один раз и на всю жизнь.
– Особенно Гришка! – поддакнула она.
– Да ну его к бесам! Сам себе жизнь ломает, дурак... Но я об Андрее. Ты ж ведь в общих-то чертах уже знаешь, что тогда случилось. Юлия успела мне доложить о вашем с ней разговоре. Я Валю имею в виду.
– Ошибся ты, дядя Илья, не по адресу обратился. И Юле своей скажи, чтоб получше врать научилась!
– Ну-ну-ну, не горячись, деточка! Никакого тут вранья и близко нет. А Вале в этом его некрасивом деле я просто вынужден был помочь. Вот так-то! И не надо, как говорите вы, молодежь, эти ваши ля-ля! А что касается Андрея, то он, как я считаю, просто подвиг совершил, взяв вину на себя. И я обещал ему свою помощь. И уверяю тебя, что не отказываюсь от нее. Просто раньше даже заикнуться было нельзя, чтоб ему устроить там какие-либо послабления, изменения в лучшую сторону. Понимаешь меня? В худшую – это сколько угодно! – Голос Носова-старшего вдруг сделался будто металлическим. – Совсем плохо сделать – можно! Опустить, убить – что угодно! Ты слышала или, может, читала, как некоторых опускают на зонах? Нет? Это значит – устраивают над ними групповое насилие, а потом мордой в дерьмо, чтоб до конца своих дней помнил. И знал свое место!
– А зачем вы мне про эту гадость рассказываете? Стращаете? Или как?
– Вот именно – или как! Тебе Юлька, поди, сообщила, что ряд необходимых действий я уже предпринял. Ему будет в самое ближайшее время серьезное послабление. Может быть, даже переведут поближе к Москве, видеться сможете. А потом за хорошее поведение, раскаяние там и прочее, скостят ему срок до половины, а там, глядишь и очередная амнистия намечается. Вот и увидит он максимум через год желанную волю. На законных основаниях, ясно?
– Ничего мне неясно! И по-моему, все это новое вранье. Просто чтоб заставить меня отказаться от адвоката. Но – поздно, я ему огромные деньги заплатила.
– Сколько? – с насмешкой спросил Илья Андреевич.
– Двадцать тысяч! Долларов!
– Батюшки, откуда же у тебя такие деньжищи, маленькая моя?
– Свои были и отец добавил!
– А-а, так это он из тех, что у Инки брал? Ну что ж, нашел наконец хоть какое-то применение... Ладно, это не бери в голову. Я готов сейчас подослать к тебе своего шофера Витю, ты его помнишь, и он привезет тебе пятьдесят тысяч. Тех же самых – «зеленых». Это тебе будет компенсация. А адвокату скажи, что свой гонорар он может не возвращать, вот тебе и овцы сыты, и волки – того, а? Верно, Лидуша?
– Не надо ко мне никого присылать. А с адвокатом я еще не разговаривала, нет его в Москве, уехал он к Андрею. Когда вернется, не знаю. Все это я уже подробно изложила вашей Юле, и если она что не так вам донесла – не моя вина. Что еще вы от меня хотите?
– Ух ты какая, понимаешь, сердитая! Да ничего я в принципе от тебя не хочу. Я просто боюсь, что ты наделаешь глупостей, а расхлебывать придется нам всем. И на свет всплывет такое, о чем лучше бы даже во сне не вспоминать. Послушай, Лидуша, любящего тебя человека, уймись, пока не поздно! Не накличь беды и на свою, и на чужие головы! Дело говорю!
– Не знаю, не знаю, – упрямо повторила она.
В ответ зазвучали короткие гудки.
Вот, получается, и давить уже начали. Закончились благие увещевания...
Лидия тут же, памятуя о предупреждении Филиппа, позвонила в «Глорию». На вежливый вопрос, кто спрашивает Агеева, она ответила, что это его знакомая Лида и что ей надо срочно передать ему важную информацию.
Ответный звонок раздался минут пять спустя.
– Это Агеев, что случилось?
