Отсюда начинается ход мысли, вошедшей и в «Легенду». (173) Аналогии этому см. в «Бесах» («дьяволив водевиль» Кирилова) и также в «Легенде» и в «Кошмаре Ив. Федоровича» (в «Бр. Кар.»). (174) Это – слова «Записок из подполья». Таким образом, этот приговор включает в себя мучительные мысли самых важных произведений Достоевского и, конечно, – его собственные мысли. (175) Мы говорим «центральное» по тем усилиям, по той степени внимания к себе, какой требует грех, преступление, вызывая на борьбу с собою религию, законодательство, поэзию. Но не следует забывать, однако, что в них содержится отступление от нормы, и в жизни норма естественно преобладает над своим исключением, не возбуждая к себе, тем не менее, нашего внимания, не вызывая ужаса, удивления, сожаления, – и потому как бы затеняется в своей значительности пороком. Какой-нибудь всемирно известный пример, взятый хотя бы из поэзии, лучше всего пояснит нашу мысль: Гретхен (в «Фаусте») раз только согрешила, долгие годы она была беспорочна – и долгие годы были забыты ее окружающими, неприпомнены: ими помнится, и нам внушает горесть, вызывает на размышления день только ее падения. В судьбе ее – он центральный, не будучи центральным по времени, преобладающим по положению в ряду других фактов ее жизни. (176) Родились – дочь в 1869 г. и сын в 1871 г. (177) См. в «Дневнике писателя» главу «Идеалисты-циники». (178) Уже из этой хронологии явно, что сюда входят именно названные ранее «бесами» русские странники-революционеры, странники- народолюбцы, «пошедшие в народ» и «опростившиеся», «народовольцы» и проч., «землевольцы» и т. п., и т. п.
