— Нам нужно иметь на руках все, о чем сообщали средства информации. Собери все, что можно было узнать о Красной Розе из газет. Если это убийство и не подстроено, то нет гарантии, что такого не будет позже.
Белсон снова кивнул.
— Газеты, телевидение, радио — все.
— Потребуется время, лейтенант, — сказал Белсон.
— А чем еще нам заниматься, — пожал плечами Квирк.
— Но в городе убивают и других людей, — напомнил Белсон.
— Всему свое время. Дойдет очередь и до них. А сейчас нужно поймать именно этого.
На перекрестке под окнами кабинета загудел автомобиль.
— Спенсер, — обратился ко мне Квирк. — Я хочу, чтобы ты еще раз пересмотрел каждое дело. Начни с первого убийства. И постарайся взглянуть на него свежим взглядом. Поговори со всеми, кто хоть как-то причастен к делу, просмотри свидетельские показания, заключения медэкспертов. Так, как будто никто никогда не читал их раньше.
— Да, нужно в конце концов отыскать какую-то систему, — согласился я.
— Негритянки, всем за сорок, все жили в смешанных районах или где-нибудь на окраине, — напомнил Белсон. — Одна — проститутка, одна — официантка, одна — танцовщица, одна — певица, одна — учительница.
— Может, все выше по социальной лестнице? — предположил Квирк.
— Думаешь, певица стоит выше танцовщицы? — возразил я.
— Но так может думать он.
— Всем за сорок, — напомнил я.
— Да, — согласился Белсон. — Ройетт Чамберс, проститутке, был сорок один, Шантель — сорок шесть. Остальные в этих пределах.
— Возраст почти одинаковый, — кивнул я.
— Особенно подозрительной кажется проститутка, — заметил Квирк. — Сорок один год для шлюхи — довольно много.
— Тогда почему он убивает женщин, которым за сорок? — спросил я. — Пять раз, это не может быть случайностью.
— Мамаша, — напомнил Квирк. — В таких случаях мы обычно ищем мамашу.
Глава 9
Работа есть работа. Я побеседовал с родственниками жертв, посеревшими от горя и страданий. Все они считали, что это расизм виноват в смерти их дочери, сестры, матери или жены. Все уже разговаривали с полицейскими и сейчас просто не желали беседовать еще с одним, который хоть и прикидывается, что глубоко сочувствует им, сам в то же время принадлежит к белой части общества, среди которой скрывается убийца. Сочувствующие не всегда кажутся нам лучше всех остальных.
За три дня работы я не узнал абсолютно ничего, что бы уже не было известно полиции.
— Моя дочь была хорошей девочкой, мистер. Она никогда не делала ничего такого, за что ее можно было бы убить.
— Никто не хотел смерти моей сестры, парень. Она была славной женщиной. Все время работала. Еще хозяйство вела. Так что вы не можете сказать, что она сама виновата в том, что ее убили.
Скорбящих родственников проститутки отыскать так и не удалось. Я поговорил с ее сутенером. Он был выше меня ростом и худее килограммов на десять, с короткой стрижкой и выбритой полоской посередине. На нем была белая кепка, темно-бордовый свитер и высокие черные кроссовки «Рибок». Левое ухо украшали пять или шесть золотых сережек в виде колец.
— Поймаю этого ублюдка, раздеру ему задницу на две половины, — пообещал он.
— Придется записаться в очередь, — проворчал я. — Есть какие-нибудь мысли насчет того, кто это может быть?
— Какой-нибудь белый извращенец-клиент, — ответил он, глядя на меня.
— Об этом мы как-то и сами догадываемся. Ты можешь назвать какого-то определенного белого извращенца-клиента?
— Да они тут все извращенцы, — пожал плечами сутенер. — Все, кто ездит сюда снимать шлюшек.
— Может, кто-то из девочек жаловался, что какой-нибудь клиент любит их связывать или что-то в этом роде?
— Жаловался? Шутишь? Шлюхи не жалуются. Пусть попробуют, сразу по башке получат. Нет, они делают все, что выдумает любой из этих извращенцев, а потом считают бабки.
— Да, туговато им приходится.
— Шлюхи есть шлюхи. Мне-то что.
— Может, слышал какие-нибудь рассказы, ну, что кто-то из клиентов занимается садизмом, мазохизмом, связывает их или еще что?
— Да я все уже рассказывал полиции. Конечно, есть клиенты, которые любят всякие там штучки. И все об этом прекрасно знают. Ну, типа наручников, кляпа.
