– А сколько стоят те, здоровенные? – без всякой цели спрашивает юноша.
– Те? Да их только на битюга навьючивать! По золотнику.
Доррин поджимает губы. На подержанную суму у него денег хватит, но нужна еще и еда, да и непромокаемый плащ не помешает. А главное, ему кажется нелепым покупать дорожное снаряжение, не зная, какая ему достанется лошадь. Тогда как Брида, похоже, такие соображения не смущают.
– Как насчет дождевика?
Торговец, хмыкнув, выкладывает на прилавок темный сверток.
– Это не для щеголей: простая материя с водотталкивающей пропиткой. А твоему приятелю, – он кивает в сторону Брида, – и на нос не налезет. Много я за него не запрошу, но полсеребреника будет в самый раз.
Доррин кивает. Эта одежонка должна будет ему пригодиться.
– Хозяин, – громко, но вежливо окликает Брид.
– Я положу плащ поверх вьюков, – говорит усач Доррину и спешит к Бриду.
– Как будем разбираться с припасами? – спрашивает Доррин Кадару.
– Разделим стоимость на всех, а кому захочется чего еще, пусть прикупает отдельно.
– У меня вообще-то не густо...
– Да брось ты, с твоим-то отцом! Ни за что не поверю, – девушка отворачивается, а Доррин, пожав плечами, возвращается к печке и снова гладит собаку. Возможно, это всего лишь игра воображения, но ему кажется, будто глаза животного повеселели.
– Хорошая девочка, – говорит Доррин, прежде чем достать из холодильного ящика два продолговатых свертка с надписью по янтарному воску – «желтый сыр».
Что ему еще нужно? Юноша припоминает, что у него уже имеется плотная куртка, спальный мешок, перчатки, сменные сапоги и мешочек с целебными травами – а теперь еще непромокаемый плащ и седельные сумы. А вот из оружия – только посох. Конечно, есть еще два ножика – поясной и для вырезания по дереву – но это инструменты, а не оружие. Правда, носить меч он бы все равно не смог.
А вот припасами стоит запастись поосновательнее: а вдруг он все же разлучится со своими спутниками? Это соображение заставляет его взять еще несколько пакетов с сыром.
Пока Брид рассматривает те здоровенные сумы, от которых отказался Доррин, лавочник вновь возвращается к рыжеволосому.
– За все про все будет два с половиной серебреника.
Доррин выуживает из кошелька деньги и вручает торговцу.
– Уложить все в сумы?
– Пожалуйста, – Доррин оглядывается на собаку, которая поднимает голову, пытается выпрямиться и садится.
– Эй, приятель, как ты это сделал?
– Что?
– Бедная старушка не могла двигаться – у нее отнялись лапы.
Доррин краснеет.
– Ты часом не с Отшельничьего?
Понимая, что соврать он не сможет, Доррин кивает.
– Никому не говори. Здесь ваших не жалуют.
Доррин молчит.
– Эй, малый!
– Ну?
– Похоже, я с тебя лишку взял. Вот твоя сдача, – усатый вручает Доррину несколько медяков, а потом добавляет к ним деревянный жетон. – А это отдашь Геррину, он сейчас в конюшне. Скажешь, что тебя Хертор послал. Это я, стало быть.
Лавочник протягивает через прилавок наполовину уложенные сумы.
– Спасибо, – говорит, принимая их, Доррин. – Надеюсь, ей, – он кивает в сторону собаки, – малость полегчало. Пусть сидит у печи, тепло ей на пользу.
– Ежели на птицу охотиться, так ей равных не было, – повторяет торговец тихим голосом. – Ладно, паренек, ступай к Геррину. И смотри, не выставляйся со своими умениями.
– Не буду, – заверяет его Доррин.
Брид ворочает тяжеленные сумы.
– Я иду на конюшню, – говорит Доррин Кадаре, поглядывающей на собаку.
– Хорошо, но отдай свою долю денег за припасы.
– Сколько с меня? – Доррин снова лезет в кошель.
– Думаю, медяков пять.
