Джулиет и не предполагала, что он так мечтал о ребенке, просто не позволяла себе думать об этом.
— Не беспокойся, — тихо сказала она. — Если… то, о чем мы говорим, свершится, то я сделаю все возможное, чтобы обеспечить нашему ребенку будущее, которого ты желал бы для него.
— Я верю тебе. — Он взял ее за руку, их пальцы переплелись. — Я просто пытаюсь устроить наши дела.
«Если Росс умрет, проще от этого не будет». — Джулиет закрыла глаза, чтобы не заплакать. Сегодня она уже проливала слезы, а плакать дважды в день — это слишком! К счастью, в дверь постучали. Она даже не успела ничего сказать.
На этот раз слуга передал приглашение лорду Кхилбурну отобедать с Абдул Самут Ханом. Росс пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное.
— Я немного устал от его компании, но, кажется, от этого никуда не деться. — Повысив голос, он заявил, что сейчас ему надо принять ванну, и приказал принести воду.
После того как Росс отправился к хозяину дома, Джулиет долго-долго сидела в воде. Ванна служила спасением от тех переживаний, что ей пришлось вынести за последние двадцать четыре часа. Потом, чистая и сухая, она устроилась на диване и принялась разрабатывать план побега шаг за шагом, отмечая все тонкости, которые могли бы заинтересовать Росса.
Наконец муж вернулся. Джулиет не знала наверняка, чем закончится их вечер, ибо за последний день между ними чего только не было! Однако все решилось очень просто: Росс зевнул и подал ей руку.
— Поздно, Джулиет. Пойдем спать.
Она взяла его за руку и пошла с ним так, словно ничего естественнее в мире и не было.
Глава 21
Через пять дней после роковой аудиенции Росса у эмира Джулиет встретилась с Мухаммедом и Хуссейном Казимами. Понимая, что в туарегском облачении вездесущие бухарские шпионы обязательно выследят ее, она отправила Казимам записку, в которой говорилось, что она придет в их лавку за тканью: «Там я смешаюсь с обычным людским потоком».
Когда она вошла в затемненное помещение лавки, Хуссейн приблизился к ней, словно она была просто очередным покупателем. Однако вскоре он отвел ее в отдаленную часть дома под предлогом поиска для нее новой материи. Лавка представляла собой лабиринт комнат, заваленных сверху донизу рулонами ярких тканей, переливающихся всеми красками, как драгоценности в пещере Аладдина. Отодвинув портьеру, Хуссейн указал Джулиет на маленькую, густо увешанную коврами комнату, где возле самовара, скрестив ноги, сидел его отец.
Казимы неторопливо подали «гостю» чай и самсу — сдобренные специями пироги, — попутно расспрашивая о здоровье общих знакомых. После того как с этикетом было покончено, Мухаммед сказал:
— Я слышал, что Кхилбурн сидит взаперти в доме Абдул Самут Хана. Это плохо, ибо с британским офицером Камероном поступали точно так же незадолго до того, как его перевели в Черный колодец.
— То, что вы слышали, — правда. — Джулиет осторожно поставила чашку из тонкого фарфора. — Кхилбурн решил тайно бежать и отправил меня, чтобы я попросил вас о помощи.
— Нет нужды просить нас, поскольку мы обязаны ему, — любезно ответил Мухаммед. — Что нам надо сделать?
— Убежать из дома наиба не составит труда; куда сложнее вырваться из города, ибо ворота его охраняются. Также нам понадобятся приспособленные к пустыне туркменские лошади — такие животные, которых, возможно, нельзя купить в городе. — Джулиет вытащила небольшую кожаную сумочку, позвякивавшую золотыми монетами, и положила ее возле самовара. — Нам нужны три лошади. Конечно, Кхилбурн заплатит за них, поскольку такие животные наверняка дорого стоят.
— Бесчестно брать деньги с человека, который спас жизнь моему отцу, — сказал Хуссейн, отмахнувшись от денег. Задумавшись, он с отсутствующим видом погладил свою черную бороду. — Через городские ворота лучше всего пройти вместе с караваном, потому что в такой толпе охранники занимаются больше проверкой груза, а не людей. Если вы убежите из дома наиба в ночь, когда мы отправимся с караваном, вы сможете присоединиться к нам и благополучно выберетесь за пределы города. Вам лучше выбрать караван, который пойдет через восточные ворота, потому что тогда вы окажетесь вблизи нашего деревенского поместья, где вас уже будут поджидать лошади и провиант.
