они могут сдать его врагам в любую минуту. И мужик это понимает...
Из показаний Филиппова: 'Придя ко мне, он теперь старался как можно скорее напиться, требовал цыган и развлечений и если чем увлекался, то это пляской'.
В пьянстве он старался забыться, в пляске - вернуть ощущение радости... Он чувствовал: грядет заговор. И пугал этим царицу.
И Аликс писала Ники: '21 сентября... Вот эти скоты Родзянко, Гучков... и К° являются душой чего-то гораздо большего, чем можно предположить (я это чувствую), у них цель вырвать власть из рук министров... Но ты скоро всех увидишь и обсудишь это, а я спрошу совета у Нашего Друга. Так часто у Него бывают здравые суждения, которые не приходят другим на ум, Бог вдохновляет Его'.
И 'большее' - случилось.
1 октября Павел Милюков, лидер кадетов (самой влиятельной оппозиционной партии) произнес в Думе речь, которая потрясла всю страну. 'Из края в край расползаются темные слухи о предательстве и измене. Слухи эти забираются высоко и никого не щадят. Имя императрицы все чаще повторяется вместе с именами окружающих ее авантюристов... Что это - глупость или измена?'
И слово 'измена', так соответствовавшее настроениям измотанной поражениями армии, тотчас было принято на веру и твердо укоренилось в сознании миллионов.
Аликс потребовала от Штюрмера принять меры. Она была в бешенстве, и на этот раз премьер не посмел уклониться и вызвал Родзянко. 'Старикашка' тогда подвернул ногу, не мог ходить. Сцена их свидания оказалась комической: беспомощный Штюрмер лежал в кровати с высоко подвешенной ногой и пытался строго говорить с возвышавшимся над ним огромным, мощным председателем Думы.
Из показаний Родзянко: 'Он говорил, что... просит представить ему копию речи Милюкова на предмет возбуждения против него уголовного преследования. Я ответил, что... никаких копий я присылать ему не буду'.
Далее разговор зашел о Распутине. 'И отчего вы его защищаете? Это негодяй первостатейный, его мало повесить!' - горячился Родзянко. С кровати послышался беспомощный ответ Штюрмера: 'Это... желание свыше... ' Так он 'сдал' царицу. Но вошедший в раж председатель Думы продолжал добивать старика: 'Какой же вы после этого монархист?.. Вы ярый республиканец, который поблажками Распутину колеблет монархическую идею!'
Да нет, при помощи Распутина идею колебали они все - от самой царицы до самого Родзянко...
Теперь мужик все чаще говорит о смерти.
Из показаний Молчанова: 'В октябре 1916 года я... раза два был у Распутина. Заметил, что у него было какое-то грустное настроение, заметил, что на столе было вино, и он много пил его... как будто давило тяжелое предчувствие. Он все время напевал: 'Время изменится, все переменится'... При прощании он был очень ласков, говорил, что ценит мою любовь и доброе отношение, вспоминал добрым словом моего покойного отца... и говорил, что, может быть, его убьют и мы не увидимся...
И тут же, будто опомнившись, сказал: 'Нет, нет, мы увидимся. Ты приедешь в Петроград'.
И каждый день на Гороховой, заглушая его ужас, шла сумасшедшая, завораживающая пьяная пляска. Его слабоумный сын, служивший в санитарном поезде царицы, приехал к нему на несколько дней и прятался от этого безумия в дальних комнатах. А если в квартире было тихо, это означало, что мужик пьет в ресторане или уехал в Царское - на заседание 'кабинета'.
16 октября Аликс писала Ники: 'Вчера приятно провела вечер у А<ни> с Нашим Другом, Его сыном и епископом Исидором (тем самым, обвиненном в связи со своим келейником. - Э. Р. )... Гр<игорий> думает, что лучше было бы призвать более ранние (молодые) года - вместо тех, которым старше 40, последние нужны дома для работ и для поддержания хозяйства'.
И это предложение, высказанное мужиком, было очень разумно.
Наступил ноябрь - предпоследний месяц его жизни.
МЕСТО ПОГРЕБЕНИЯ ГОТОВО
На окраине Александровского парка, неподалеку от Ламских конюшен, Подруга выкупила кусок земли. И в начале ноября заложила там часовню святого Серафима - в благодарность за избавление от смерти при крушении поезда.
