уцелевших людей и тушить пожар в Уайтчепеле, но, когда оказалось, что викарию некого послать в «Прибрежный коттедж», чьи хозяйки попали в ловушку, мистер Кисс предложил свою помощь. Так в его ранце оказались садовые ножницы, которыми лично снабдил его викарий, и старомодная слуховая трубка, оставшаяся с благотворительной распродажи. Фонарь сняли с велосипеда. На груди мистера Кисса висел на шнурке свисток, заимствованный из реквизита театра «Лирик» в Хаммерсмите.
Придется громко свистеть в этот свисток, а передохнув, крикнуть: «Внимание! Неразорвавшаяся бомба! Может взорваться в любую минуту!»
Следуя плану и инструкциям викария, он спустился по бетонным ступенькам с той стороны моста и оказался на берегу канала, пропахшего гнилью и мокрой травой. Самолеты все еще гудели в небе, но их было уже заметно меньше, и слышнее стали лондонские батареи ПВО, заливавшие небо потоками трассирующего огня. Мощные лучи прожекторов прочесывали небо в поисках цели. Воздух пропитался гарью, глаза щипало от дыма, и невозможно было даже представить, что творится там, в эпицентре кошмарного разрушения. Вполне уверенно ориентируясь на местности, он все же сверился с компасом и пошел прямо на запад. Тьма казалась ему безлюдной, у ног плескалась вода, мир за спиной заполнился хаосом огня. Чтобы подбодрить себя, мистер Кисс время от времени свистел в свисток: «Бомба! Бомба! Неразорвавшаяся бомба!» Он надеялся, что эти звуки успокоят и тех двух женщин, которые его ждут. Он представлял себе, как, прижавшись друг к дружке, они сидят у телефона, молясь о том, чтобы он зазвонил, а снаружи в это время безжалостно тикает чудовищная адская машина.
Мистер Кисс торопился. Каска болталась у него на голове. Хотя он осознавал, что не вполне в своем уме и что стоит «им» поймать его, как его тут же посадят под замок, он по-настоящему переживал за сестер Скараманга. Снова и снова он свистел в свисток, а за его спиной клокотали облака, взмывали всполохом искры, бушевали воронки пламени, клубился желтый, белый, черный дым. Он остановился и, оглянувшись, застыл как вкопанный: смотрел и слушал. Ему казалось, что город кричит. Он никогда не думал, что один- единственный налет может быть таким ужасным, и где-то в глубине души даже радовался тому, что миссия милосердия уводит его прочь от центра пожара. Его первоначальный порыв нестись сломя голову туда, где опасно, теперь несколько утих, и не только потому, что невозможно было себе представить, что какое-либо живое существо могло там уцелеть, но и потому, что огненное море начало порождать гигантские образы. Безумные всадники неслись на взмыленных конях, корчились в долинах обнаженные великаны с глазами, сверкающими слезами и болью, выскакивали из пещер уродливые фигуры, злобно изрыгали нечленораздельные звуки и брызгали слюной возникающие из порождающего их хаоса звери Апокалипсиса, а черные, красноглазые ангелы ада, размахивая мечами из горящей ртути и расплавленной латуни, поднимались над умирающим городом и безразлично смотрели вниз. Мистер Кисс застонал, менее чем когда-либо уверенный в реальности происходящего, ибо сам налет выходил за пределы разума. Повернувшись к пожару спиной, он медленно побрел по бечевнику. А потом внезапно его захлестнула волна страдающих голосов, и он начал задыхаться, словно запыхавшись после долгого бега. Он попытался вспомнить, где и почему находится. Фонарь высветил стебли травы, кучку дерьма, затем, скользнув по воде, — темные разводы бензина.
Опять нахлынули голоса, еще более назойливые, чем раньше. Они ударили его с такой силой, что он чуть не упал. Каждый голос принадлежал одному человеку, каждый выражал такое замешательство, такую страшную агонию боли, что он тоже закричал вместе с ними, и его голос слился с миллионами других в один колоссальный вой. Крик был подобен взрыву бомбы, он был горячим и хищным, грозящим разорвать легкие. Свисток выпал из его губ и болтался на груди. Он согнулся пополам, словно его пнули в пах; ему не хватало дыхания. Он отчаянно пытался прийти в себя.
