— За меня не стоило беспокоиться. — Жива вдруг решила выложить брату всю правду — неизвестность пугала ее, и хотелось поскорее положить ей конец. — Я не одна ездила, и в дороге за мною было кому присмотреть!
Перуна как подменили. Глаза его потемнели, и он медленно поставил сестру на землю.
— Кто он? — спросил он очень спокойно, но руки сами сжались в кулаки.
На всякий случай Жива отступила на шаг.
— Ты его знаешь, — гордо сказала она. — Это мой жених!
— Велес?
Жива подняла на брата счастливый взгляд. — Мы любим друг друга, — спокойно сказала она, — и хотим быть вместе.
— Велес, —повторил Перун, —Значит, он жив… И ты обманула меня тогда, на стене…
Он размахнулся, и Жива не успела ни отпрянуть, ни защититься — тяжелый удар сбил ее с ног. Женщина едва успела перевернуться, оберегая живот — над нею вырос Перун.
— Он жив! — закричал он в бешенстве. — Предатель жив! А ты… ты его…
Он занес было ногу, чтобы ударить сестру, но Жива проворно отпрянула, спеша вскочить.
— Не смей меня трогать! — закричала она, тоже теряя терпение от злости. — Велес мой муж, я ношу его дитя!
Она выпрямилась, закрывая рукой живот и глядя в белые от ненависти глаза брата.
— Ты что? — прошептал он.
— Я жду его ребенка.
— Потаскуха! — взревел Перун, бросаясь на сестру.
— Жива! Вернулась! Вот радость-то!
Новый голос заставил Перуна остановиться и обернуться. Через двор к ним бежала Мера — как была, одетая по-домашнему, простоволосая, раскрасневшаяся от радости. Подбежав, она обхватила Живу и закружила.
— Вернулась! Вернулась! — радовалась она. — Ну, пойдем скорее, мать обрадуем, а то она знаешь как тосковала без тебя! И всем тут без тебя было грустно! — Тут она заметила, что платье Живы сбоку мокрое и грязное. — Ой, а что это?
— Я споткнулась и упала, — виновато объяснила Жива. — Столько времени в седле провела, что ноги не держат!
Мера захихикала.
— Что ж ты так! Вот меня Стривер тоже все гоняет — не женское дело, мол, летать! А меня в небо тянет… Ну, пошли — отдохнешь, переоденешься.., А то эти мужчины такие непонятливые — о себе лишь и думают!.. Ты мне расскажешь, где была?
Жива была от души благодарна Мере за вмешательство. Та же, словно понимая, кто она здесь, уводя Живу, победно обернулась на Перуна и состроила ему рожицу, показав язык.
Весть о возвращении Живы взбудоражила замок. Все его обитатели спешили взглянуть на нее, убедиться, что это она и с нею все в порядке. Жива, умывшись и переодевшись с дороги, сидела у очага подле Меры и еле успевала рассказывать всем одно и то же: что за нее не надо бояться, все хорошо, а неприятности позади.
Неожиданно дверь со стуком распахнулась, и голоса сразу стихли. На пороге стоял Перун. Не говоря ни слова, он прошел к сестре, и все, кто был в комнате, поспешили к выходу. Мера решила было остаться, но Перун строго указал ей на дверь, и она отошла назад.
С белым от ярости лицом Сварожич остановился перед сестрой. Жива замерла — ей показалось, что брат сошел с ума. Его глаза метали молнии, но взгляд оставался пустым. Он судорожно стискивал зубы, но порой они скрипели, заставляя морщиться его самого.
— Где он? — спросил Перун бесцветным голосом.
— Кто? — прошептала Жива.
— Не притворяйся! — Перун сорвался на крик. — Этот ублюдок, Велес!
— Он не ублюдок, — возразила Жива, — Он изменился, чего ты не хочешь понять…
— Молчи, если хочешь жить! — взревел Перун. — Отвечай!
