— Значит, будет пиво с тортом! — улыбнулась она.
Я был слишком взвинчен, чтобы заметить перемену в ее настроении. Как эта дурья башка не соображает? Если на ферме отключилась вода, главная проблема не в кофе, а в том, что остаются без воды двадцати четыре коровы с приплодом.
— Пиво! Шведские коровы не пьют пива… к тому же у меня нет его в товарных количествах! Хорошо, что ты здесь, мне нужен подручный, — сказал я, пытаясь несколько смягчить тон. — Прежде чем звонить сантехнику, попробую починить насос сам. Идем, время не терпит!
Она посмотрела на меня и не сдвинулась с места. Я уже оделся для улицы.
— А ты накинь это! — велел я, бросая ей свою кожаную куртку. — На ноги возьми в шкафу материны сапоги. Чего ждешь?
— Я ничего не жду! — просипела она. — Но меня ждет моя работа! Придется тебе поискать другого батрака!
Больше говорить было не о чем. Я помчался на водокачку и чуть погодя услышал, как Креветка заводит во дворе машину.
Вне себя от ярости, я провозился с насосом часа два, но у меня ничего не вышло — без помощника я был как без рук. Я вернулся в дом и вызвал сантехника. На кухонном столе лежало что-то вроде свиной колбасы, а на блюде — что-то вроде коровьей лепехи. При ближайшем рассмотрении выяснилось: это мясной рулет и неудавшийся шоколадный торт. Рядом лежала записка:
«Бенни! Мы с тобой два идиота. Ешь торт и вкалывай, сколько тебе заблагорассудится, но, пожалуйста, не позже полседьмого приезжай ко мне. Если можно, не в комбинезоне для хлева, потому что я хочу отпраздновать твой день рождения, выведя тебя в свет».
Я даже не обрадовался — такой я был уставший. «Если сейчас лягу, может, удастся пару часов покемарить», — мелькнуло в голове. Я загрузился тортом с рулетом и плюхнулся на диван. Только успел задрыхнуть, как со двора донеслись гудки приехавшего сантехника. Ну вот, совершенно не отдохнувши, опять бежать. Починка насоса заняла несколько часов, тем временем пора было снова доить.
В половине седьмого я — чуть живой, но принарядившийся и аккуратно причесанный — заполз в машину. Шоколадный торт что-то не поделил в животе с рулетом: больше я съесть ничего не успел. Хорошо бы она свела меня в какую-нибудь ресторацию, где подают хороший бифштекс! — подумал я. Желательно под соусом «бернэз», ням-ням!…
По-моему, недосып и голод как нельзя лучше объясняют дальнейшее развитие событий в тот вечер.
43
Нет, я вовсе не забыла Бенни, пока сидела в больнице у Мэрты. Просто я отодвинула его на задний план: с меня и так хватало…
Мне не раз хотелось во всех подробностях рассказать про него Мэрте — я ведь много лет изливала ей душу, и это помогало разобраться в вещах, с которыми я не справлялась в одиночку. Но теперь время было неподходящее. К тому же при одной мысли об этом засранце Робертино мне хотелось перевешать всех мужиков. В те дни моя жизнь как бы застыла на месте. Я дежурила у Мэрты, работала и спала. И еще думала. Можете меня не разубеждать: депрессия — штука заразная.
Наконец я собралась позвонить Бенни. И пробудилась от печального полузабытья, когда он рассказал о своем дне рождения, невольно напомнив мне, как сам он постарался отметить мой. Я прошлась по центру и купила шампанское, розы и целый мясной рулет (Бенни его обожает). После долгих колебаний я заглянула в магазин спецодежды и купила комбинезон. Комбинезон предназначался мне, но Бенни ведь сообразит, что это тоже подарок ему. Да-да, я созрела для того, чтобы иногда (по мере возможности) проявлять Солидарность и, выбираясь из теплой берлоги, помогать с фермой. А еще я купила два билета на «Риголетто»: в городе как раз гастролировала оперная труппа. «Риголетто» — моя самая любимая опера, перед ней не устоит никто. Так мне, во всяком случае, казалось, когда я взвешивала «за» и «против». Кроме всего прочего, я хотела добиться некоего равновесия, противопоставив комбинезону что-то более серьезное — театральный спектакль.