5 ноября Аликс сообщила Ники: 'Закладка Аниной церкви прошла хорошо, Наш Друг был там... а также славный епископ Исидор'.
Под алтарем строящейся часовни 'Нашего Друга' и похоронят. И отпевать его будет 'славный епископ'.
В честь закладки 'Аниной церкви' было устроено маленькое празднество, которое породило большую историю...
После очередного заседания Думы непримиримый враг Распутина монархист Пуришкевич был окружен коллегами. Он раздавал желающим весьма любопытную фотографию: за столом сидит Распутин, рядом с ним 'славный епископ Исидор',
на столе - вино, вокруг - балалаечники и смеющиеся, явно пьяненькие сестры милосердия. Тыловое веселье 'шпиона и проходимца', когда на фронтах 'истекала кровью русская армия и голод надвигался на страну'!
Уже на следующий день фотография легла на стол Протопопова... На допросе в Чрезвычайной комиссии он показал:
' - Пуришкевич распространял фотографию Распутина в 9 тысячах экземпляров: Распутин... кругом масса публики... стол, на столе вино, балалаечники и монах....
- Почему вы знаете, что он распространил 9 тысяч экземпляров?
- На обороте карточки, которую мне прислали из Царского Села, вероятно, по поручению царицы через Вырубову или Воскобойникову, было написано: '9 тысяч экземпляров'...
ПОСЛЕДНИЙ СНИМОК ЖИВОГО РАСПУТИНА
История этой (увы, не найденной мною) фотографии объясняет многое в надвигавшейся развязке.
Скорее всего, Протопопов получил снимок через Воскобойникову. И не только потому, что она в то время была его любовницей, но и потому, что среди веселых сестер милосердия на фотографии... оказалась и она сама!
В 'Том Деле' остались ее показания и по этому поводу: 'На предъявленной мне карточке - Распутин с епископом Исидором... снята и я в профиль, сзади Исидора... Снять предложил полковник Ломан'. Тот самый - строитель и ктитор Федоровского собора.
Снимок был сделан на приеме в лазарете Вырубовой в честь закладки той самой часовни - 'Серафимовского убежища' - 'после того как закончилась официальная часть... По отъезде гостей... некоторое время оставались в лазарете Исидор и Распутин (мужик предвкушал веселье. - Э. Р. )... Вот в это время Ломан и предложил нам остаться и выпить кофе: 'верхи'-де уехали, почему не остаться нам, 'чернорабочим'... Ломан угостил нас шампанским и кофе, и даже пением своих певчих... которые художественно спели русские песни... Затем Ломан и предложил нам всем сняться. Снимал нас служащий Федоровского собора (то есть человек Ломана. - Э. Р. ). И Ломан был в числе снимающихся, стоял сзади Исидора. Потом мы просили дать нам снимки, но он сказал, что снимки не выйти... Каким образом на снимке нет Ломана... я не знаю. Возможно, при съемке он присел... Кроме певчих изображены: Молчанова (жена известного нам Леонида Молчанова. - Э. Р. ), сестра милосердия Бендина, моя сестра, и сестра милосердия Войно (чьи показания мы часто цитировали. - Э. Р. ) Сидят: сестра Кощеева, Распутин, епископ Исидор, Мальцев (строитель 'Серафимовского убежища'. - Э. Р. ). Сестра Кощеева вышла на снимке смеющейся и, кажется, пьяненькой'.
Воскобойникова поясняет, что сестра Кощеева всегда была 'очень строгая', но вышла смеющейся 'потому что кто-то ее в это время смешил... Мне представляется, что все это было подстроено Ломаном'.
О скандальной фотографии дал показания и Ломан.
'На снимке изображен завтрак... по случаю закладки Серафимовского убежища, которое строил по поручению Вырубовой уже не я, а Мальцев... Я с лицами на карточке сниматься не предполагал, не позировал... Стоял я где-то вблизи одного или двух окон... окна эти находятся вдали от стола, и поэтому я не вышел на фотокарточке'.
Нет, не случайно Ломана нет на фотографии. И недаром умная Вырубова, как показала Воскобойникова, 'предупредила нас, что с Ломаном надо быть осторожнее'. И недаром Распутин, по словам Воскобойниковой, сказал, что 'Ломану доверяться нельзя, он человек 'двухсмысленный'.
'Двухсмысленный' Ломан уже служил другим господам. По чьему-то приказу опытный царедворец
