— Всегда держись поближе ко мне, — посоветовал я ему. — Может, когда-нибудь тоже станешь таким же умным.
— А если в моем журнале записано, что Фелтон был на приеме в тот день, когда ты гонялся за нашим ночным гостем? — не сдавалась Сюзан.
— Вместе с еще семерыми или сколькими там пациентами? — возразил я.
— А убийства? — подал голос Хоук.
— Убийства? — не поняла Сюзан.
— Сопоставь дни убийств с датами твоих сеансов, — объяснил я.
— Зачем?
— Посмотришь, что получится, — хмыкнул Хоук.
— Сейчас принесу журнал, — кивнула Сюзан и отправилась в кабинет.
— Значит, мы уверены, что это он, но никак не можем это доказать, — со вздохом заключил Хоук. — Рано или поздно придется что-то предпринимать.
— Знаю, — вздохнул я.
Вернулась Сюзан с журналом регистрации.
— Назови мне даты убийств, — попросила она.
Я знал их наизусть и без запинки продиктовал ей.
Сюзан быстро записала их своим красивым и совершенно неразборчивым почерком. Элегантный, состоящий из грациозных линий и штрихов, этот почерк обладал исключительным шармом и очарованием, но был совершенно непонятным. Часто Сюзан и сама не могла прочитать, что написала несколько дней назад.
Пока мы с Хоуком убирали посуду и полоскали чашки, Сюзан пролистала журнал. Я закрыл крышкой банку с вишневым вареньем, положил в контейнер сыр и убрал все в холодильник. Хоук вымыл руки и вытер их бумажным полотенцем.
— Вот сукин сын, — вдруг пробормотала Сюзан.
Мы с Хоуком обернулись.
— Обычно Фелтон приходит ко мне два раза в неделю, — пояснила она. — В разные дни, но обязательно дважды в неделю. Так вот, все убийства, кроме первого, произошли на следующий день после приема.
— А когда он начал посещать твои сеансы? — спросил я.
— Через две недели после первого убийства.
Мы замолчали. Лишь жужжание посудомоечной машины нарушало тишину комнаты.
— Значит, что-то на этих сеансах побуждало его к действию, — проговорила, наконец, Сюзан.
— Совсем не обязательно, — пожал плечами Хоук.
— Знаю, — нахмурилась Сюзан, сразу превратившись в доктора Сильверман, размышляющую о странностях человеческого поведения. — Но совпадение просто поразительное.
— Так в чем же тут дело? — спросил я.
Сюзан покачала головой, потом встала, подошла к окну и выглянула на залитую утренним светом Линнейн-стрит. Мы молча ждали. Хоук снова уселся на стул, я остался стоять, прислонившись спиной к раковине. Наконец Сюзан обернулась.
— По-моему, тут дело во мне, — проговорила она.
— Как так? — удивился я.
— Скорее всего я выбрала не ту тактику. И вообще я для него не подходила. Приятная женщина, обладающая какой-то властью и полномочиями. Ему было легко перенести на меня те чувства, которые он испытывал к матери.
— Но ведь ты, наверное, и хотела, чтобы так произошло? — спросил Хоук.
— Да, я предполагала, что в дальнейшем научу его управлять этими чувствами, потому что я не его мать и наши взаимные усилия постепенно изменят его состояние...
— Но получилось совсем наоборот, — закончил я.
— А получилось так, что весь его гнев к матери переключился на меня. Во мне была такая же недосягаемость и... О, Господи, у нас в университете даже есть семинар на эту тему. Здесь же все так просто. Его потребность в косвенном, символическом сексуально-карательном наказании просто усилилась из-за этого переключения. Да плюс еще случайная связь между мной и его проблемами.
— О, Боже, мне, бедному работяге, вас и не понять, — пожаловался Хоук. — Такие заумные речи тут говорите.
— Я же тебе сказал — держись за меня и всему научишься, — сказал я.
— Спасибо за предоставленную возможность, сэр, — ухмыльнулся Хоук.
Сюзан полностью ушла в свои мысли и не обращала на нас никакого внимания.
— Я должна была дать ему направление на серьезное лечение, — проговорила она наконец. — Я же чувствовала его сексуальное возбуждение во время нашей первой беседы.
