императора Павла, который в последний год начал удалять от себя всех преданных людей, и печальный конец нашего предка мерещится ей во всем ужасе'.
Из дневника вдовствующей императрицы Марии Федоровны: '21 августа... Все мои слова были напрасны... Все это не умещается в моем мозгу'.
25 августа Ники сообщил Аликс из Ставки о самом трудном разговоре в его жизни: 'Благодарение Богу, все прошло... и вот я опять с этой новой ответственностью на моих плечах, но да исполнится воля Божия!.. Все утро этого памятного дня 23 августа, прибывши сюда, я много молился и без конца перечитывал твое первое письмо. Чем больше приближался момент нашей встречи, тем больше мира воцарялось в моей душе. Я. вошел с доброй, бодрой улыбкой и просто спросил, когда я прикажу ему уехать. Я таким же манером ответил, что он может остаться на два дня; потом мы поговорили о вопросах, касающихся военных операций, о некоторых генералах и прочее, и это было все'.
Когда-то врага 'старца' - Столыпина - хотели отправить наместником на Кавказ. Теперь царь отправлял туда другого его поверженного врага - великого князя Николая Николаевича.
Царица до конца, до самой революции не прекратит борьбы против 'Грозного дяди'. Уже вскоре после его отставки она писала мужу: '15 сентября... Я нахожу, что Н. берет с собой слишком большую свиту... я боюсь, что они будут там (на Кавказе. - Э. Р. ) продолжать свои интриги... '
'НАШИ' ДЕЙСТВУЮТ
Это был воистину государственный переворот. Пал Верховный главнокомандующий, за ним должны были слететь с постов министр внутренних дел и директор департамента полиции. По замыслу Аликс (и этого царь тогда еще не знал) должен был уйти и новый обер-прокурор Синода Самарин.
Кандидатуры 'наших' на ключевые посты в МВД и департамент полиции ей поставил мужик. Все, что в начале года обдумывалось на Гороховой, - теперь свершалось. И свершали это новые правители России: царица с Подругой и их главный помощник - 'Наш Друг'. Он отсутствовал в столице, но за него действовал его человек - Андроников, с которым мужик все обговорил в свой трехдневный визит в Петроград. Тотчас после отъезда Распутина 'подозрительный князь' был принят Подругой...
Из показаний Вырубовой: 'Я познакомилась с ним незадолго до того, как он привез ко мне Хвостова... Это был надушенный, нафабренный, подобострастно держащийся человек, привозивший массу сплетен, цветы и конфеты'. А потом князь привез к ней 'на смотрины' будущего министра внутренних дел...
Из письма Аликс: '29 августа... Любимый мой, Аня только что видела Андроникова и Хвостова. Последний произвел на нее прекрасное впечатление'.
После чего Андроников, 'надушенный и нафабренный', передает список кандидатов на пост обер- прокурора Синода... уже самой царице!
'7 сентября... Вот тебе, дружок, список имен лиц (очень, к сожалению, небольшой), которые могли бы быть кандидатами на место Самарина... я получила этот список от Андроникова'.
Царице были нужны во власти верные люди, но она все время боялась, что Ники ошибется (он уже ошибался столько раз: Столыпин, Коковцов, Джунковский... ). Теперь она сама решила заняться подбором министров. Но как не ошибиться?. Очень просто - надо следовать правилу, о котором она сама неоднократно говорила: министром может стать только тот, кто верит 'Божьему человеку' и будет предан ему. Ибо это автоматически означало веру и преданность ей - ведь желания 'Божьего человека' всегда совпадали с ее желаниями. Таковы должны быть теперь министры! Но так как таковых ни Аликс, ни Аня не знали, то оба начинающих государственных деятеля мудро решили положиться во всем на мнение 'Нашего Друга'. А тот, уезжая, прислал к ним в помощь 'надушенного и нафабренного' Андроникова...
Каких же кандидатов представил Андроников от имени Распутина? На пост директора департамента полиции выдвигался Белецкий - та же кандидатура, что и в начале года. Но министр внутренних дел...
Андроников предложил Распутину выдвинуть в министры... Алексея Хвостова, старого знакомца мужика, того самого Нижегородского губернатора, к которому Распутин безуспешно ездил с Сазоновым накануне гибели Столыпина.
ПУТЬ ВО ВЛАСТЬ ОБРАЗЦА 1915 ГОДА
К тому времени Хвостов перестал быть губернатором, ушел с государственной службы, но оставался столь же толстым и розовощеким. Он был избран в Думу, стал председателем фракции правых, гордо носил на лацкане значок 'Союза русского народа'. Его антинемецкие речи очень нравились в Царском Селе. Как объяснял потом Хвостов следователям Чрезвычайной комиссии: 'Я занялся немецким шпионажем и немецким засильем. Этот вопрос меня в высшей степени заинтересовал'.
Лучшую кандидатуру найти было трудно - думец, но лидер правых, к тому же неукротимый борец со шпионажем, что немаловажно: слухи вокруг Распутина и царицы не умолкали. И наконец, Хвостов - русский, что весьма благоприятно при обилии немецких фамилий в 'верхах'. Андроников хорошо его знал (как, впрочем, и всех мало-мальски значительных людей) и не сомневался, что Хвостов пойдет на любые условия, чтобы взойти на Олимп. Видимо, после разговора с Хвостовым он сумел убедить в этом и Распутина. Мужик еще помнил холодный прием, оказанный ему Нижегородским губернатором, но Андроников, вероятно, сумел ему доказать, что прежнего гордого Хвостова не существует - есть новый, который понимает: чтобы быть министром, надо служить 'Нашему Другу'. Колебания Распутина были окончательно опрокинуты предложением князя назначить заместителем будущего министра Белецкого, с которым Распутин уже встречался и в чьей преданности был убежден. Белецкому должен был отойти департамент полиции и, следовательно, охрана Распутина. И когда 'Наш Друг' согласился, Хвостов, пройдя 'смотрины' у Вырубовой, проследовал к царице.
Из показаний Хвостова: 'Императрица приняла меня милостиво и намекнула... что, хоть я и не безгрешен по отношению к Распутину, она уверена, что глаза у меня раскроются... и она не будет против моего назначения, если только охрана Распутина будет лежать на Белецком'.
Но пока Аня и царица вместе с Андрониковым обсуждали будущие назначения, в Думе произошло опасное событие.
МУЖИК ОБЪЕДИНЯЕТ НЕНАВИДЯЩИХ
С удалением великого князя Николая Николаевича общество и Дума столкнулись с новой реальностью. Итак, был новый Верховный главнокомандующий, которого считали неспособным
возглавлять армию, был старик-премьер Горемыкин, которого считали неспособным возглавлять правительство, ибо он находился под абсолютным влиянием царицы. Были упорные слухи о готовившихся назначениях, которые теперь, в отсутствии царя, стали прерогативой Государыни. И была угроза формирования кабинета 'темных сил' под незримым премьерством полуграмотного мужика, который вот-вот вернется в столицу...
Так полагала Дума. И 25 августа 1915 года свершилось невозможное - 300 депутатов из 442 объединились в так называемый 'Прогрессивный блок'. Все эти весьма разные, а подчас и попросту ненавидевшие друг друга люди сплотились под знаменем борьбы с 'темными силами'. Блок должен был без потрясений отстранить от власти царицу и Распутина и повести страну к созданию подлинно конституционной монархии. Для этого следовало добиться отставки Горемыкина и создания 'правительства доверия', ответственного перед Думой. Блок выступал под лозунгом 'Массы остаются спокойными, за них говорит Дума'.
В то же время Гучков готовил очередной думский запрос - о дебоше Распутина в ресторане 'Яр'. И тогда Хвостов доказал, что заслуживает доверия 'Нашего Друга'...
Из показаний Вырубовой: 'Хвостов рассказал, что... готовится запрос в Думе. Они (депутаты. - Э. Р. ) просили подписи Хвостова, но он отказал и заметил, что если этот вопрос будет поднят, то амнистия (в то время готовился указ царя об амнистии заключенным. - Э. Р. ) не будет дарована. Они подумали и... отказались от запроса'.
30 августа Аликс писала Ники: 'Следовало бы отделаться от Гучкова, но только как? Вот в чем вопрос. В военное время - нельзя ли выудить что-нибудь, на основании чего его молено было бы засадить?.. Ведь омерзительно видеть его игру, речи и подпольную работу... Говорят, будто Он (Распутин. - Э. Р. ) живет сейчас в Царском Селе, точно так, как раньше утверждали, будто здесь находится Эрни... '
Действительно, самые невозможные слухи гуляли по столице, пока 'Наш Друг' по-прежнему сидел в Покровском, ожидая
обещанных перемен. Он боролся за сына. Он понимал, что его жалкий, почти слабоумный отпрыск погибнет на фронте... И мужик отправил в Петроград жену Прасковью - вымолить у 'царей' разрешение, чтобы сына оставили дома. Он посылал умоляющие телеграммы... И опять Аликс просит Ники: 'Не можешь ли ты разузнать, когда призывается Его губерния, и тотчас мне это сообщить?.. Касается ли это Его сына?.. Пожалуйста, поскорее ответь... Прилагаю прошение Нашего Друга, напиши сверху свою резолюцию. Мне кажется, что эту просьбу вполне можно удовлетворить'.
