- О, да, - прошептал Йорген. - Но я не знаю, как мне вести себя с ней. До этого я никогда не ухаживал за девушками. Не скажите ли вы мне, как мне быть, фрекен Суль?
- Хорошо. Это зависит от того, к какому типу она принадлежит.
- О, она такая чистая и порядочная. Такая застенчивая.
- Тогда тебе следует быть целомудренным, как рыцарь, - решила Суль. Но ты можешь дать ей понять, что представляешь сильную сторону, потому что такие девушки с восхищением смотрят на мужественных парней. Будь вежливым и обходительным с ней, тебе не следует разыгрывать скромность, ты должен обращаться с ней как с настоящей женщиной.
- Да, у вас есть в этом опыт, - язвительно заметил Скилле.
Суль взглянула на него смеющимися глазами.
- Нет, такого опыта у меня нет, - холодно ответила она. - Меня изнасиловали в четырнадцать лет, и с тех пор никто не прикасался ко мне.
Про себя же она подумала, что небольшое искажение истины не принесут никому особого вреда. Все было как раз наоборот. Это Клаус должен был простить ее.
- Бедный ребенок, - тихо произнес Скилле. - Изнасиловать в четырнадцать лет!
Суль чувствовала, что закипает. Мужчина пожалел ее! Ей нужно было восхищение, поклонение, а не жалость. Тогда она становилась сильной, независимой и могла держать мужчин на расстоянии, смотреть на них свысока. Она не хотела, чтобы ее жалели! Ей пришлось встать и отойти в сторону, чтобы собраться с мыслями. Скилле и Йорген же поняли это совсем не так, думая, что воспоминания расстроили ее и что она отошла, чтобы скрыть слезы. Успокоившись, Суль вернулась и снова села на траву.
- Давно ты видел ее? - как бы невзначай спросила она Йоргена.
Тот снова покраснел.
- Я ходил вместе с ней в порт к ее отцу. Видите ли, она очень изысканная маленькая дама. Я был просто болен от желания поцеловать ее, но так и не осмелился. Потому что я не знаю, как это делается.
- Я тоже, - рассмеялась Суль. - Может быть, мы сможем научиться этому вместе?
- Но... если не получится?
- Скилле может научить нас, - усмехнулась Суль. - Ведь у него наверняка уже есть дети и внуки!
- Скилле? Нет! Это прирожденный солдат.
Лицо Скилле оставалось мрачным.
- Внуки! - обиженно фыркнул он. - Вы думаете, что я уже такой старый, фрекен Суль? Нет, самое время собираться в путь и не терять силы на подобную пустую болтовню!
Однако после этого оба смотрели на нее совсем по-другому. Взгляд юного Йоргена выражал восхищение и сожаление, словно он размышлял о том, что урок поцелуев не такая уж глупая затея. Скилле же видел в ней бедного, беззащитного ребенка, чья жизнь разрушена бессердечным насильником. Но разве был милый, несчастный Клаус насильником?! Суль почувствовала угрызения совести. Она ненавидела новое отношение к ней со стороны Скилле. Если Суль чем-то и гордилась, так это своей независимостью.
На этот раз путь их не был таким изнурительно долгим. Как только кончилась гряда холмов Ромеле, Скилле остановился и сказал:
- Ждите меня здесь. Я поеду поищу ночлег.
Солнце стояло у самого горизонта. Они расположились в рощице, где среди листвы одиноко пел дрозд. Суль и Йорген слезли с лошадей, размяли ноги.
- Так болит задница, - без всякого стеснения брякнула Суль, и Йорген, разумеется, тут же покраснел. О чем он подумал? О том, что у прекрасных дам нет места, на котором сидят?
Йоргену очень хотелось продолжить беседу, но у Суль уже пропало желание соблазнить его. Для нее он был слишком зеленый и невинный. Как она сказала Дагу: ей нужно что-нибудь покрепче.
Но кое-что она ему все же позволила. Позволила ему гладить свое лицо, прикасаться к нему губами, поправляла его, когда он был чересчур неуклюж. Она сказала ему, какие, по ее мнению, слова приятно слышать девственнице, позволила ему пощупать свое тело. Большего никто из них не желал.
- Это священное место для нее, - сказал Суль. - Ты не должен пачкаться, прикасаясь к другим женщинам.
Он согласился с ней, хотя и с видимым трудом. Губы и руки его дрожали, он, словно ребенок, сжал ноги. Суль совершенно не желала его. Она принялась снимать с коня седло и упряжку. Но она ощущала беспокойство. 'Должно быть, я совершенно не влюбчива, - озабоченно думала она. - Его прикосновения должны были возбудить меня, но мне это показалось лишь надоедливым'.
