прошлогоднюю. Или еще лучше нашу свадебную!
— Нет уж, такой кадр я не упущу. — Белов быстро щелкнул затвором. — Ящиком коньяка не выкупишь!
Свешников засмеялся.
— Этот шантажист снял меня, когда я приложился к ручке одной престарелой ученой дамы…
— … двадцати пяти лет, — с усмешкой уточнил Белов. — За тот кадр будешь поить меня до конца жизни! Ну, идите, а то у меня самолет растащат.
— Сначала на радиостанцию, — на ходу, делая большие шаги, сказал Свешников. — Отобью весточку домой и дам ЦУ в Институт, чтобы знали: начальство не спит и все видит. Смотри, Сергей, антенны в изморози, того и гляди грохнутся под ее тяжестью.
— Каждый день сбиваем, Петр Григорьич.
— Твой район я несколько раз облетел, наметили с Колей запасные площадки, карта у него, — шагая, вдоль торосов, говорил Свешников. — Льдину ты в общем выбрал правильно. Вон молодые льды вокруг поломало, а твою многолетнюю только пощипало по краям да в двух местах чуточку развело. Но не зазнавайся, настоящей встряски она еще не испытала, зимние циклоны впереди. Зимой тебе помочь будет некому, сбросим на Новый год елку с пожеланиями — и будь здоров. Прожектор — круглые сутки, заготовь побольше мостков, клиперботы наготове держи, аварийные запасы рассредоточь. — Свешников покосился на Семенова. — Не морщи нос, сам знаю, что знаешь, а напомнить не мешает… Нет, не могу пройти мимо гидрологии, давай навестим Ковалева.
Свешников нагнулся и с трудом протиснулся в гидрологическую палатку, половину площади которой занимала квадратная, метр на метр, лунка.
— Вот где рыбу удить! — Он подмигнул Ковалеву. — Тепло, конкуренты под боком не орут. Какие глубины?
— Резкий подъем. — Ковалев протянул Свешникову журнал. — Вчера было 3400 метров, а сегодня 1270.
— Вползли на хребет Ломоносова, — удовлетворенно констатировал Свешников. — У нас с тобой, Сергей, в этом приполюсном районе минимальная глубина была — помнишь? — 1225 метров. А через двое суток — четыре километра! Район исключительно интересный, циркуляция атлантических вод в Арктическом бассейне изучена еще недостаточно, а хребет Ломоносова — помнишь наши споры, Сергей? — оказывает на нее существеннейшее влияние. Так что учти, Олег, твои данные в Институте ждут с нетерпением, делом занимайся, а не рыбалкой.
— Да я… — возмутился Ковалев.
— Начальству, Олег, не возражают, перед ним должно трепетать! А помнишь, Сергей, как у нас в лунке морж прописался? Вхожу и вижу: торчит из океана усатая морда с клыками. Решил — дьявольское наваждение. Трудно одному здесь ковыряться, Олег?
— Доктор у него на подхвате, — подсказал Семенов. — Вечным двигателем работает — лебедку вертит. Вот установим дизеля…
— А метеорологу кто помогает?
— Тот же Бармин. И еще прирабатывает мальчиком на камбузе.
— Надо — он и трактор заменяет, — вставил Ковалев.
— Ловко устроился, хитрец, на одной ставке за четверых, — похвалил Свешников. — А ты, Сергей, жаловался, тебя штатом обидели. Рекомендую Муравьеву, чтобы еще две-три единицы сократил, пусть доктор за мой кожаный костюм отрабатывает!
Они выбрались из палатки и направились к радиостанции. Возле длинного крытого фанерой магнитного павильона склонился над теодолитом Груздев. Увидев начальство, он выжидательно поднял голову.
— В гости не пригласишь? — спросил Свешников.
— Только о том случае, — поколебавшись, сказал Груздев, — если оставите все металлические предметы, часы, одежду с молниями…
— … и коронки с зубов, — закончил Семенов. — Не пустит нас этот бюрократ, Петр Григорьич.
Свешников кивнул, и Груздев, беспокойно следивший за намерениями гостей, облегченно вздохнул.
— Взял координаты? — спросил Свешников. — Дай-ка мне лучше карту… Сколько за сутки продрейфовали?
— Три с половиной километра, — ответил Груздев.
— … 88 градусов 52 минуты… — Свешников уставился на карту. — Ты, Георгий, еще в школу бегал, когда мы спорили о генеральной схеме дрейфа льдов Арктического бассейна. Я склонен думать, что в ближайшее время вас завернет не к Канадскому архипелагу, а в пролив между Шпицбергеном и Гренландией. Был бы рад ошибиться, — тогда Льдина, быть может, уцелеет и новая смена прилетит на готовенькое. Всякое может случиться, но готовьтесь к тому, что вас вынесет в Гренландское море.
— А раз так, — продолжил Свешников, — ни новых домиков, ни оборудования, кроме двух дизелей, завозить на станцию нет смысла. Перебьетесь с тем, что есть.
— Я просил заменить магнитную вариационную станцию, — напомнил Груздев.
— Поставь дяде Васе дюжину пива, отремонтирует, — посоветовал Свешников. — Великий мастер! Еще Кренкель пошутил, что единственное, чего Кирюшкин не умеет, — это рожать, и то лишь потому, что этого не требуют интересы дела. К полюсу тебя несет, Сергей. Может, и повезет, пройдешь через точку, мы с тобой тогда самую малость отклонились, километров на тридцать — прошли примерно там, откуда Папанин начал свой дрейф. Ну, а магнитные наблюдения, Георгий? Скажешь сейчас: отметил прелюбопытное возмущение магнитного поля?
— Именно так, — серьезно подтвердил Груздев. — Вы же сами прекрасно знаете, мы проходим крупнейший район магнитной аномалии северного полушария!
— А вот почему она здесь, аномалия? — задумчиво произнес Свешников. — Не курские края, в глубь Земли не заглянешь… Рано или поздно, а мы должны будем создать геологическую модель земной коры под океаном, выявить все запасы полезных ископаемых на планете. В Антарктиде, сам знаешь, нашли немало, а когда-нибудь и сюда люди доберутся. Тогда и вспомнят, где Георгий Груздев определял аномалии… Ну, колдуй, пока солнце позволяет.
Груздев вновь склонился над теодолитом.
— Как он, оттаял? — спросил Свешников, когда они отошли от магнитного павильона.
— