держал вытянутой вперёд, в странной позиции, никак не для атаки; Фесс успел удивиться и чуть сдвинуться. В тот же миг мимо него пронёсся небольшой огненный шар, с треском взорвавшийся шагах в тридцати за спиной некроманта. Фесс прыгнул в сторону, уходя от взметнувшегося клинка, и его рунный меч в свою очередь описал стремительную дугу – с тем лишь, чтобы высечь искры, столкнувшись с подставленным оружием невысоклика. Фессу показалось, что он ударил по каменной стене – клинок недомерка даже не дрогнул. И Фесс едва-едва успел отвести обратным отмахом страшный по силе прямой выпад верзилы – чёрный меч почти что закричал от боли.
«Эх, будь тут моя любимая глефа…» Фессу пришлось завертеться волчком, верзила и половинчик нападали с двух сторон, нападали грамотно, без спешки и суеты, не мешая друг другу. Ясно было, что все «стили» Рыси пошли псу под хвост, о том, что девушка жива, Фессу говорил только яростный звон клинков.
Внезапно некромант понял, что ему не победить. Эти двое мало – помалу выжмут из него все силы и потом прикончат. Он не может атаковать, его едва-едва хватает на защиту. Правда, и верзила уже утратил свою невозмутимость и не пытается больше пускать огонь из рук, и недомерок-половинчик дышит всё тяжелее, с хрипом и присвистом, однако их двое, а он один.
«Заклятье! Ну! Самое простое, чтобы не отвлекаться. Самое что ни на есть простенькое… навроде… ну, хотя бы…»
Это была самая примитивная ледяная стрела. Фесс очень кстати вспомнил свои упражнения с водной магией, вернее, с её иллюзиями. Каковые упражнения, если напрячь память, очень пригодились в день памятного испытания, ещё там, в Академии…
Острая, точно бритва, трёхгранная сосулька, очень похожая на наконечник пики, врезалась в плечо верзиле – тот успел прикрыться. Под плащом прятался панцирь – однако брызнувшие осколки посекли верзиле лоб и щёку. Он дёрнулся, сбился с ритма, меч свистнул впустую. В ту же секунду Фесс ударил. В открывшуюся на мгновение спину.
Рунный меч со скрежетом прорубил пластинчатый панцирь, однако ни провернуть оружие в ране, ни даже вогнать клинок поглубже некроманту не удалось – невысоклик прыгнул, бок Фесса обожгло – он уклонился, но недостаточно быстро. Правда, и половинчик оказался слишком близко, и Фесс, не долго думая, со всей силой пнул недомерка в лицо подкованным сапогом. Половинчик взвыл и опрокинулся на спину. Правая щека его лопнула, словно перезревшая слива.
Верзила уже успел отскочить. Не похоже было, что рана его серьёзна, во всяком случае, он не кривился и не шипел от боли. Увидев зажимающего ладонью рваную рану на лице половинчика, инквизитор впервые разлепил губы – для грязного подсердечного ругательства. И атаковал, да так, что Фессу пришлось вообще забыть о каком-либо волшебстве: все силы и внимание поглощала оборона. Нет, верзилу он явно не задел. Наверное, под панцирем у него была ещё тонкая кольчуга, которая в одиночку не сдержала бы удар, но после того, как внешняя броня приняла на себя большую часть, вполне сдюжила.
Половинчик тем временем перестал выть и кататься по земле. Сел, с лихорадочной быстротой сорвал с пояса какую-то сумочку, вытряс пригоршню алого порошка, прижал ладонь к ране. Раздалось шипение, потянулись дымные струйки, сам недомерок скривился от боли. Однако через секунду он уже стоял на ногах, через щеку тянулась просто полоса запёкшейся крови, края раны сошлись.
«Ого, – подумал Фесс. – Такого не сразу возьмёшь. Если ему даже раны нипочём…»
Звон мечей не утихал. Несмотря на то, что нападавших было вдвое больше, Фесс и Рысь держались. Они не могли найти брешь во вражьей защите, но и те преуспели не больше.
Сколько они так сражались, Фесс сказать не мог. Он мог бы гордиться собой. Он выстоял. Он не вспоминал себя прежнего. Память не возвращалась, сверх того, что уже успело вернуться. Схватка замерла както сама собой. Никто не взял верха. Никто не получил серьёзных ран. Правда, на самом Фессе осталось три или четыре глубокие и болезненные царапины, но этим можно было и пренебречь.
