— В том-то и дело, что современные отравители употребляют яд, не оставляющий никаких следов. Последний раз князь Челяроза умер скоропостижно; его сын, обремененный массой долгов, был заинтересован в смерти отца: понятно, подозрения тотчас пали на молодого князя. По приказанию римского губернатора было назначено строгое следствие и судебно-медицинское вскрытие трупа. И что же нашли самые знаменитые медики? По их общему приговору, смерть князя произошла от болезни сердца, и вследствие такого заключения медиков молодой князь был отпущен на свободу. Затем по приказанию папы были произведены самые тщательные исследования шести трупов скоропостижно умерших людей. Многих из обвиняемых подвергли пытке, и все эти меры не привели ровно ни к чему.
— Таким образом, — воскликнул молодой граф, — все подозреваемые в преступлении избегли наказания?
— До сих пор так, — отвечал монсеньор.
— Остается суд Бога и адские муки на том свете! — заметил Карл Гербольд, находивший случай блеснуть своими религиозными убеждениями, как подобало истинному дворянину.
— Адские мучения! — сказал молодой граф. — Но они приходят слишком поздно! Страх адских мук никогда и никого не удерживал от преступлений. Мне кажется гораздо более существенным страх перед палачом.
Монсеньор де Марти обратил внимание на выражение лица молодого графа.
— Посмотрите, — прошептал прелат на ухо Марио, — как блестят глаза этого юноши, какое дьявольское выражение, не хочет ли он последовать примеру князя Челярозы?
— О, это невозможно, — отвечал Марио Сфорца, — его дядя, единственный родственник, польский маркиз и ни в чем ему не отказывает.
— Не знаю, быть может, я и ошибся, — отвечал прелат, — но выражение глаз этого юноши какое-то особенное; нет ли у него другого родственника, которого он хочет спровадить на тот свет?
— Едва ли!
Между тем разговор принял общий характер; приводили разные примеры из истории отравлений высокопоставленных лиц. Карл Гербольд рассказывал ужасные подробности отравлений женщиной брата Генриха III. Красавица Диана де Монсоро — передавал молодой лейтенант — преследовала принца повсюду, кокетничала с ним и, наконец, когда молодой человек, без ума в нее влюбленный, кинулся к ее ногам, отравила его.
— Рим в этом случае имеет преимущество перед всей Европой, — сказал монсеньор де Марти. — У нас практиковались чрезвычайно разнообразные способы отравления: посредством надушенного платка, пожатия руки, цветка и даже святого причастия. В особенности яд был в большой моде в царствование папы Александра VI, как известно, погибшего от яда, приготовленного им для других.
— Признаться, я этого не понимаю! — вскричал Марио Сфорца. — С какой стати отравлять врага и рисковать своей особой? Самое лучшее приказать кому-нибудь из своих молодцов подкараулить ненавистную личность ночью, где-нибудь в узком месте, и делу конец.
— Браво, браво! — вскричал кавалер Гербольд.
— Впрочем, не всегда подобные крайние меры имеют личный характер, — сказал монсеньор де Марти, рассматривая свои выхоленные пальцы, унизанные бриллиантами, — иногда эти меры необходимы для блага государства. Неужели вы думаете, что папа Александр VI питал личную ненависть к кардиналам, которых он отравлял? Ничуть; необходимость того требовала. Война с Романией поглощала массу денег, а государственное казначейство было пусто. Папа Александр VI продавал за деньги вакантные места умерших кардиналов, и эти деньги употреблял на усиление своего государства.
— Значит, вы, монсеньор, — вскричала Анжелика, пораженная цинизмом прелата, — защищаете отравителей?
— Боже меня сохрани, — отвечал синьор. — Но устранение препятствий могуществу государства заключается не в отравлении честного человека, здесь преследуются не личные эгоистические цели, а государственные интересы.
— Монсеньор совершенно прав, — сказал иезуит, величавший себя польским маркизом. — При всяком действии необходимо принимать во внимание последствия. Александр VI, приговоривший шесть кардиналов к смерти, имел в виду не свои личные цели, а благо государства; следовательно, за этот поступок он не заслуживает осуждения. Святая католическая церковь и государство имели нужду в жертве, и Александр VI покорился ей!
