дернулся, его дрожащие губы конвульсивно втянули воздух, ноги судорожно распрямились — и это был конец. Они лежали на рисовом поле, а вокруг вились тучи какой-то сиреневой мошкары, свистели пули, рвались мины.
— Отделался, — сказал позади какой-то солдат.
Пришлось ждать ночи, чтобы смогли приземлиться вертолеты. При свете фонаря санитар снимал с мертвых нагрудные бляхи, его взгляд встретился с моим — у санитара было печальное, злое лицо. Он подкинул бляхи на ладони: «Немного осталось от десятка американцев»…
— Разрешите представиться, — послышался чей-то голос. — Дэвид Кейт Адамс. Мистер Лорример ждет вас.
Перед ним стоял человек лет сорока, высокий, худой, с продолговатым лицом, с глубоко запавшими черными глазами, с тонкими губами.
— Рад познакомиться с вами, мистер Адамс, — ответил Си.
Молча они прошли по узкому, выкрашенному масляной краской коридору, бесконечному, как коридор корабля. Открылась какая-то дверь.
— Рад вас видеть, мистер Си, — сказал Лорример, — прошу садиться.
— Вы позволите? — бодро спросил Си и, привстав, через письменный стол протянул Лорримеру свой портсигар. Лорример быстро взглянул на Си: румяное лицо, злые глаза, улыбка, претендующая на сердечность.
— О, у вас сигары Апман! — удивился Лорример. Сигары были набиты в портсигар очень плотно, ему не удавалось вытащить ту, которую он облюбовал.
Си улыбался, опустив веки, он острым, профессиональным взглядом окинул письменный стол. Микрофон, по-видимому, вмонтирован в резную отделку одной из ножек стола, потому что на самом столе абсолютно ничего не было: ни бумаги, ни книги, ни блокнота, ни авторучки. Не стол, а чудо изысканной наготы, как и смуглое, невозмутимо красивое, с тонкими чертами лицо мистера Лорримера. Строгая элегантность, отлично сохранившаяся фигура, черные волосы с красивой сединой на висках, благородные морщины, нос с едва заметной горбинкой — он походил на актера. Си, протянув над столом руку, любезно улыбался Лорримеру.
— Апман, — сказал Лорример, тонкими пальцами разминая сигару. — Вы получаете их из Парижа, мистер Си?
— Может быть, это вас удивит, мистер Лорример, но я получаю их прямо из Гаваны.
— Значит, наша блокада неэффективна, — удивленно повел бровями Лорример.
— Я бы этого не сказал. Мистер Адамс, прошу вас.
— Спасибо, я не курю.
— Моя должность, — сказал Си, — изредка вынуждает меня общаться с людьми, которые ездят на Кубу.
— Понятно, — ответил Лорример, и его лицо приняло непроницаемое выражение.
Си улыбался. Его румяное, пухлое лицо выражало серьезную жизнерадостность, что немало способствовало его карьере.
Спокойно и неторопливо Лорример достал из кармана перочинный ножичек и принялся точными, тщательными движениями обрезать закругленный кончик сигары. «Я, конечно, не предполагал, что он просто откусит кончик и сплюнет на ковер, но все-таки… это его священнодействие раздражает; ему чихать на меня, он не торопится, тычет мне в нос своим снобизмом. Для него существуют два способа служить США: благородный, то есть его, и недостойный, то есть мой. Держу пари, что этот мундштук из слоновой кости получен прямо из Гонконга. Ну, а зажигалка? Золотая? Смотри-ка, нет, строгая стандартная железная зажигалка, подарок какого-нибудь британского друга времен войны, типичный образчик военного сувенира и утонченной бедности». Уязвленный Си отвернулся к посмотрел в окно. Анакостиа под кленами катила свои грязные мутные волны. «В конце концов эта их знаменитая река — просто дерьмо. И это их пристрастие КО Всякому старью, эти позеленевшие медные пушки и в жерле одной из них — я сначала глазам своим не поверил — птичье гнездо. Прекрасный символ для этих проклятых пацифистов. Вот чем наши пушки ударят по китайцам — ласточкиными гнездами!»
— Итак, мистер Си, — начал Лорример, затянувшись своим Апманом, — чем могу быть полезен?
— Мы решили, — ответил Си, — что пришло время и нам поинтересоваться дельфинами вообще, и не только дельфинами американскими, — вы понимаете, что я хочу сказать…
Лорример кивнул.
— И, будучи полным невеждой в этом деле, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Задавайте, — холодно согласился Лорример.
Си положил ногу на ногу: желудок его сжался. Он чувствовал, что его охватывает раздражение: «Так эта сволочь еще и осторожничает со мной». Тотчас же, словно где-то вспыхнул сигнал бедствия, в его мозгу что-то защелкнулось — злобное раздражение исчезло. Он научился до такой степени контролировать свои эмоции, что усилием воли мог устранять их в одну секунду. Он посмотрел на Лорримера, на пухлом, румяном, «опытном» лице Си сияла дружеская улыбка.
— Вопрос первый: интересуются ли дельфинами в Советском Союзе?
— Конечно. Там печатают переводы наших работ.
Внимательный, любезный Си смотрел на Лорримера. «Именно таким я его я представлял: с этим бостонским выговором, изысканной интонацией, отчетливой артикуляцией — высшая фонетическая благовоспитанность».
— А в каком же состоянии их собственные исследования?
— То, что публикуется, а публикуется крайне мало, доказывает, что они продвинулись не слишком далеко.
Си взглянул на Лорримера.
— Если я правильно понимаю, русские используют наши исследования, а мы их — нет.
Лорример улыбнулся. Когда он улыбался, правая сторона его верхней губы как-то оттопыривалась и выгибалась, что придавало его физиономии выражение неоспоримого превосходства.
— Все это не так страшно, как может показаться. С дельфинами мы проводим исследования, закладывающие основы цетологии. На нынешнем этапе секретность была бы не только бесполезна, но и невыгодна.
— Почему?
— У нас в США с дельфинами работает несколько групп ученых; одни субсидируются государственными ведомствами, другие — крупными частными фирмами вроде «Локхид». Исследования не развивались бы, если бы ученые не публиковали своих работ.
— Разве нельзя распространять эти публикации только среди ученых?
— Это трудно сделать. В Соединенных Штатах сейчас много дельфинологов. Кроме того, значительное число иностранных ученых работает на нас в своих собственных странах.
Си почесал кончик носа.
— Извините, я повторяюсь, но если все исследователи, иностранные и американские, которых мы субсидируем, публикуют свои работы, а русские не публикуют своих, то русские догонят и, как знать, может быть, перегонят нас.
— Это исключено.
— Почему?
Лорример величественно поднял свою красивую голову.
— Мы — единственная в мире страна, которая в состоянии ежегодно тратить на дельфинов сотни миллионов долларов. Более того, мы единственная страна в мире, которая может содержать сто пятьдесят дельфинологов — повторяю, сто пятьдесят, — не считая субсидируемых нами дельфинологов в союзных странах.
Он помолчал, посмотрел на Си — на его красивом лице появилось выражение строгости — и, не повышая голоса, отрезал:
— Нас никогда не догонят.
— Даже если мы будем публиковать все результаты?
Лорример усмехнулся:
