дочитал, Энник ничего не понял. Декав еще не добрался 'до сути'; делает гримасу...
28 февраля. Жорес. Завтрак у Леона Блюма. Когда я вхожу, он спрашивает у Блюма данные о страховании, тот дает очень точные сведения.
Он уверен, что налог на доходы будет принят палатой, а в конце концов и сенатом, несмотря на оттяжки. Сенат, избранный голосами крестьянства, не может противиться.
Хочется плакать, когда видишь Жореса. Все тот же пиджак сомнительной чистоты, тот же галстук и тот же воротничок, ботинки мягкие, вроде шлепанцев. Он живет один, сам открывает на все звонки и даже не обедает дома.
Он равнодушен ко всей пестрой коллекции своих врагов, потому что они безмерно глупы. И кроме того, он считает, что факты говорят за себя. В два часа ему нужно продолжать свою речь. Он как будто не думает об этом, но прежде чем засесть в душном парламенте, ему хочется пройтись пешком, и он уходит под проливным дождем... конечно же, без зонтика.
6 марта. Хочется поехать в Италию, особенно в Неаполь, поглядеть на Везувий! Ведь у меня тоже бывают время от времени свои изверженьица.
12 марта. Писать, всегда писать! Но ведь природа не производит непрерывно. В теплое время года она дает цветы и плоды, а потом отдыхает по меньшей мере шесть месяцев. Впрочем, и у меня такая же дозировка.
27 марта. Я люблю сам создавать себе неприятности.
* Прочитав гнусную статью Леона Доде о Золя под названием 'Мастер фекалий', пойду ли я сегодня в Гонкуровскую академию обедать вместе с Леоном Доде? Разве не должен я послать всю эту их Академию к чертовой матери? Да, должен бы - будь я богат...
4 апреля. Золя аморален! Да бросьте вы, он весь провонял моралью. Купо - наказан, Нана - наказана, все злые у Золя наказаны.
14 апреля. Вся эта буря, чтобы растрепать перышки на хвосте у воробья.
15 апреля. Знаю лишь одну истину: труд - единственное счастье человека. Верю лишь в эту истину и все время ее забываю.
16 апреля. Легкий и твердый, как крыло, высеченное из камня.
* Голубь взлетает, потом опускается на тоненькую веточку. Хлопая крыльями, он поддерживает ее, непрочную, на весу.
2 мая. Страус - гигантский цыпленок.
* Старое дерево в цвету, чуть ли не в сединах.
7 мая. Сколько есть вещей, которые излишне затягиваются! Сколько радостей, которые долго не гаснут, а под конец обугливаются!
* Мой мозг более непостоянен, чем царство облаков.
* Я люблю порой всматриваться в бесформенные дали и находить в них, а затем выражать словами все, что есть там четкого и определенного.
14 мая. В политике искренность производит впечатление сложного и коварного маневра, искусного обмана.
16 мая. Булонский лес портит не кто иной, как богачи. И эти всадники, которые стараются, чтобы седло под ними скрипело погромче! И эти жалкие старики, которым хочется напоследок покататься на велосипеде!
Гувернантки сидят на скамейке с обязательной книжкой в руках, а шрифт слишком мелок. Они портят себе зрение.
Булонский лес, который мог бы исторгнуть у меня слезы радости, вызывает желание удрать в деревню и постараться больше не видеть Булонского леса.
Лишь немногие люди обладают умением глядеть на что-то прекрасное и при этом не готовятся заявить: 'Я видел нечто прекрасное'...
23 мая. Ростан. Герц облобызал его ноги после чтения 'Шантеклера'. Они закупили пьесу с правом постановки во всем мире, и заплатили наличными четыреста тысяч франков.
25 мая. Когда человек докажет, что у него есть талант, ему еще остается доказать, что он умеет им пользоваться.
* Преимущество пьесы в стихах: попробуйте ругать пьесу, где всякая глупость так мило зарифмована.
26 мая. Вид моего имени, напечатанного в газете, влечет меня, как аромат.
6 июня. Коппе очень точно выражал то, что видел, но он ничего не видел.
9 июня. Созидательная правда иллюзий - ее одну я и люблю.
* В Шитри она считала себя очаровательной блондинкой. Она отправляется в Париж, видит прехорошеньких уличных девушек, смотрится в зеркала у магазинов и решает, что не так уж хороша. Вернувшись в Шитри, по наивности этого не скрывает.
- В Париже я не такая красивая, как здесь, - говорит она, - но думаю, что все дело в тамошних зеркалах.
* Если бы я всегда вел себя с ними как литератор, это было бы смешно, но иной раз я бываю просто человеком, - и это мучительно.
* Луна еще совсем одна на темно-синем небе, где нет звезд. Даже Венера в нерешительности.
Что ей сказать? А лаять я не умею.
* Старой деве: 'Я зову вас мадемуазель, а ведь, быть может, у вас целая дюжина детей'.
17 июня. Люди боятся бога, он еще до сих пор не сумел их приручить.
* Слава - это тот самый дым без огня, о котором так много говорят.
21 июня. Фраза должна быть лишь фильтром мысли, и ничем иным.
26 июня. В этом уголке земного шара, то есть в нашей деревне, представлено почти все человечество.
* При одной мысли, что ты умерла, мне хочется тут же умереть. В один прекрасный день ты, вполне живая, найдешь меня мертвым.
Если бы я обманывал тебя с другой, я все время оглядывался бы на тебя.
Я любил тебя, как природу, я смотрел на тебя, как на прекрасное дерево, я вдыхал тебя, как изгородь в цвету, я лакомился тобой, как сливой или вишней.
Ты счастлива, когда на твое прекрасное лицо падают крупные, как в грозу, капли поцелуев.
1 июля. Маленький городок. Старая дама, ужасная ханжа, носит в кармане ключи от всех шкафов. Вышивает ковер: пресвятая Мария давит пятой змея. Как неловко будет, если ее служанка попадет вместе с ней в один рай!
* Сорока - владелица всего луга.
5 июля. Истинный эгоист согласен даже, чтобы другие были счастливы, если только он принесет им счастье.
7 июля. Тщеславие - соль жизни.
31 июля. Ничто мне так не претит, как черновики моих рукописей. Они вроде яиц, которые еще не снесены, но уже раздавлены.
1 августа. Создать идеальную общину - прекрасно. Но из какого материала?
12 августа. Летучие мыши всегда летают так, словно находятся в четырех стенах.
* Когда барометр показывает хорошую погоду, я не стучу по нему пальцем.
26 августа. Лишь в единственном месте я злюсь, когда спрашивают мое имя: в гостиницах.
28 августа. По своей природе я не наблюдатель, не иронист. Я плохо вижу, и мои реплики всегда точны, другими словами - бедны. Только потом все как-то образуется...
Я не только не наблюдателен, я боюсь наблюдать и нарочно стараюсь не делать интересных записей о своей семье.
Чем быть наблюдателем в собственной семье, лучше порвать с нею.
И лишь только пережевывая жвачку, я способен к иронии. Мне интересно только вспоминать.
* Лабрюйер единственный, у кого любые десять строк, прочитанные наудачу, никогда не разочаровывают.
* Ощущаю себя лишь на краю истины.