— О боже!
Его атаковали все демоны ада и все молящие об освобождении души. Он попытался бежать, но споткнулся и упал лицом в траву.
— Нет! Оставьте меня одного! Я буду принимать эти проклятые таблетки! Пожалуйста! — кричал он, хватая руками землю.
Опять слова, лица, образы… По каналу вихрем пронесся ветер, разбрызгивая и мутя воду. Мимо на невероятной для лодки скорости прошел моторный катер. Звук мотора был высоким и нервным. Стоит этой лодке во что-то врезаться, все ее пассажиры неминуемо погибнут. Голоса стихли. Превратились в отдаленный шепот. Мистер Кисс поднялся на четвереньки и поискал фонарь. Батарейка еще работала, но крышка разболталась. Привинтив стекло, он посветил на землю, нашел план и каску. Злясь на себя, вытер с лица пот, отряхнул одежду и посмотрел на ближайшую стену. Ему удалось высветить гигантские, немного выцветшие черные буквы на кирпичной кладке: ГЭК. Это означало, что он добрался до газгольдеров, и теперь, если верить викарию, ему осталось пройти всего сто ярдов, и он окажется перед «Прибрежным коттеджем». Чтобы заглушить шелестящий в голове шепот, он запел:
Думая, что слышит в небе смех самого Люцифера, он начал раскачивать фонарь от стены к воде в такт своему баритону, призывая противника на бой. Бечевник сузился. Вода была мутна от ила, поднятого пролетевшей моторкой. Задержавшись перед защищающим горы угля и кокса ограждением — металлической сеткой, поверх которой тянулась колючая проволока, он увидел за ней гигантские цилиндрические баки газгольдеров. Они мерцали в темноте, как крепостные башни. Он вообразил себе, будто там укрываются спящие боги Лондона, готовые в любую минуту вырваться и отомстить захватчикам. Мистер Кисс не мог отогнать от себя вопрос, не могут ли взорваться или попросту загореться газгольдеры, попади в них зажигательная бомба? Ему показалось глупым, что гигантские баки оставили полными, но он тут же предположил, что освободить их от газа тоже нелегко. Когда металлическая сетка кончилась и снова показалась кирпичная стена, он почувствовал себя в большей безопасности, а пройдя несколько шагов, очутился перед густой тисовой оградой, которая выглядела более прочно, чем защитные сооружения газохранилища. Он понял, что нашел «Прибрежный коттедж», надел каску и обдумал свои дальнейшие действия. Наконец мистер Кисс взял свисток и издал три коротких сигнала, после чего громко крикнул за ограду:
— Эй, вы там, внутри!
Ответа не было. Не совсем представляя, далеко ли находится сам коттедж, он двинулся вперед вдоль ограды, пока не наткнулся на пару вкопанных в землю поручней. Фонарь подсказал ему, что он добрался до упомянутого викарием пирса. Теперь следовало повернуть налево. С востока донеслось внезапное громкое рычание, словно на божий свет вылезло какое-то сказочное чудище, и он инстинктивно вскинул руку, чтобы защитить глаза. В свете полыхнувшего огня он увидел узкую, не больше фута шириной, дорожку, которая заканчивалась полоской кирпичей, спускавшихся к небольшому бассейну, в котором виднелись очертания маленького ялика. Железные ступеньки вели к небольшому причалу. Он аккуратно развернулся и увидел тяжелые кованые ворота с массивным врезным замком. Посветив дрожащим фонарем сквозь решетку, он тут же увидел стабилизатор бомбы, а повернув голову направо, понял, что часть фюзеляжа скрыта в чем-то вроде сарая. Даже если бы ворота не были заперты, стоило их сдвинуть немного — и они бы уперлись в бомбу. К тому же мистер Кисс припомнил, что немецкие бомбы обладают свойствами магнита: в одной из листовок население специально просили не касаться неразорвавшихся бомб металлическими предметами. Он испытал огромное облегчение, вспомнив, что у него есть роговая слуховая трубка.