Джулиет надеялась, что все так и будет. Нагнув голову, она сказала:
— Отлично! А вы знаете, когда вы повезете свои товары?
Посоветовавшись, Казимы предложили несколько возможных дат. Потом они обсудили другие аспекты побега, и Джулиет поднялась, чтобы уйти.
Сощурив глаза, Хуссейн заметил:
— Твой персидский гораздо улучшился с тех пор, как ты прошел через Каракумы, Джелал. Ты и правда тарги?
Она поколебалась немного, пытаясь подобрать подходящее объяснение.
— Нет, милорд, это только маскировка. Я тоже ференги. Давным-давно я… присягнул на верность Кхилбурну. И не могу допустить, чтобы он один отправился в столь рискованную поездку.
— Понятно, — кивнул Хуссейн. — Кхилбурну повезло со слугой, но, значит, этот человек сам вдохновляет людей быть ему верными. Пусть Бог защитит вас обоих в вашем возвращении домой!
Джулиет повторила пожелания бухарцев, потом поклонилась и ушла.
«Как же трудно ждать!» Росса раздражала бездеятельность. Он ничего не мог предпринять, кроме того, что вел себя неприметно, не вызывая подозрений. Джулиет было проще, ибо никто даже не пытался удерживать ее в доме наиба. Заручившись поддержкой Казимов, она воспользовалась преимуществом своих просторных одежд, чтобы приносить под ними разные предметы, которые могли бы понадобиться им в дороге, а заодно и выведывала украдкой, что им еще пригодится. Помимо золота, оружия и шапки бозкаши, которую подарил Дил Асса, Росс хотел забрать только свои дневники, в которых записывал впечатления о Туркестане и его обитателях. Однако дневники умалчивали о более интересной теме — его личной жизни.
Два момента делали домашний арест Росса вполне сносным. Самое главное — это ночи, проведенные с Джулиет: они были наполнены страстью и ни с чем не сравнимым удовольствием. Он и мечтать не смел о чем-то подобном. Из-за их общих интересов и чувства товарищества страсть разгорелась еще сильнее, и, несмотря на то что им постоянно угрожала смерть, Росс никогда в жизни не был так счастлив. Видимо, сама угроза смерти делала каждый миг их существования бесконечно ценным. Ему казалось, что вся его жизнь была словно спрессована в эту горсточку упоительных часов.
Однако их оазис радости окружали невидимые барьеры, много выше, чем глинобитные стены жилища наиба. Они старались не касаться прошлого, совсем не говорили о будущем, и ни один из них так ничего и не сказал о любви.
Другим развлечением Россу служили его друзья, которые по-прежнему навещали его в доме наиба. Он был бесконечно благодарен им за это, ибо в городе, наводненном шпионами, от людей требовалось немалое мужество, чтобы прийти к человеку, который навлек на себя недовольство эмира. В приемной постоянно толклись два-три охранника. В их обязанности входило препятствовать речам на других языках, и поэтому все разговоры велись на понятном охранникам персидском.
Росс обнаружил, что его способность понимать узбекский язык давала ему прекрасные возможности подслушивать любопытные разговоры. Охранники затевали между собой что-то вроде пари, будет ли лорд Кхилбурн казнен сразу или его сначала препроводят в Черный колодец, и если свершится последнее, то сколько времени он там проведет.
Никто из них не ставил на то, что ференги покинет Бухару в добром здравии.
Прошло три дня с тех пор, как Джулиет встречалась с Казимами. Как обычно, ее не было дома. Росс провел полдня, играя в шахматы с купцом-армянином, уравновешенный нрав которого скрывал инстинкт убийцы, проявлявшийся в «королевской игре». Первый визит армянин нанес, дабы оказать почтение брату- христианину, и поскольку и Россу, и купцу доставляло удовольствие общение друг с другом, армянин с тех пор стал чаще приходить к Россу. Карлайл как раз прощался с ним, когда к нему пришли еще трое довольно влиятельных людей в местной еврейской общине. Среди них оказался Эфраим бен Абрахам, с которым Росс