– Дядя позвонил. Я так понимаю, что угрожал.
– Понял, сейчас приеду. Я снизу позвоню, а вы спуститесь, я встречу вас в машине. Поговорим, и я привезу вас обратно. До моего звонка никуда не выходите.
– Ладно, я буду ждать.
Но не успела положить трубку, как телефон снова затрезвонил.
– Привет, дочка! – А вот так в минуты откровенности называла Лидию Юля.
– Здравствуй.
– Ты чего хмурая?
– Почему ты так думаешь?
– А я тебя и по телефону насквозь вижу! Брось скучать! Давай я заеду за тобой и махнем куда-нибудь, а? Как в добрые старые времена!
– Не хочу, плохо себя чувствую.
– А может, ты уже назначила кому-нибудь свидание? И не говоришь?
– Не понимаю, с чего ты взяла?
– Да я вот звоню, а у тебя все занято и занято.
– А-а, это дядя Илья мне мозги полоскал. Тоже уговаривал прогнать адвоката. Вы что, сговорились, да?
– Перестань, Лида, как тебе не стыдно! Меня – и подозревать в каком-то там сговоре! Фу! Так поедем, завьем дурное настроение веревочкой?
– Нет, пожалуй, хочу отдохнуть. Устала от советов. Спокойной ночи.
И сама отключила телефон. Но вспомнила про Филю и сунула вилку обратно в розетку.
Долго слонялась по квартире. Нонна, нянька Васина, спала в его комнате, потому что Лида упросила ее на какое-то время постоянно пребывать вместе с сыном. Отец сидел, словно сыч, в своем кабинете. Говорить с ним было не о чем. Ну не о том же, конечно, что она узнала от бывших «родственников»! Нет, им она не верила, но и понимала, что для отца такое известие будет серьезным ударом. А он после смерти Инны как-то ушел в себя. Даже на внука временами не обращал внимания. Старел, видно. Причем этот процесс с какого-то момента стал стремительным.
Наконец Филя позвонил:
– Я внизу, жду.
Она быстро накинула на плечи дубленку, сунула ноги в теплые, «дачные» полусапожки и выскочила на лестницу, тихо щелкнув за собой замком.
На этот раз Филя приехал не в шикарном «БМВ», а в обычной «девятке» темного, асфальтового цвета. Правая дверца была предупредительно открыта. И едва Лидия села в машину, Филя дал газ и быстро выехал со двора. Удалившись метров на двести от дома, он остановил машину и повернулся к Лидии:
– Ну слушаю, что у вас произошло? Кто там снова нарывается?
Лидия подробно пересказала разговор с дядей Ильей, а потом вспомнила и про неожиданное предложение Юлии – уехать, «отвязаться», так сказать. Филя внимательно выслушал и сказал:
– У меня такое ощущение, Лида, что вы мне не все говорите. Что-то явно скрываете. И, возможно, самое главное. Не так?
– Вы угадали, – вздохнула она и опустила голову. – Дело в том, что оба они – и Юля, и дядя Илья – выдвинули обвинение в убийстве Инны против...
– Ну?
– Против моего папы, – как в воду бросилась, выдохнула Лида.
– Во-от! Наконец-то! Так это же самое главное! А вы молчите, глупая... Об этом давайте поподробнее, пожалуйста.
Лидия растерялась: она совсем не хотела вообще что-то говорить об отце, считая даже подобные слухи предательством по отношению к нему. Но Филипп был настойчив, и она невольно проговорилась, о чем теперь жалела. Но сказанного не вернешь. И она, стараясь следить за собой и не наговорить снова лишнего, хотя и сама не понимала, что здесь может быть главным, а что – нет, пересказала все.
– Это новый поворот темы, – заметил Филя, когда она смолкла. – А ваша точка зрения?
– Мастерская, в которой я работаю сейчас, принадлежит действительно папе. Он ее главный руководитель. Но это же еще ни о чем не говорит! Да и потом, их отношения с Инной были совсем иными,