Общие аплодисменты были наградой иезуиту за его речь.
— Ну, а вы, Владислав, что думаете обо всем этом? — спросил, иронически улыбаясь, монсеньор де Марти, — Были бы также способны приготовить питье вашему любезнейшему дядюшке, не для того, чтобы сделать ему дурное, Боже сохрани, а для того, чтобы поскорей распоряжаться его капиталами?
— Мне нет надобности прибегать к подобным способам, — резко отвечал молодой граф. — Мой дядя ни в чем мне не отказывает.
— Но если бы это было иначе, — продолжал, иронически улыбаясь, прелат, — вы, конечно, прибегли бы к некоторым героическим средствам? Прекрасно, мой юный друг; вы обещаете много!
Молодой человек что-то хотел сказать монсеньору, но последний завел речь с одной сидевшей за столом куртизанкой.
— Господа! — закричал Гербольд — Кажется, мы все с ума сошли, мы сидим за столом более двух часов и ведем речь только о мертвых и об отраве. Неужели тонкие вина Испании и Греции направили наши умы на такие грустные темы? Если это так, то пусть черт меня возьмет!
— Француз прав, — сказала Анжелика, вставая и поднимая свой стакан, — будем веселиться, к черту все печальные истории. Да здравствует свободная любовь!
Все поспешили чокнуться с хорошенькой куртизанкой.
Началась оргия. Анжелика не принимала в ней участия, она сидела холодная, задумчивая; около нее, или, правильнее, в ногах, на ковре помещался молодой Проседди.
— Анжелика! — шептал он, задыхаясь. — Сжалься надо мною!
— Я уже тебе сказала, что невозможно, — отвечала, невинно улыбаясь, куртизанка, — для меня ты, мой милый, чересчур беден!
— Но если бы я был богат, — лепетал юноша.
— О, тогда другое дело, я бы предпочла тебя всем.
— Я постараюсь разбогатеть, — отвечал молодой граф и вышел из комнаты, не дождавшись появления своего любезнейшего дядюшки, который в это время был занят приятными разговорами с вдовушкой Жеронимой в других апартаментах палаццо.
ОТЦЕУБИЙЦА
ДВОРЕЦ князя Челярозы, построенный самыми богатыми синьорами Арагона в царствование папы Александра VI, находился на берегу Тибра, между мостами св. Ангела и Сикста V. Благородный испанский синьор Челяроза сопровождал в Италию Родевиго, и, когда последний вступил на папский престол под именем Александра VI, испанец был осыпан милостями нового папы. Король испанский вполне разделял симпатии его святейшества. Таким образом, бедный и ничтожный арагонский гидальго сделался именит и богат, получив титул князя Челярозы и множество феодальных замков. Затем, желая возвысить своего сына Валентина, папа женил его на одной из своих родственниц из дома Кандия. Вскоре после смерти папы Александра VI умерла медленной смертью княгиня Челяроза, оставив маленького сына трех лет. Говорили, будто княгиня была отравлена и что, умирая, она прошептала на ухо ребенку следующие страшные слова: «Можешь ли ты, сын мой, отомстить отцу за смерть твоей матери? Если ты отомстишь, то благословляю тебя», — прибавила княгиня и умерла.
Когда князь возмужал, он убил из ружья на охоте своего родного отца. Так гласила молва. Затем, когда князь женился на одной бедной вдове, последствием этого брака было рождение ребенка. Князь не наслаждался отцовским чувством, ему все казалось, что сын убьет его так же, как он убил отца.
Предчувствие князя не обмануло, он был отравлен сыном.
Хотя подозрения против последнего были очень сильны, но ввиду показаний медиков, исследовавших труп покойного и давших заключение, что старый князь умер естественной смертью, заподозренный сначала молодой человек не подвергся никакому наказанию, тем не менее, отцеубийца страшно мучился угрызениями совести, его преследовали видения, он почти не спал и постоянно менял комнаты в своем