У Бенни я спрятала комбинезон в шкаф и быстренько сварганила торт из пакетика, про который могу сказать одно: он получился не совсем такой, как на картинке. Утром я собиралась спеть Бенни деньрожденную песенку, представ перед ним одетой в комбинезон — с кофе, тортом и билетами в руках. Розы я, чтоб не завяли, поставила в сенях. Мы открыли шампанское и залегли на диване, прижавшись друг к другу в позе младенцев. Ночь прошла великолепно: Бенни казался мне сиамским близнецом. Раньше я и не думала, что можно ощущать такую близость с человеком без общей системы кровообращения.
А потом я проспала.
Уже неприятно. Мне стало стыдно, как только я это сообразила. Бенни шуровал чем-то в комнате, стараясь держаться ко мне спиной, и на этой спине крупными буквами было написано: «У меня сегодня День Рождения, а надо Вкалывать, хотя Некоторым можно дрыхнуть без задних ног!» И — шрифтом помельче: «Мне даже не подали кофе в постель!»
— В любом случае я ничего от тебя не ждал! — сказал он, и я вдруг дико разозлилась. Очень трудно с сиамских близнецов перестроиться на ощущение стыда и позора. «Вот ничего и не получишь!» — прошипела я, имея в виду и комбинезон, и осознание важности его дела, и мое желание помогать ему. В кухне я, правда, немного успокоилась и решила вынуть из холодильника торт. Но тут Бенни, тыча мне в нос своей курткой, велел идти к нему в подручные, а потом и вовсе смутил меня, со смехом объявив, что коровы не пьют пива.
Когда он вышел, я швырнула комбинезон в машину, выкинула розы, которые ночью, естественно, замерзли, и села в кухне за стол — отдышаться. В конце концов я накропала Бенни записку: надо было как- то выпутываться из постыдной ситуации.
Бенни заявился только в четверть восьмого, с прилизанными волосами и робкой улыбкой. Вообще-то я планирована сначала накормить его, а заодно обсудить кое-какие важные для нас вопросы, иными словами, подготовить почву для восприятия «Риголетто»… но времени на еду уже не оставалось. Мы ринулись в театр, и не успела я бросить Бенни «Поздравляю!», как заиграли увертюру. Он кивнул и скосил глаза на программку, пытаясь разглядеть ее в темноте.
Я люблю не все оперы. Например, сюжет «Летучей мыши» [22] кажется мне столь нелепым, что я никогда не заставлю себя высидеть целый спектакль, в крайнем случае послушаю дома на диске. «Риголетто» же — опера с подлинными страстями, и посвящена она виновности и невиновности, любви наперекор здравому смыслу и проч., а великолепная музыка Верди, можно сказать, возносит тебя к небесам. В тот вечер Джильда с ее роковым любовным влечением стала для меня Мэртой, которая до сих пор оцепенело сидит в психушке. В заключительной сцене, где Джильда жертвует собой ради герцога, а тот в это время смеется с другой возлюбленной, я до боли сжала кулаки и разревелась. Когда зажегся свет, я торопливо утирала сопли, очень надеясь, что Бенни не осудит мои слезы. Оказывается, я волновалась напрасно. Он крепко спал, слегка развернувшись и привалившись боком к спинке кресла. И похрапывал. Крайне эстетично, особенно учитывая открытый рот. Я минут десять расталкивала Бенни и приводила его в чувство — на глазах у всех.
На этом вечерние развлечения завершились. Мы молча дошли до машины, и я даже не предложила Бенни остаться на ночь: завтра ему было вставать в шесть.
Около машины он, смущенно улыбаясь, погладил меня по щеке — изуродованной рукой.
— Ну что, квиты? — спросил Бенни.
Я не удержалась и поцеловала его пустые костяшки.
44
Ясно же, что ничего путного из наших отношений не выйдет. Ни за что на свете.
И помехой тому не только усадьба. Представляю себе картинку: выжатый, как лимон, я вваливаюсь вечером домой (к примеру, после сенокоса), а там меня ждет не дождется Креветка… с билетами в оперу. Не куда-нибудь, а в оперу! Да я все первое действие боялся одного: как бы урчанье у меня в животе не заглушило этого борова со шпагой, который был горластее пастуха, скликающего на выпасе коров. Креветке