Рядом, тяжело, со свистом втягивая воздух, застыла, покачиваясь, Рысь. Девушке тоже досталось. На левом предплечье алел длинный порез, возле виска вздувалась крупная шишка – туда метил круглый и тяжёлый шар-противовес на мече толстяка, счастье, что воительница сумела как-то смягчить пропущенный удар. Их враги же остались незапятнаны. Кровавая полоса через щёку невысоклика, уже затянутая магией, – вот и все успехи. Похоже было, что драка кончилась глухой ничьей, ну, быть может, с небольшим перевесом четвёрки инквизиторов.
Тьма, смерть и всё такое прочее, куда, во имя всех и всяческих сил, подевался этот дуралей Джайлз?!
Они молчали. Каждый понимал – заговоривший первым распишется в собственном бессилии.
Рысь осторожно, бочком, подобралась поближе к Фессу. Некромант застыл возле своего посоха. Кажется, всё-таки придётся мериться силами в магии. Но ведь и тут они равны, и никто не смог взять верха. Но – не могут же они стоять тут вечность! На вершине остались Прадд и Сугутор, где-то внизу пропал несчастный Джайлз… пат, как при игре в тавлеи, никак не устраивал некроманта.
Медленным движением он спрятал клинок. Чёрный меч не подвёл, оружие врагов осталось с отметинами многочисленных зарубок, но рунный клинок был чист, как только что из кузни. Фесс взял посох в обе руки. Первая неудача не должна обескураживать. В конце концов с ним, Фессом, не смог справиться даже Этлау, а недооценивать силу этого инквизитора стал бы только глупец.
Однако возобновить магический поединок Фессу было уже не суждено. Внизу, в чаще, послышались чьи-то голоса и топот копыт. Подъезжали всадники. Немного, три или четыре человека. И, разумеется, помощи ждать от них не приходилось.
Фесс лишь только прищурился, когда, раздражённо отпихнув в сторону мешавшие ему ветки бересклета, на открытое пространство выбрался сам незабвенный отец Этлау собственной персоной. Рядом с ним стоял здоровенный дородный инквизитор в дорогой дорожной рясе, явно не из простых. Уж не тот ли отец Марк, о котором как-то упоминал Джайлз?
Третьим был просто монах исполинского росту, какой скорее подошёл бы горному троллю. Равно как и ширина плеч. Лицо монаха скрывал капюшон, в руках он держал странное оружие – свёрнутый множеством колец кнут, наподобие пастушеского. У ноги новоприбывший поставил внушительного вида дубину, усеянную острыми кореньками сучков.
– Ну вот, пожаловал наш самый главный охотник за ведьмами, некромансерами и прочими богопротивными и отвратными для дела Света существами, – мрачно усмехнулся Фесс. – Теперь пойдёт потеха, Рысь…
Девушка тяжело дышала. Сабли она по-прежнему держала в боевой позиции, однако Фесс видел, что руки у неё дрожат.
А следом за Этлау и его спутниками на открытое пространство вышел Эбенезер Джайлз. Растерянный, ошеломлённый, поражённый – казалось, он только что пробудился от долгого сна, причём подняли его самым что ни на есть малоприятным обраэом: словно вылили на голову ведро с ледяной водой. Руки Эбенезера оставались свободны, никто не держал у его горла нож, однако выглядел маг так словно ему вот-вот предстояло взойти на эшафот.
При виде Джайлза Рысь только пробормотала под нос ругательство, настолько сложное и изощрённое, что заставила бы покраснеть даже боцмана галеры с Волчьих островов.
Этлау вышел вперёд, скрестил руки на груди. Между ним и Фессом оставалось шагов двадцать, однако даже отсюда некромант видел презрительно-торжествующую ухмылку на лице инквизитора. Тот мелко покивал головой, словно желая сказать: «Ну вот, а вы мне не верили».
– Ну что, некромант? – неожиданно спокойным голосом сказал Этлау. – Допрыгался? И далеко ты смог убежать? Нет, честное слово, мне интересно, что ты теперь собираешься делать?
– Не понимаю, о чём ты, – холодно бросил в ответ Фесс, нехорошо прищуриваясь. – Кажется, я на свободе, не связан, не вишу у тебя на кресте, и бой ещё только начинается. Ты переоценил своих псов, Этлау. Они не взяли верха.
– Но и ты тоже не взял верха, некромант, – возразил инквизитор. – Мои братья выполнили свою задачу. Они задержали тебя до того, пока не подоспели мы с отцом Марком. А теперь, увы, дорогой колдун, ты прекрасно знаешь, что в моём присутствии ты колдовать не сможешь…
– Равно как и ты, – огрызнулся Фесс.
– Правильно. Равно как и я. Но сумеешь ли ты устоять теперь, когда нас семеро, а вас по-прежнему
