Ребекка помогала отцу, снимая и вынося картины. Если бы не разыгравшаяся драма, Кеннет от души бы посмеялся над самоотверженностью обоих. Для настоящих художников самое главное было спасти плоды своего труда.
Двое слуг вбежали в комнату с кувшинами воды в руках. Кеннет сорвал с себя галстук и, смочив его, закрыл им нос и рот. Схватив кувшины один за другим, он выплеснул воду на огонь.
Едкий дым разъедал глаза, но Кеннет, борясь с огнем, не обращал на него внимания. Он сбивал пламя ковром, заливал его водой, которую носили слуги.
Пожар продолжал бушевать, быстро распространяясь по комнате и соседней с ней малой гостиной, окрашивая все в зловещий оранжевый цвет. Краем глаза Кеннет видел, как Ребекка с отцом снимали со стены картину «Гораций на мосту», висевшую в соседней гостиной. Там огонь был пока слабым, и Кеннет быстро затушил его, закрыв затем двойные двери мастерской.
На помощь Кеннету пришел дворецкий Минтон, в руках которого был длинный шест, используемый обычно для открывания верхних створок окон. С его помощью он разбил оконное стекло и стал выбрасывать на мокрую от дождя землю дымящуюся мебель.
Слуги продолжали носить воду, а Кеннет заливал огонь. Не глядя он принимал из рук прислуги ведра с водой и плескал ее на пламя. Кеннет действовал неутомимо, как паровая машина. Казалось, этому не будет конца.
Постепенно огонь стал затухать. Ослабевшие языки пламени Кеннет сбивал ковром. Едкий дым душил его, глаза слезились, но он продолжал бороться с огнем до конца.
Они победили. Кеннет едва живой вышел в коридор и опустился на пол, вдыхая всей грудью свежий воздух.
К нему подошел сэр Энтони, которого было трудно узнать в пижаме и халате, испачканных сажей.
– Слава Богу, нам удалось отстоять картины, – сказал он, – и все благодаря вам.
Кеннет откашлялся, прочищая саднящее от угара горло.
– Надо еще раз все основательно залить водой, чтобы пламя вновь не набрало силу, – только и сказал он.
Лавиния распорядилась, чтобы принесли еще воды. Ребекка с тазом воды в руках опустилась перед Кеннетом на колени. Ее вышитая ночная сорочка была вся в саже, босые ступни почернели от грязи.
– Как вы себя чувствуете, капитан? – спросила она. – Мне кажется, у вас обгорели руки.
Кеннет посмотрел на свои руки – они покраснели и покрылись волдырями. Только сейчас он почувствовал нестерпимую боль. Он попытался пошевелить пальцами, но не смог.
– Чертовски больно, – пожаловался он.
Не поднимая глаз, Ребекка промыла ему правую руку и наложила на нее целебную мазь. Ее сорочка сползла с плеча, позволяя видеть округлости груди. Грудь была лилейно-розовой и в сравнении с перепачканным сажей лицом казалась еще нежнее. Кеннет отметил про себя, что, если это приковывает его внимание, значит, не все еще потеряно.
Он отвел глаза. Закончив с его правой рукой, Ребекка все с тем же отсутствующим выражением принялась за левую.
Из сгоревшей мастерской вернулся сэр Энтони.
– Загублена вся мебель, и сгорело пять картин, – сообщил он. – Это пустяки по сравнению с тем, что могло бы случиться. Но что же все-таки произошло? Все свечи были погашены, огонь в каминах не горел. Льняное масло не могло взорваться само по себе.
– Это был поджог, – мрачно заключил Кеннет. – Я случайно подошел к окну моей мастерской и увидел какого-то человека, запустившего чем-то в окно. Как я догадываюсь, он наполнил бутылку порохом, залил горлышко воском, вставил туда фитиль, который можно поджечь в долю секунды, – и вот самодельная бомба готова. Остальное лишь ловкость рук.
– Но почему? – спросил обескураженный сэр Энтони.
