Дворецкий сразу предложил Майклу пройти в спальню, поскольку тот был практически членом семьи. Леди Абердэр Майкл застал у детской кроватки с великолепной резьбой. В кроватке лежал ее сын Кенрик.
— Добрый день, Клер. Ты, я смотрю, ни на минуту не отходишь от виконта Трегара, — сказал Майкл с улыбкой.
— Здравствуй, Майкл. — Графиня протянула ему руку. — Это так утомительно. Я чувствую себя кошкой, стерегущей своего котенка. Моя подруга Марго уверяет, что через месяц-другой я поумнею.
— Ты всегда была умной.
Он ласково поцеловал ее в щеку. В Клер, казалось, сосредоточились все самые лучшие человеческие качества.
— Никогда не думал, что пальчики могут быть такими крошечными! — сказал Майкл, заглянув в кроватку.
— Крохотные, а сильные, — с гордостью произнесла Клер. — Возьми его за ручку, сам убедишься.
Майкл коснулся руки младенца, и тот, пискнув, ухватился своими пальчиками за кончики пальцев Майкла. Майкл почувствовал прилив нежности. Этот маленький человечек был плодом любви Клер и Николаса. От отца он унаследовал обаятельную улыбку, от матери — ясные голубые глаза. Названный в честь деда по отцовской линии, Кенрик был как бы мостиком между прошлым и будущим.
Майкл подумал, что и у него мог быть ребенок. Ему исполнилось бы скоро пять лет…
Сама по себе эта мысль была невыносимой. Майкл осторожно высвободил пальцы из цепких пальчиков малыша и спросил:
— Николас дома?
— Нет, но с минуты на минуту вернется. Что-то случилось? — Лицо Клер приняло озабоченное выражение.
— Наполеон сбежал с острова Эльба и высадился во Франции, — жестко ответил Майкл.
Рука Клер невольно потянулась к кроватке, словно желая защитить младенца. У двери кто-то громко вздохнул. Майкл обернулся и увидел графа Абердэрского. Его темные волосы были влажными и блестели после путешествия в тумане.
— А известно, как его встретили французы? — Лицо графа, обычно подвижное, застыло в напряжении.
— Уверен, что с воодушевлением, хотя таких сведений у меня нет. Полагаю, что в ближайшие две недели Людовик покинет Париж, спасая свою шкуру, и там воцарится Бонапарт, который снова провозгласит себя императором. Похоже, Людовик не сумел завоевать любовь своих подданных.
Майкл достал из кармана письмо.
— От Люсьена.
Николас, хмурясь, прочел письмо.
— Это и неожиданно, и в то же время вполне закономерно.
— Совершенно с тобой согласен, — в раздумье ответил Майкл. — У меня тоже было такое чувство, когда я об этом узнал.
— Не думаю, что союзные державы воспримут это как свершившийся факт и позволят Наполеону снова воссесть на трон,
— Разумеется. Опять начнется война. Майкл вспомнил долгие военные годы.
— На этот раз, надеюсь, после поражения Бонн у них хватит ума его казнить или хотя бы сослать подальше от Европы.
Клер пристально взглянула на них.
— Ты, конечно, вернешься на военную службу?
Клер снова прочла мысли Майкла.
— Возможно. Веллингтона скорее всего отзовут с Венского конгресса и поставят во главе союзной армии, которую сформируют для противостояния Наполеону, Сейчас, когда большинство его отборных вояк, отличившихся на Пиренеях, находятся в Америке, Веллингтону понадобятся опытные офицеры.
Клер вздохнула:
— Хорошо, что крестины Кенрика через два дня. А то как крестить его без крестного отца? Ты ведь еще побудешь здесь, не правда ли?
— Во всяком случае, крещение ни за что не пропущу. — Майкл лукаво улыбнулся, стараясь приободрить Клер. — Надеюсь, меня не поразит молния, когда я поклянусь никогда больше не грешить, ибо не может грешник руководить духовным воспитанием ребенка.
Николас хмыкнул:
— Бог не допустит этого, иначе после крещения возле каждой купели лежали бы головешки.
Клер не хотела отвлекаться от темы и сердито произнесла:
— Ты ведь рад, что снова отправишься воевать, не правда ли?
Майкл читал письмо Люсьена со смешанными чувствами. Шок и гнев по отношению к французам преобладали, но были чувства и более глубокие, более сложные: желание искупить грехи, воля к жизни в минуты смертельной опасности, мрачное возбуждение при мысли о том, что снова можно блеснуть своим умением убивать. Однако обсуждать все это даже с Клер» Николасом у Майкла не было ни малейшего желания.
— Мне до сих пор досадно, что я был комиссован и не смог принять участия в последнем броске с Пиренейского полуострова во Францию. И чтобы выполнить свой долг до конца, с великим удовольствием снова повоюю с французами.
— Вот и отлично, — сухо произнес Николас. — Смотри только, чтобы тебя не убили.
— В тот раз французам это не удалось, надеюсь, и теперь не удастся. — Он помолчал и добавил: — Если со мной что-то случится, рента от шахты перейдет к вам. Не хочу, чтобы она попала в чужие руки.
«С какой легкостью он говорит о смерти», — подумала Клер, и ей стало не по себе.
— Не беспокойся, — бодро проговорил Майкл. — Я был серьезно ранен всего раз, и то потому, что не взял с собой мой талисман. Но, поверьте, такое больше не повторится.
— Талисман? — Клер была заинтригована.
— Да, его смастерил в Оксфорде Люсьен. Я пришел в восторг от этой вещицы, и он отдал ее мне. Сейчас покажу.
Майкл достал из кармана серебряную трубку и протянул Клер.
— Взгляни, там выгравировано слово «калейдоскоп», что по-гречески значит «вижу красивый вид». Посмотри на свет с этого конца.
Клер посмотрела и охнула:
— Боже мой, там разноцветные звезды, они сверкают, как бриллианты!
— А теперь медленно поверни трубочку. Узор изменится. Она повернула калейдоскоп и услышала легкий треск.
— Чудесно, — снова охнула Клер. — Интересно, как это сделано?
— Я думаю, там кусочки цветного стекла и несколько зеркал. Но эффект замечательный.
Майкл вспомнил, как у него возникло ощущение чуда, когда он впервые заглянул в трубку.
— Мне всегда казалось, что в калейдоскопе расколотая радуга, и, если смотреть на разбитые кусочки под нужным углом, можно уловить узор.
— Значит, калейдоскоп для тебя символ надежды? — ласково проговорила Клер.
— Пожалуй, да.
Клер не ошиблась. В минуты отчаяния, когда казалось, что жизнь кончена, он брал калейдоскоп, и чудесные, все время меняющиеся узоры вселяли в него надежду. Все становилось на свои места. Хаос и страдания исчезали.
Николас взял у Клер трубку и заглянул внутрь.
— М-м-м… Замечательно. А я и забыл о нем. Не родись Люсьен к своему несчастью графом, стал бы первоклассным инженером.
Все весело рассмеялись, стараясь не думать о том, что сулит им будущее.
Глава 3
Когда Майкл по
