они были одеты в широкие и длинные до пят плащи. Вдали за полуциркульным берегом, где у причалов покачивались четыре звездолета, в том числе и «Друмадун Бей», блистали молнии – от россыпи всполохов рябило в глазах. Сплошной громовой гул изредка дробился далекими раскатами… Таким предстал перед удивленной, испуганной девочкой мир, который должен был стать ей домом.
…Гран Маша потянула уставшую, растерянную Доротею за руку – они почти одновременно ступили на бегущую ступеньку эскалатора, ведущего вниз, в зал ожидания и к месту получения багажа.
Еще одна напасть свалилась в этот момент на Доротею!
Невыносимый телепатический шум, стоявший в космопорте, буквально ошеломил ее. Громкость его была невообразима – смесь восклицаний, смеха, приветствий, обрывков фраз и других, заполнивших сознание звуков обрушилось на девочку, как только она вошла в вестибюль. Изумленная, она еще пыталась справиться с нахлынувшей какофонией мыслей, уберечься, приглушить их, однако давление на разум все возрастало. Неужели здесь ментальные голоса звучат куда громче, чем на Земле? Или на Каледонии собрались сплошь сильные операнты? Этого не может быть – даже Ди было ясно, что в любом районе Эдинбурга живет больше метапсихологов, чем на всей этой планете. Тогда, может быть, здесь происходит усиление метафункций?
Она вздрогнула. (Хорошо, что ответ, прозвучавший в ее мозгу, совпал с ударом грома, и Гран Маша ничего не заподозрила.) Голос, похоже, принадлежал человеку по имени Ивен Камерон, встреченному ею на смотровой палубе. Девочка осторожно огляделась – этого самого Камерона нигде видно не было!..
Странно…
Эскалатор опускался в еще больший, хорошо освещенный, тоже заполненный множеством людей зал… Ди содрогнулась от ударившего в голову цунами телепатических вскриков, окликов, радостных восклицаний. С трудом ей удалось взять себя в руки… Удивительно, что до этого момента она ни разу не вспомнила о странном старике в цветастой юбке, о его неожиданном обещании помогать ей. Почему же не помогает?..
Обеими руками схватившись за поручень, Ди попыталась пронзить встречавшую толпу ментальным взором, однако все, чего ей удалось добиться, это разглядеть внутри себя маленькую бесформенную фигурку, замершую в углу каморки, где стенами служили поставленные один на другой блистающие разноцветными боками ящички. Приглядевшись, Ди разобрала, что фигура была как бы обернута двумя огромными крылами.
…
Доротея понятия не имела, что бы это значило – «заранее запрограммированный ответчик», да еще с каким-то там выбором. Что бы он мог из себя представлять? Тем не менее девочка послушно открыла глаза и с последней бегущей ступеньки перепрыгнула на уложенный плитами пол. Гран Маша повела детей в ту сторону, куда указывала большая стрелка, а под ней надпись «Выдача багажа». Здесь, в зале ожидания, чем-то легко и приятно попахивало, и Ди решила, что с такими ароматами она запросто сживется. Из скрытых динамиков лилась тихая песня. Женский голос сладостно выводил:
Каледония, ты зовешь меня.
Я пришел к тебе, словно в дом родной.
Навсегда я твой, ты – судьба моя!
Расставание – горечь общая…
Если вдруг уйду я в межзвездный мрак,
Буду помнить я Каледонию,
Потому что ты стала родиной.
Здесь земля моя,
здесь мой очаг…
От этих слов у Ди слезы навернулись на глаза – она подумала, что на этой планете живут добрые и хорошие люди. Все вокруг дышало надеждой, дружеским участием, какой-то особенной простоватой доброжелательностью. Девочка улыбнулась – она была готова подарить им все апельсины и ананасы, привезенные на «Друмадуне Бей». Задаром! Всем!.. Пусть полакомятся…
В зале, заполненном стойками, за которыми восседали представители туристских фирм, будками, где можно было нанять рокрафты; стоянками роботов и панорамными изображениями планеты, – повсюду стояли большие керамические вазоны со странными разноцветными маленькими деревцами. Они напомнили девочке колеусы, которые бабушка разводила в саду, в Эдинбурге. Такие же широкие листья самой разнообразной раскраски – на едва улавливаемом общем зеленом фоне радужные пятна, рябь, полосы пурпурного, розового, бело-розового, желтовато-оранжевого и багрового цветов.
Кен ткнул сестру под ребро.
– Видишь эти растения? Совсем такие, как на папиной фотографии. Чудные какие-то…
– Мне нравятся, – ответила девочка и продолжила тоном строгой учительницы: – Большинство деревьев на Каледонии имеют разноцветные листья. Я прочитала об этом в корабельной библиотеке. Они, как и на Земле, питаются солнечным светом, перерабатывают его с помощью хлорофилла.
Кен состроил гримасу.
– Какая ты умная!
В следующее мгновение он уже забыл о насупившейся сестре и принялся напряженно вглядываться в толпу, поджидающую появления пассажиров. По-видимому, он высматривал отца.
Толпа встречающих сплошь состояла из людей. Ди вспомнила, что экзотикам и землянам, не имеющим шотландских корней, было запрещено постоянно селиться на Каледонии. Им позволено свободно посещать планету – они даже могли наниматься здесь на работу, однако вид на жительство ограничивался тремя месяцами, после чего разрешение приходилось продлевать.
Вот что удивительно – практически все люди имели в своих нарядах что-нибудь клетчатое, однако знаменитых юбок не видно. Очевидно, из-за дождя…
Некоторые из встречающих держали в руках маленькие плакаты и таблички с именами тех, кого они ждали в космопорте. Надписи были на английском и гаэльском языках. Другие, заметив среди пассажиров знакомые лица, с радостными возгласами бросались вперед. Шум в телепатическом эфире стоял невообразимый – некоторые операнты не стеснялись переходить на открытую вокализацию мыслей, интенсивный командный код, чтобы нормальные люди тоже могли их услышать. К сожалению, отец Доротеи и Кеннета не владел метапсихическими функциями, поэтому напрасно было ждать, что он воспользуется внутренним кодом. А вдруг? Разве он не может попытаться? Вокруг столько народу… Она бы, решила Ди, обязательно подала мысленный голос. Однако шло время, а в эфире даже намека не было на то, что кто-то позвал ее, брата или Гран Машу. Тогда Ди совсем отключилась от передаваемых мыслей.
Профессор и дети подошли к одному из транспортеров и встали в очередь за багажом. Лицо бабушки было спокойно, она поставила плотный метапсихический барьер, так что прочитать ее мысли было невозможно, однако смутное беспокойство, охватившее Гран Машу, передалось и девочке.
Яна Макдональда нигде не было видно…
Кое-кто в очереди беседовал на гаэльском языке, и Доротея с радостью обнаружила, что она свободно понимает разговорную речь, тем не менее надписи, вспыхивающие на мониторах в залах космопорта, она понимала с большим трудом.
Это было странно, и она поинтересовалась у ангела, почему так получается?
