осознавать, что кто-то тебя любит не простой любовью слуги к господину, а любит на равных. - Выпьешь? Она кивнула, слегка склонив свою белокурую головку на бок. Я наполнил бокалы, протянул ей один. - За тебя! - За нас. - Как хочешь. Мы выпили. - Идем на террасу, - предложила она. - Меня тошнит от зтой пыли веков, она кивнула на книжные полки. Я повиновался. Мы долго шли по многочисленным комнатам и коридорам, связанным в единый лабиринт некогда буйного моего воображения, пока не оказались на свежем воздухе. Остановившись у перил, Лейла глянула вниз. - Как красиво,- прошептала она.- Извечная борьба двух стихий: воды и суши. Волны бьют о скалы и кричат от боли. Прислушайся, это не шум прибоя, это - стон. - Скалы тоже кричат. - Нет, они скрипят зубами. Лейла повернулась ко мне и рассмеялась. - Ты совсем не изменился. По-прежнему соглашаешься с каждым, но думаешь, зачастую, иначе, делаешь не так, как тебе советуют, хотя все уверены, что ты внял наставлениям. Быть может, я поэтому полюбила тебя. - Не надо, - грустно сказал я. Она опустила глаза. - Но почему? Я думала... - Нет, Лейла, нет. Я позвал тебя не поэтому. Я нежно придрал ее к себе и поцеловал. Она не сопротивлялась, но и не ответила. Я отпустил ее и вздохнул: - Мне плохо, Лейла, очень плохо. Я не могу тебе всего объяснить и потому выслушай меня не перебивая. Она чуть-чуть склонила голову в легком кивке. - Похоже, я скоро останусь без средств на существование. В ее глазах вспыхнул ужас, но я продолжал, понимая, что если сейчас не скажу всего, потом может не оказаться времени. - И все же я кое-что приберег. Помнишь виллу на Канарах? Она теперь твоя, только не возражай. - Нет, Сайрис, - запротестовала она. - Я не приму от тебя такого подарка. - Примешь. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь и не посмеешь отказать. - Сайрис, объясни мне... - Нет. - Но если тебе так плохо, почему бы нам вместе не отправиться на Канары. - Потому что я не смогу жить с тобой под одной крышей, - сухо ответил я, хотя прекрасно осознавал, что делаю больно. Но я также понимал, что если сейчас смалодушничаю, то Лейла непременно окажется вовлеченной во всю эту круговерть, а я еще не забыл, что произошло с Андерсом. - Ты по-прежнему жесток, - сквозь слезы улыбнулась она, - но я всегда тебя понимала. Делай, как знаешь. И счастья тебе. Я взял ее под руку, и так мы шли до самой джайгер-кабины. Молча. Потом она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку. - Прощай. - Прощай, - ответил я. В душе взрывались, коллапсировали звезды, превращаясь в черные дыры. Я ее никогда не увижу. К вечеру с докладом снова пришел Синероуа. - Все, - выдохнул он, - полный крах. Я кивнул. Но он, не заметив этого, продолжал: - Был момент, когда вроде бы положение стабилизировалось. Падение наших акций на всех биржах резко прекратилось. - Все-таки Генри сдержал слово, - подумал я. - Но потом прошел слух, что аргедонцы собираются начать с нами войну. Их послам было объявлено в течение двадцати четырех часов покинуть Землю. После этого на бирже началась настоящая паника, и акция наших предприятий снова поползли вниз. Попытки остановить падение не привели ни к чему. Час назад... - Не продолжай, - перебил я его, - час назад моя финансовая империя рухнула. Синероуа опустил глаза. - И что осталось в моем активе? - Несколько тысяч наличными, вилла на Канарских островах, которую вы запретили закладывать, и космическая яхта 'Орион'. - А остров?!! - я почувствовал, как бледнеют даже мочки ушей. - Разумеется, - сказал Синероуа. Мне показалось, что вакуум окутал меня подушкой Отелло. Я задыхался от пережитого только что волнения, хотя и осознавал, что все обошлось. - Вам плохо, господин? - встрепенулся Сивероуа. - Нет, ничего, уже проходит. - Может быть, вызвать врача? - Не надо. Наверное, я просто устал. Я хочу лечь в постель. Синероуа восхищенно смотрел на меня. - Мне бы вашу выдержку. У меня даже не было сил улыбнуться. - Все приходит с годами, друг мой. Мы решили не тревожить камердинера, и Сипероуа сам помог мне раздеться и лечь в постель. Пора отвыкать от этой привычки, подумал я. Скоро все придется делать самому: и одеваться, и зарабатывать деньги, и заботиться о хлебе насущном. - Разбудишь в шесть, - сказал я Синерсуа, прежде чем он ушел, и заснул. Что мне снилось всю ночь, не помню, но уже под утро я увидел ЕЕ. Я задохнулся от ослепительной красоты ее глаз, от созерцания ее нежной, словно лепесток розы, кожи. - Ты не верил мне, - улыбнулась она. - Но я доказала тебе, что ты, как и все в этом мире зависишь от высших сил, руководящих вами. Ты лишился своего богатства, но это лишь дарвое звено в цепи твоих лишений. Последнее - будет являться твоим добровольным отказом от ЖИЗНИ. - Ты ошибаешься, я никогда не сделаю этого, как бы мне не было плохо. Это - первое. А во-вторых, я еще достаточно силен, чтобы постоять за себя. Она расхохоталась. И смех этот, казалось, сотрясал стены, раскачивал ложе подо мной, сотрясая воздух громовыми