Вернулся Якоб Скилле и избавил их от щекотливого положения.
- Я не нашел поблизости никакого жилья, - сказал он. - Поедем дальше или разобьем здесь лагерь?
- Останемся, - решил Йорген, - лошадям нужен отдых.
И они остались. Расстилая пледы, захваченные с собой, Суль искоса наблюдала за Якобом Скилле. Что- то в нем изменилось, как ей показалось. Вскоре она поняла, что она сама изменила свое мнение о нем. И причиной этому стали неуклюжие ласки Йоргена. Скилле был среди них лидером, принимающим решения. Он был высок и крепок - видавший виды вояка, не интересующийся женщинами. Лицо его было по-своему привлекательно. Ему было далеко до Адониса, но в глазах его был огонь и проницательность - и это привлекало Суль. У него были белые зубы и загорелая кожа. Он был небрит, и ему не помещало бы вымыть лицо и руки, а также причесать торчащие во все стороны волосы. Тело его было гибким и подвижным, в движениях чувствовалась страсть.
Суль с облегчением вздохнула. 'Все-таки я не такая бесчувственная', подумала она.
Помогая все эти годы Тенгелю лечить больных, она наложила для себя запрет на свой интерес к мужчинам. Гнев Тенгеля так глубоко запал ей в душу, что она старалась сделать все, чтобы угодить ему. Но теперь она была далеко от отеческой опеки Тенгеля - единственного мужчины в мире, которого она уважала. Она была свободна - свободна от судьи Страленхельма и его семьи, свободна от Дага. Никто не знал, что она задумала, покидая Копенгаген и намереваясь снова вернуться в Норвегию. И этой свободой нужно было воспользоваться! Как именно она и сама в точности еще не представляла.
На болтовню времени уже не было. По-спартански перекусив, Скилле завернулся в плед и приказал остальным сделать то же самое, пожелав всем спокойной ночи. К счастью, Суль легла так, что у Йоргена не было никакой возможности приблизиться к ней. И она была рада этому: ей вовсе не хотелось неуклюжих прикосновений этого мальчишки, ей невыносим был его сбивчивый шепот. Она внутренне отвергала все явные и неявные доказательства его вожделения. Оттилия должна была получить его нетронутым.
Суль чувствовала себя невероятно усталой: длительная езда отбила ей все ягодицы. Еще немного, и она заснула.
5
В доме на Липовой аллее стало не так многолюдно. Один лишь Аре без конца спорил с отцом и Шарлоттой по поводу торговли лесом. Даг делал в Копенгагене последние рывки перед экзаменом, а Суль пришлось сбежать из Копенгагена по причине своего ведьмовства и теперь она скакала верхом через Сконе.
Все трое, оставшиеся дома, были вполне счастливы. Хуже было дело у Лив, такой самозабвенно- дружелюбной и человеколюбивой, всем своим существом предназначенной для счастья.
В благоустроенном, но не слишком уютном доме в Осло Лив вела почти невероятную борьбу за то, чтобы угодить своему мужу. Днем, когда он бывал в своей конторе, свекровь вертела по своему усмотрению податливой девушкой, по вечерам же она была в распоряжении мужа. Лаурентс гладил ее рассеянно по голове и спрашивал, как поживает его сахарная головка. Но он совсем не слушал ее, когда она пыталась рассказать ему, как провела день. Впрочем, ей не о чем было рассказывать. И она научилась молчать о своем унижении. Когда однажды она заикнулась о чем-то подобном, Лаурентс рассердился и обвинил ее в неблагодарности. Его мать старая и беспомощная, ей следует это понять, а он сам - разве он не носит ее на руках? Как-то раз она попросила, чтобы ей предоставили больше самостоятельности, чтобы она могла показать, на что она способна. 'Ради Бога, - ответил он. - Ступай на кухню и спроси у повара разрешения испечь пирожное, дорогая!' И тогда она махнула на все рукой.
В один из весенних дней свекровь, как обычно, понукала ее, лежа на диване. Лив приносила ей то конфеты, то зеркало, то кружку пива, но старуха постоянно была недовольна ею.
- Никому нет дела до моих мучений, - жаловалась свекровь, хватаясь за сердце с правой стороны, но Лив не подавала виду, что замечает это. - Сын говорит только о делах, невестка слишком ленива и