– Кто знает? Это мог быть разгневанный критик ваших картин, ревнивый соперник, рассерженный муж, а может, какой-то бонапартист, которому не понравилась ваша серия «Ватерлоо». – Кеннет с трудом поднялся на ноги. – Я советую вам нанять людей, которые могли бы охранять дом по ночам, пока все не выяснится.
– Великолепная мысль! – воскликнула Лавиния. – А сейчас я предлагаю выпить всем бренди и баиньки.
Кеннет взглянул на слуг, толпившихся в холле. На их лицах были усталость и торжество победы.
– Если бы не наши общие старания, дом бы неминуемо сгорел дотла, а с ним и половина квартала. Я считаю, что вы все заслужили награду.
Сэр Энтони одобрительно кивнул, и слуги радостно закивали головами. Обвив рукой талию художника, Лавиния повела его в спальню. Ребекка последовала за ними, по-прежнему избегая взгляда Кеннета.
Отпустив прислугу, за исключением швейцара и дворецкого, Кеннет вместе с ними еще раз обследовал мастерскую сэра Энтони и убедился, что огонь затушен основательно. Затем он приказал оставшимся слугам идти спать, намереваясь остаться внизу до утра, чтобы понаблюдать за домом.
– Я сам покараулю, милорд, – сказал дворецкий. – Вам досталось больше всех, и вы совершенно измотаны. Вам надо отдохнуть.
Кеннет попытался возразить, но Минтон и слушать ничего не желал.
– В армии это бы назвали нарушением субординации, – заметил Кеннет с вымученной улыбкой.
– Мы не на военной службе, милорд, и самое большее, что вы можете сделать, – это уволить меня.
– У меня никогда не появлялось такого желания. – Кеннет положил руку на плечо дворецкого. – Спасибо, Минтон.
Измученный Кеннет поднялся к себе в спальню. Он открыл дверь и увидел в своей комнате Ребекку. Кеннет с сожалением отметил ее тяжелый бесформенный халат, полностью скрывающий изящную соблазнительную фигурку. По холодному выражению ее лица Кеннет понял, что его не ждет ничего хорошего. Ребекка встала и протянула ему стакан с бренди.
– Я подумала, что вам следует подкрепиться, – сказала она.
– Вы не ошиблись. – Кеннет сделал большой глоток. Бренди обожгло горло. Он подошел к тазу с водой и вымыл лицо и руки. – События стали развиваться с молниеносной быстротой, – сказал он, взглянув на Ребекку.
– Вы считаете, что это как-то связано с гибелью матери?
– Возможно, и нет, но нельзя исключать вероятность, что у вашей семьи два смертельных врага. – Кеннет взбил подушки и растянулся на кровати поверх стеганого одеяла; в горле у него саднило, все тело начало ломить. – Итак, мы имеем уже три факта, говорящих сами за себя: передозировка опия, загадочная гибель вашей матери и сегодняшний случай с поджогом. События нарастают со скоростью снежного кома и становятся все драматичнее.
Глаза Ребекки потемнели от гнева.
– Каким же надо быть негодяем, чтобы из-за личной мести подвергать опасности жизнь ни в чем не повинных людей! Вы сказали, что у нашей семьи есть враг, значит, намеченная им жертва – мой отец. Я слишком незаметная личность, чтобы пытаться меня убить. За исключением, конечно, вас.
– Поверьте мне, Ребекка, что у меня и в мыслях нет причинить вам вред, – сказал Кеннет, прижав руки к груди.
Ребекка отвела взгляд в сторону.
– Не пора ли рассказать отцу, что поджог – это лишь часть спланированной мести?
Кеннет задумался, затем покачал головой.
– В этом пока нет необходимости. После сегодняшнего случая он будет более осторожен, даже если и не узнает о моих подозрениях.
– Вам виднее, – Ребекка поднялась и направилась к двери. – Спокойной ночи, капитан.
Кеннет с трудом подавил в себе желание броситься за Ребеккой, поднять ее на руки и отнести в постель. Нет, не для того, чтобы заняться с ней любовью, а только припасть к ставшему родным существу, восстановить то душевное доверие, которое было между ними.
Но он прекрасно понимал всю невозможность своих желаний. Тяжело вздохнув, Кеннет поставил на столик пустой стакан.