раскатами. Я очнулся. Кристелонион находился рядом. Он был бледен и напуган. - Землетрясение, сэр, - прохрипел камердинер. - Похоже, остров уходит под воду, уже затоплена пристань и нижние постройки. Боже, она решила лишить меня острова, подумал я, вскакивая на ноги. Я действительно червь перед нею. Но что же делать? Кристелонион схватил меня за руку и потянул вон из комнаты. - Надо скорее добраться до джайгер-кабины, - закричал он, заглушая грохот трясущихся стен. - Вот-вот могут обрушиться потолки, и тогда нам конец. Действительно, сверху на нас сыпалась пыль, мелкие камни и песок. Дышать было нечем, слабый свет ламп с трудом пробивался сквозь пелену взвешенных частиц. Возле кабины собрались почти все мои люди: охранники, повара, технический персонал. - Все живы? - спросил я. - Вроде да, - ответил Синероуа, выходя вперед. - Почему тогда не отправляетесь? - Мы ждали вас, господин, - ответило сразу несколько голосов. (Кажется тогда на глазах у меня проступили слезы). - Немедленно в джайгер-переход. - Только после вас. И вдруг я понял, что спорить с ними бесполезно. Они преданы мне все до единого. Почему? Ведь я со многими почти не общался, ни видел месяцами. Чем я отплачу им за эту преданность? Тем что буду вынужден выкинуть их на улицу без средств на существование? Боже, но ведь я тоже оказался в их положении. Так, может быть, это только сочувствие с их стороны, но никак не преданность? 371 год прожить и так не научиться разбираться в людях. Идиот!.. Остров разрушался. И рушились с ним все мои надежды, уходили в морскую пучину счастливые годы, прожитые в спокойствии и достатке. Смерть не хотела меня отпускать, я был ей нужен. И мне оставалось лишь одно - бегство. Для этого я и оставил 'Орион'. Всегда необходимо подготавливать путь к отступлению - это закон для беглецов. Подальше отсюда! Подальше от этой планеты, где мне волей судьбы уготована печальная участь! Прочь! И не оглядываясь, я ступил в джайгер-кабину.
Глава вторая
Беглец
Я черпал пригоршнями звезды из океана Мироздания, бросая их в кильватерную струю 'Ориона'. Бездна космоса обнимала меня за талию и шептала: 'Еще! Еще!' И я гнал свою яхту, свой звездолет, свой дом все дальше и дальше в глубины Галактики, где солнечный скопления водили свой извечный хоровод вокруг Ядра. Я давно потерял счет дням. Время для меня остановилось в тот миг, когда я включил планетарные двигатели и 'Орион' оторвался от бетонных плит космопорта. Провожал меня Синероуа, он и здесь не хотел оставлять меня одного. Но я не мог принять от него столь щедрый подарок. И вот я один, закованный в железную скорлупу моего суденышка, несущегося в никуда. Я читал книги, играл с корабельным копьютером в шахматы, предавался воспоминаниям. Но почему-то память моя выбрасывала на поверхность настоящего лишь остров, медленно погружающийся в пучину ненасытного океана. Я терзался от бессилия и сознания бесконечной утраты. Все что было дорого мне, ушло в безвозвратность, будто и не было счастливых дней прозябания в царстве моего всеобъемлющего Я. И вскоре я устал. Мне захотелось забыть обо всем, отбросить прочь назойливые дсмогания памяти. К чему они, когда все кончено, жизнь мою перечеркнули и писать ее необходимо было заново. И когда я возжелал перемен, они не заставили себя долго ждать. 'Орион' проходил какое-то звездное скопление. Сфера влияния земной цивилизации давно осталась позади. Я вторгся в чужие владения, но это не было столь важно. Космос - обитель для всех и каждого, и только в случае войны его начинали делить и перекраивать. Впрочем, конечно же не его, а невидимые, созданные бредовым разумом воинственных дегенератов, границы. Однако, насколько мне было известно, войн сейчас не было, и поэтому я не особенно испугался, когда компьютер сообщил, что в нескольких астрономических секундах от яхты объявился чужой зведолет. - Корабль движется в нашу сторону, - сказал компьютер, которого я почему-то прозвал Диогеном. Может быть, потому, что он, как и древний философ, имел свой мир ограниченный в пространстве и ничуть не жалел об этом. - Интересно, что им от нас нужно? - спросил я. - Есть тысяча ответов, - тут же отозвался Диоген, - но не имея исходных данных, все они выглядят весьма прагматично. Отсюда вытекает аксиомическая разрешимость: точного ответа на поставленный вопрос дать невозможно. Я улыбнулся. Сотни лет я мечтал о таком собеседнике и неожиданно для самого себя обрел его. Никаких умозаключений, основанных на пустом месте, никаких иллюзий и ненужных, утративших давным-давно свой смысл, чувств. Сплошная логика и трезвый расчет. Разве не для этого предназначен разум? Пока я раздумывал об этом, чужой корабль приблизился почти вплотную. Я сидел в противоперегрузочном кресле и следил за его маневрами, глядя на огромный, занимающий половину ходовой рубки, обзорный экран. - Ты установил с ними связь? - спросил я. - Устанавливаю, - неохотно отозвался Диоген, видимо ведовольный, что его оторвали от дела. - Ну, не бурчи,
