И хорошо. Теперь наконец он мог позволить себе улыбнутся не таясь.
— Наверное, достаточно?
Йен демонстративно взглянул на свой клинок.
Но именно этому пытался научить его Ториан Торсен — лучше просто одолеть противника и ни в коем случае не унижать его. Победа сама по себе уже великая награда; унижение способно вызвать месть.
Подбросив рапиру, Йен ловко поймал ее за рукоять и, опустив клинком вниз, подал слуге-вестри, после чего направился к Бирсу Эриксону. Юноша небрежно хлопнул в ладоши, точно карточный дилер, показывающий, что вышел из-за стола, не прилепив к ладоням фишки, и протянул правую руку.
— Неплохой бой, — с улыбкой произнес он. Если ты вынужден зарабатывать деньги уроками фехтования, нужно научиться побеждать деликатно.
— Благодарю. — Рукопожатие Бирса Эриксона оказалось, пожалуй, крепче, чем следовало, да и улыбнулся он довольно натянуто. Видимо, смутно начинал подозревать, что его каким-то образом провели.
Дело в том, что фехтование на рапирах развилось во времена смертельных поединков, и любая рана в треугольнике, образуемом плечами и пахом, являлась смертельной. Фехтование на эспадронах возникло из дуэлей до первой крови, то есть до любого ранения; не приходилось удивляться, что местных воинов, как и дуэлянтов из Домов, тренировали на кровопускание.
Йену потребовались годы для того, чтобы прилично освоить рапиру, и хотя он занимался с Иваром дель Хивалом и Торианом Торсеном тем, что представлялось ему мастерством неформального ведения боя на эспадроне, вряд ли он долго выстоял бы против хорошего дуэлянта.
Но играя по правилам Йена, Бирс имел куда меньше шансов на победу, чем Йен, играющий по правила Бирса.
Йен послал короткий кивок Ивару дель Хивалу. Полезно иметь под рукой этого верзилу — и не только для того, чтобы таскать носилки.
Он победил. Откуда же тогда возникло чувство, будто выиграл в покер, играя краплеными картами?
— Итак, — промолвил маркграф, — вы показали себя истинным мастером меча, однако это не основание для того, чтобы направить вас к Престолу с какими-то требованиями.
— А не продолжить ли нам обсуждение за вечерним столом? — предложила маркграфиня, беря под руку супруга. — Мне бы хотелось послушать этого… весьма занятного молодого человека.
К удивлению Йена, маркграф кивнул.
— Очень хорошо, Марта. Йен Сильверстейн, вы и Ивар дель Хивал отужинаете с нами и, само собой разумеется, останетесь здесь на ночь, — произнес он, намеренно не сводя взора с Бирса Эриксона, потом повернулся к Арни. — Вашего слугу накормят в ваших покоях.
Иен готов был возразить, но глаза Арни лишь хитровато заблестели, когда он понял, что его приняли за слугу; не успел Йен и рта раскрыть, как Арни уже покидал зал в сопровождении нескольких слуг-вестри.
Подал голос Ивар дель Хивал:
— Очень любезно с вашей стороны, маркграф. Ваше приглашение — большая честь для нас. — Он церемонно отвесил хозяину поклон, после чего выразительным взглядом заставил поклониться и юношу.
— Большая честь… — эхом повторил Йен.
И тут снаружи донеслись громкие крики.
Это был маленький мальчик — как говорили, потому что сейчас судить было трудно. На земле лежал обуглившийся комок некогда живой плоти, в темном месиве проглядывали белевшие кости.
Оказывается, какой-то ребенок случайно дотронулся до копья и тут же, ослепительно вспыхнув, сгорел заживо. Никто не видел, как все произошло, хотя народу вокруг собралось довольно много.
Одна из очевидцев, маленькая девочка лет, наверное, четырех, может быть, пяти, продолжала плакать навзрыд, то и дело поднося ручонки к лицу и пристально разглядывая их, будто желая убедиться, что не ослепла. Другой свидетель, солдат с мокрым от слез лицом, увидел достаточно, чтобы броситься с докладом к Агловайну Тюрсону.
Йен невольно потер ожог на руке.
— Как же…
На плечо ему легла тяжелая ручища Ивара дель Хивала.
—
Маркграф с каменным лицом медленно кивнул в ответ, оторвав взор от ужасного обгоревшего месива. Он посмотрел на юношу, потом повернулся к Ивару дель Хивалу.
— Да, он мне говорил.
— Кого… — начал Йен, тут же осекся, а потом все же продолжил: — Кого выставили для охраны копья?
Рука Агловайна Тюрсона крепче сжала рукоять меча.
— А вот это, Йен Сильвер Стоун, уже не твоя забота.
— Спокойно, — предостерег Ивар дель Хивал.
— Не возникай, Йен, — пробормотал стоявший чуть сзади Арни Сельмо. — Не забудь, мы на территории индейцев, и нечего ждать, что они задушат нас в объятиях.
— Но ведь это ребенок!.. Когда взрослый настолько глуп, что не прислушивается к разумным советам, это одно дело, вот ребенок не в состоянии верно оценить опасность.
— Знаю, знаю, — замахал руками Арни, предвидя возражения Йена. — Здесь свои законы, и пусть местные вершат справедливость. А если их справедливость не совпадает с твоей, тот тут уж ничего не поделаешь.
— Копье, — промолвил Ивар дель Хивал, судорожно глотнув.
— Его называют Гунгнир, — кивая, сказал маркграф. — Я наслышан о нем. Лишь ас может нести его без опасности для себя.
— Только Древние, — кивнул Йен, — или некоторые из нас… с особыми полномочиями.
Маркграф недовольно вскинул голову.
— Извлеките его из земли.
Йен стал натягивать перчатки.
— Как соизволите.
Взять древко было непросто; странное чувство охватило Йена, юноша казался себе самоуправляемой марионеткой — будто он сам натягивал нити, управлявшие всеми его движениями.
Сперва он ухватил древко одной рукой, потом другой, и тут вселенная будто рывком сместилась, и вот он — снова он, Йен Сильверстейн, стоит над испепеленными останками того, кто еще совсем недавно был маленьким мальчиком.
По лицу юноши медленно текли слезы.
Глава 11
Слухи
До Торри, наверное, уже битый час доносился ритмичный стук топора — он сверился со своими карманными часами, — пока путники, взобравшись на вершину холма, не увидели раскинувшуюся перед ними Харбардову Переправу.
Погода явно портилась, портилась давно и серьезно. С запада надвигалась гроза — серовато-белесая масса кучевых облаков, отороченных по краям белыми барашками. Все это напоминало волчью стаю, которая, рассеявшись, преследует нескольких отбившихся от стада овечек.