Жива почувствовала, что задыхается. Схватившись руками за горло, она покачнулась и прошептала еле слышно:
— Оставь меня. Я…
— Ты мне все скажешь! — Перун наклонился и встряхнул ее за плечи. — Скажешь или пожалеешь!
Совсем рядом пылал огонь, и Жива поняла, что он сделает с нею. Страх сдавил ей горло. — Ты сам поймешь, что он невиновен, — прошептала она, чувствуя, что задыхается от близости огня. — Но будет поздно… Он уже в Пекле — Даждю нужна помощь… Она недоговорила — Перун оттолкнул сестру и ринулся прочь. Жива без сил сползла на пол. Дурнота подкатывала волнами, туманя рассудок. Она не заметила, как к ней подбежала Мера, и опомнилась, только когда прохладная вода смочила ее виски.
— Бедная ты, бедная, —прошептала Мера, —Ты вся больная вернулась, а он того не видит… Пойдем, тебе надобно прилечь!
— Нет, — Жива сама удивилась твердости своего голоса, — оставь меня, подруга. Беги к детям, он к ним пошел!
— К каким детям? Кто?
— Сыночки Дивы! — воскликнула Жива. — Перун знает, что их отец жив. Он может месть задумать — не успокоится, пока чью-нибудь кровь не прольет. Беги, он убьет детей!
— Так не бывает, — решительно заявила Мера, — чтоб детей за грехи родителей казнили. Наоборот…
— Ты не у себя в Синегорье! Беги!
— Я Стриверу скажу, — отрезала Мера. — Пусть мужчины сами разбираются. А я тебя не брошу!
Перун не видел и не чувствовал ничего от душившей его ненависти. Попадись на пути родная мать или даже Ршава — и то излил бы на них свой гнев. Велес, опозоривший его семью и его самого, осквернивший его жену, был жив и даже завоевал сердце его сестры. Перун почувствовал, что его предали.
Его сознания осторожно коснулась мысль Ящера — тот, как всегда, тонко чувствовал состояние друга. В другое время Перун с радостью доверился бы старому зверю, но сейчас он решительно прервал связь. Ему был просто необходим кто-то, на ком можно было сорвать злобу.
Внезапно до его слуха долетели детские голоса — внизу, на дворе, играли дети обитателей замка. Среди них были и старшие близнецы, семилетние сорванцы, которые частенько верховодили в играх. И сейчас Перуну показалось, что он ясно различает их голоса.
Он остановился, сжимая кулаки и безуспешно пытаясь справиться с подступившей яростью. Дети Велеса, его врага, сколько раз пытавшегося убить соперника и нашедшего способ отомстить, отняв самое дорогое — детей. Из-за него погибла Ршава, а сам Перун оказался разлучен с сыном. Велес всегда был виновником всех бед и неприятностей, случавшихся с ним. И сейчас он начал снова — где-то там,
в Пекле, собирает войска, чтобы пойти войной на север и потребовать у Перуна его жену и детей. На этот раз Диву ему отдадут — Перун не смог уберечь ее, она родила Велесу детей. Сварг не захочет спорить с такими доказательствами, он даст согласие…
Нет! Пусть Велес поднимет хоть все Пекло, хоть весь мир, он не получит ни детей, ни их матери. Лучше пусть они погибнут, чем восторжествует их отец!
Решение пришло внезапно, словно кто-то нашептал его. Сорвавшись с места, Перун бросился на двор.
Мальчики с воплями гонялись друг за другом — они играли в осаду крепости, которая только что пала. Победители требовали, чтобы осажденные сдались, но те вздумали обороняться, и игра грозила перейти в настоящее побоище. Появление Перуна остановило начавшуюся было ссору — старшего Сварожича побаивались, но и благоговели перед ним, как перед воином и другом самого Ящера.
Еще издалека тот углядел близнецов. Одинаково растрепанные и запыхавшиеся, они вдруг показались Перуну так похожими на Тарха, что он остановился.
Почувствовав, что он смотрит на них, мальчики бросились к нему:
