Паша считал, что он ничем не рискует.
В руке у него был пистолет с навинченным на ствол глушителем, а сверху был надет обычный бумажный пакет. Его он держал наготове, если хозяйка или ее фраер захотят выглянуть в дверной глазок. Но ни он, ни она почему-то не выглядывали, было бы снаружи видно – блестел в глазке отсвет от лампы из кухни.
Ну первым он, конечно, шлепнет фраера, а сучку только пристукнет легонько, чтоб не рыпалась, оттянет ее хорошенько, а потом отправит вслед за фраером. И только его тут и видели. А старуха та, внизу, не свидетель, куда ей! Что же надо будет сделать тут, он уже знал. Как знал и в какое место будет стрелять. Фраеру – в висок, ей – в грудь. Мол, поссорились любовнички, он ее шлепнул, а потом сам от страха застрелился. Отпечатки там и прочее – это дело техники...
Но что ж это она не открывает? Или фраер жидко обгадился?
Хотел уж подначить, но услышал, как в замке поворачивается ключ с той стороны. Ну вот и славно...
– Чего ты тянешь? – спросил скорее для того, чтобы просто подбодрить самого себя – ожидание дела всегда немного томительно.
– Сейчас, сейчас, – услышал почти рядом. – Вот же какой нетерпеливый!
Паша расплылся в широкой улыбке, которая должна была бы сразу понравиться этой сучке.
– Открываю, – повторила она. – Только заходи сразу, я не одета!
– Правильно, – сказал он сам себе и резко толкнул уже приоткрывающуюся дверь. Она легко распахнулась, и он даже защурился от неожиданного ослепительного света. А в этом свете, напротив, стояла голая сучка! И, смеясь, смотрела на него. Это ж надо такое?! Он даже на миг забыл про свой пистолет с глушителем, который держал перед собой навскидку. Он просто шагнул в прихожую, и через мгновение свет померк в его собственных глазах.
Страшный удар обрушился на его голову, а рука с пистолетом вдруг куда-то сама загнулась, да с такой болью, что показалось, будто у него лопнули сухожилия. Дополнительный удар сзади поверг его лицом на пол.
Очнулся он не скоро.
Руки и ноги его были крепко стянуты веревками. Голова шла кругом. Сам он лежал на спине, и в лицо ему бил яркий свет.
– Падла... – прохрипел он, увидев над собой лицо фраерка.
– Сейчас за тобой приедут, Паша, – усмехнулся Филя. – А ты нехилый мальчик, Паша, старенький только, обычно я с первого раза таких кладу, а тебя со второго. Но тебе, Паша, это теперь без разницы. Котел тебе уже с того света ручкой машет, Киря вовсе в Петрах припухает, вот и ты при пушке, дурак, оказался. Кто там у вас следующий? Барин, да? На ту же парашу. Ну полежи еще, отдохни.
Филя встал со стула и отправился в комнату, где молча ревела, растирая черные потеки туши по лицу, действительно полуодетая Юлия Марковна. Ее утешал, подавая в стакане воду, Юрий Петрович Гордеев.
– Что поделаешь, – приговаривал он, – героизм требует определенной отдачи, Юленька. Зато как красиво взяли! А вы молодец. Филипп, ну что они так долго? Это ж, считай, покушение на убийство! А едут будто на обыкновенную квартирную кражу! А еще МУР краснознаменный, ей-богу...
Филя вернулся в прихожую, где лежал налетчик.
– Слышь, Паша? А может, мне развязать тебя да выкинуть из окна? Чего милицию ждать? Скажу, что ты очнулся и... сам упрыгнул, а? Здесь двенадцатый этаж, разобьешься, к едрене фене, и все дела! А то ментовка, камера, тюряга, опидорасят еще где-нибудь по дороге. Давай, а?
Но Паша молча вращал глазами, выказывая свою жуткую ненависть к фраеру, так запросто уделавшему его.
– Не хочешь сказать, кто тебя послал? Я ж видел, тебя, дурака, еще на фирме. Тебя ведь охранять поставили, а ты на бабу с пушкой... Зачем? Чего тебе женщина сделала? Деньги хорошие платила, да? И ты ее за это? Дерьмо ты, Паша. И хозяин твой тоже дерьмо, он же тебя как щенка кинул. Скажи, а зачем ты ей микрофон к дубленке прицепил? Кто велел? Молчишь, ладно. А что ж ты прокололся как последний фраер?
– Сука ты, гад вонючий... – прохрипел Паша через силу, что-то ему мешало в груди даже выматериться от души.
– Зря, – сказал Филя и носком ботинка врезал между ног. – Это тебе, чтоб больше не грубил старшим. А это... – Он только занес ногу, но Пашу аж винтом скрутило. – Видишь, уже усек. То ли еще будет! Ты прежде работал в ментовке, так? А на зоне никогда не был? Ох там и любят бывших ментов! Мне Юля уже объяснила, что ты в группе захвата был. Ну вот на зоне и попрыгаешь. Я тебе не завидую, Паша, честно говорю. А что в ментовскую зону ты не попадешь, тоже гарантирую, можешь быть уверен. Отдыхай. До приезда своих бывших коллег...
Глава четырнадцатая
В ЗАГОНЕ
Первые недели февраля прошли у Юрия Петровича Гордеева в томительном ожидании известий из Генеральной прокуратуры. Торопить Калинцева он не решался: задание тот получил от самого Меркулова, перед заместителем генерального прокурора и отчитывался в своих действиях. Звонить Турецкому, чтобы тот со своей, так сказать, стороны поинтересовался, вроде было неловко – у всех же масса собственных и чаще всего неотложных дел. А потом ведь, Константин Дмитриевич дал четкий срок – месяц, так чего ж суетиться без пользы?..
Чтобы не терять даром времени, Юрий тщательно подготовил все необходимые материалы по Андрею Репину – протоколы его допросов, показания, которые дали по ходу дела майор Лукин, уверявший, что его попросту заставили вышибить признания из убийцы Инны Осинцевой, опять же показания и Юлии Марковны Фединой-Поспеловской, касавшиеся возвышения фирмы «Феникс» и особой роли Ильи Андреевича Носова в судьбах бывших его партнеров. Приобщил он к своему делу и улики, найденные при обыске в квартире гражданина Говорыкина в доме на Тихвинской улице. Кстати, Борис Осинцев, которому предъявили бархатный футляр в числе других похожих, сразу указал на свой. Ну а анализ порошка, находившегося в стеклянной банке из-под растворимого кофе, показал, что это были остатки окисла таллия, восемьдесят первого элемента в таблице Менделеева. Иначе этот порошок называют обычно крысиной отравой или солями таллия. Идентичными тем, которыми была отравлена Осинцева.
И еще любопытная деталь. Гордееву удалось-таки отыскать в архивах двух горбольниц заключения о смерти Сербинова и Горшевского. Дело Панфилова кануло в Лету, – видимо, во время реконструкции больницы в Филях. Так вот, было зафиксировано отравление химическими соединениями, которые употребляются для борьбы с крупными грызунами. А вот каким образом отрава могла оказаться среди рыбной продукции, приготовленной Носовым, о том справка патологоанатома не сообщала. То есть речь шла о тех же самых солях таллия, которыми, как показало время, успешно пользовался то ли сам Илья Андреевич Носов, то ли его не менее опытный отпрыск Гриша – для успешного достижения своих целей.
Но Гордеева в большей мере сейчас интересовала не обвинительная сторона дела, ибо это не его роль, а защитительная. И для законного исполнения этой роли было желательно иметь под рукой сам объект защиты, то есть осужденного Андрея Петровича Репина. Судьба последнего не могла не беспокоить.
Юрий Петрович не имел оснований утверждать, что господин Носов-старший активизировал свои угрозы в отношении адвоката, не только не оставившего собственными заботами Андрея, но сменившего тактику действий. Нет, со стороны все выглядело вроде бы вполне нормально. Угрозы по телефону больше не сыпались. «Форд» стоял возле дома на целых колесах, никто их не прокалывал. Беглый осмотр машины также указывал на то, что никаких бомб под днище тоже не закладывали.
Правда, Юрию пришлось применить небольшую хитрость. На службе лежал его официальный бюллетень, где черным по белому значилось – сотрясение мозга, травмы головы и прочее. Домашний телефон стоял на автоответчике, демонстрирующем любопытным, что в настоящий момент Юрий Петрович
