Но Ллуэллин лишь пожал плечами и затем продолжил чрезвычайно невнятно:
- Мэри-Бет буквально обезумела, когда я позвал ее. Она стащила его с подоконника и уложила на подушку.
Даже ударила его по щеке. 'Просыпайся, Джулиен, - кричала она, - не оставляй меня так рано!' Мне чертовски трудно было закрыть окно. А потом одну фрамугу все-таки сорвало с петель. Такая жуть.
Затем наверх поднялась эта ужасная Карлотта. Все люди как люди подходили поцеловать его, отдать дань уважения; дочка Реми, Дорогуша Милли, помогала нам прибирать постель. Но эта жуткая Карлотта даже приблизиться к нему не захотела, не то чтобы помочь нам. Просто стояла на лестничной площадке, сцепив руки на животе, словно маленькая монашка, и смотрела в дверь.
Там была Белл, прелестная Белл. Ангелочек Белл. Она пришла со своей куклой и ударилась в слезы. Потом Стелла забралась на кровать и улеглась рядом с Джулиеном, положив руку ему на грудь.
Белл сказала: 'Просыпайся, дядя Джулиен'. Наверное, слышала, как ее мама говорила это. Ах, Джулиен, бедный милый Джулиен. Он в конце концов обрел мир и покой - голова на подушке, веки сомкнуты.
Ллуэллин заулыбался, тряся головой, а затем начал тихо смеяться, как будто вспомнил нечто трогательное. Он что-то сказал, но что именно, нельзя было разобрать. Затем он с трудом прокашлялся.
- Ах эта Стелла, - сказал он. - Все любили Стеллу. Кроме Карлотты. Эта змея никогда ее не любила... - Голос его затих.
Я попробовал проявить настойчивость, еще раз прибегнув к наводящим вопросам, которые я взял себе за правило не задавать. Завел разговор о привидениях. Упомянул, что очень многие люди считали, будто в особняке водятся привидения. - Думаю, если бы это было так, вы бы знали, - сказал я.
Не уверен, что Ллуэллин понял меня. Он вернулся за свою конторку, сел и, когда я уже решил, что ответа мне не дождаться, вдруг заговорил. По его словам выходило, будто в доме было что-то не так, но он не знал, чем это объяснить.
- Там было нечисто, - сказал он, и на лице ею вновь появилось отвращение, - Я мог бы поклясться, они все об этом знали. Иногда у меня возникало такое чувство, будто... за нами кто-то все время наблюдает.
- Может, за этим что-то скрывалось? - не отставал я от старика - я ведь тогда был молод, безжалостен и полон любопытства, к тому же еще не понимал, что значит быть старым.
- Я пытался обсудить это с Джулиеном, - ответил Ллуэллин, - говорил, что оно в комнате, рядом с нами, что мы не одни, что оно... наблюдает за нами. Но каждый раз он посмеивался, как любил посмеиваться над всем остальным. Он уверял меня, что нельзя быть таким стеснительным. Но я мог бы поклясться, что оно было там! Оно появлялось каждый раз, когда мы с Джулиеном... сами знаете... были вместе.
- А вы сами видели что-нибудь?
- Только в последние дни, - сказал он, потом еще что-то добавил, но я не смог разобрать. Когда же я опять начал настаивать, он покачал головой и многозначительно поджал губы, что было его привычкой. Затем он перешел на шепот. - Должно быть, мне все привиделось. Но я мог бы поклясться, что в те последние дни, когда Джулиен был уже совсем плох, оно точно было там. Оно было в комнате Джулиена, оно было в его постели.
Старик взглянул на меня, как бы оценивая мою реакцию. Уголки его губ скривились в усмешке, глаза поблескивали из-под кустистых бровей.
- Жуткое, жуткое существо, - прошептал он, качая головой, и его всего передернуло.
- Вы видели его?
Он отвел взгляд. Я задал еще несколько вопросов, но уже понимал, что потерял его внимание. Когда он снова заговорил, я сумел разобрать несколько слов: другие обитатели дома знали об этом существе, знали и притворялись, что не знают. Потом он взглянул на меня и сказал; - Они не хотели, чтобы я знал о том, что им известно. Они все знали. Я сказал Джулиену: 'В этом доме есть еще кто-то, и ты его знаешь, как знаешь его вкусы и прихоти, но ты отказываешься признаться мне в этом'. А он ответил: 'Да брось ты, Ричард', и использовал всю свою силу убеждения, так сказать, чтобы заставить меня, знаете ли, позабыть обо всем. А затем, в ту последнюю неделю, в ту ужасную последнюю неделю, существо появилось в его комнате, в его постели. Я знаю точно. Я проснулся в кресле и увидел его. Уверяю вас. Я увидел его. Это был призрак мужчины, и он занимался любовью с Джулиеном. Боже мой, какое зрелище. Я ужаснулся, потому что понял: этот мужчина не настоящий. Он не мог быть настоящим. И тем не менее я видел его.
Ллуэллин отвел взгляд, и губы его задрожали еще сильнее. Он пытался вынуть из кармана носовой платок, но у него ничего не получалось, а помочь ему я не решился.
Я принялся дальше расспрашивать его, формулируя вопросы как можно мягче. Мой собеседник либо не слышал меня, либо не хотел отвечать. Старик обмяк на стуле, и вид у него был такой, словно в любую минуту он мог умереть от дряхлости.
Потом он покачал головой и заявил, что больше не в состоянии разговаривать. Вид у него действительно был крайне изможденный. Ллуэллин сказал, что больше не проводит в лавке целый день и скоро отправится наверх. Я сердечно поблагодарил его за фотографии, а он пробормотал, что был рад повидать меня и ждал моего прихода, чтобы подарить эти снимки.
Больше я никогда не видел Ричарда Ллуэллина. Он умер через пять месяцев после нашей последней беседы, в начале 1959 года. Похоронили его на кладбище Лафайетт, недалеко от Джулиена.
Можно было бы привести здесь и другие истории о Джулиене. Вероятно, многое еще предстоит обнаружить.
Но для целей данного повествования достаточно упомянуть лишь тот факт, что у Джулиена был еще один друг, о котором нам известно: мужчина, пользовавшийся его особым расположением. Этот мужчина уже описан в досье как судья Дэниел Макинтайр. Позже он женился на Мэри-Бет Мэйфейр.
Но у нас появится повод рассказать о Дэниеле Макинтайре в связи с Мэри-Бет. Поэтому будет правильно, если мы сейчас перейдем в нашем повествовании к самой Мэри-Бет, последней великой Мэйфейрской ведьме девятнадцатого века и единственной, кто мог соперничать в силе с ее предками восемнадцатого века.
Было десять минут третьего. Майкл остановился только потому, что не мог иначе. Глаза закрывались, ничего не оставалось, как сдаться и немного поспать.
Он посидел немного, вперив взгляд в папку, которую только что закрыл. Стук в дверь заставил его вздрогнуть.
- Войдите, - сказал он.
Тихо вошел Эрон. На нем были пижама и шелковый клетчатый халат, перетянутый поясом.
- У тебя усталый вид, - сказал он. - Нужно поспать.
- Придется, - согласился Майкл. - В молодости я мог долго продержаться, накачиваясь кофе. Но те дни в прошлом. Глаза просто слипаются.
Он откинулся в кожаном кресле, поискал в кармане сигареты и закурил. Потребность поспать внезапно стала такой неотвратимой, что он закрыл глаза и чуть не выронил сигарету. Мэри-Бет, думал он, я должен прочесть о Мэри-Бет. Так много вопросов...
Эрон устроился в кресле с подголовником, стоявшем в углу.
- Роуан отменила заказ на ночной рейс, - сообщил он. - Завтра ей придется лететь с пересадкой, так что в Новом Орлеане она будет во второй половине дня.
- Как тебе удается узнавать такие вещи? - сонно спросил Майкл, но на самом деле ею интересовало совсем другое. Он еще раз лениво затянулся сигаретой и уставился перед собой, в тарелку с нетронутыми бутербродами, которые превратились в засохшую массу. Он так ничего и не поел.
- Отлично. Если я проснусь в шесть и сразу начну читать, то к вечеру как раз закончу. - А потом мы поговорим, - сказал Эрон. - Нам нужно о многом поговорить, прежде чем ты увидишься с ней.
- Знаю. Поверь мне, я все понимаю. Скажи, Эрон, какого черта я ввязался в это дело? Зачем? Почему я вижу этого человека с самого детства? - Он опять затянулся. - А ты не боишься этого призрака?
- Конечно, боюсь, - ответил Эрон без малейшего сомнения.
Майкл удивился.
- Значит, ты веришь во все это? И ты сам его видел?
Эрон кивнул:
- Видел.
