего один шаг, но он меня спас. Не отступи я тогда влево, велосипед раздавил бы меня в лепешку. Я увернулась от колеса, но полностью избежать столкновения мне, к сожалению, не удалось. Велосипедист задел меня своим корпусом.
«Нет, не может быть! Это происходит не со мной!» — успела удивиться я и, крутанувшись волчком от сильного удара в правое плечо, рухнула на дорожку, со всего маху приложившись головой об асфальт.
Парк, казавшийся таким пустынным всего минуту назад, внезапно наполнился людьми: рыболовы, шахматисты, мальчишки с лодочной станции.
Лидировали в этой оживленной толпе тетки в оранжевых жилетах. Не переставая галдеть и переругиваться, садовницы мгновенно соскребли меня с асфальта и поставили на ноги.
— Расшиблась? Может, «Скорую»?
— Нет, нет, спасибо. Спасибо большое. Не надо. Мне нужно в метро, — лепетала я, старательно размазывая по лицу грязь.
— В метро? — зычно переспросила бойкая толстуха, недоверчиво разглядывая порванный рукав моего дождевика.
— Да, в метро, здесь недалеко. Спасибо большое, — как заведенная твердила я. — Все нормально.
Боли я тогда почему-то не чувствовала. Только растерянность и неловкость. Неловко, знаете ли, причинять беспокойство незнакомым людям. Стоят из-за меня под дождем. Мокнут.
— Обезьяна! — Я обернулась на голос.
Кричал велосипедист. Он в отличие от меня не пострадал. Не упал и не разбился. Просто отъехал в сторонку, слез с велосипеда и стоял чуть поодаль, трясясь от злобы.
— Обезьяна вислозадая! Скачет, бля! — сообщил он присутствующим и ткнул в меня пальцем, чтобы ни у кого и тени сомнения не осталось в том, кто же здесь вислозадая обезьяна.
Народ удивленно примолк, а я так даже обиделась. Такой молоденький, я ему в матери гожусь, а он обзывается. Вот и делай после этого людям добро!
Ни стыда, ни совести нет у парня. Сам виноват, не справился с управлением, сбил меня с ног, и я же, получается, обезьяна, да еще вислозадая. Нет, это невозможно! Можно сказать, я ему жизнь спасла, а он!!! Да не успей я отскочить вовремя в сторону, валялся бы сейчас этот горе-велосипедист в одной луже со мной. Как миленький!
Ох, если бы только я не оставила в тот день свои мозги дома, я бы тогда уже поняла, что наезд этот не случаен.
— Мочалка! — не унимался тем временем мой обидчик. — Мочалка драная! Смотреть надо!
Первым из ступора вышел щупленький старикан с шахматами:
— Чума!!! — неожиданно сочным командным басом заорал дедок, потрясая шахматной доской. — Чума, твою мать! Летишь, как наскипидаренный! Ладно, баба шустрая — отскочила. А если б старуха или ребенок, твою мать?! Убить бы мог!
Парень вспыхнул, ощерился, как волчонок, и, угрожающе сжав кулаки, двинулся к деду.
Лодочник покрепче перехватил весло.
— Уймись, урод, — ласково посоветовал он. — Ты ехал слишком быстро. Здесь парк, а не велотрек.
— Вася! Вася, блин!!! — в один голос завопили садовницы.
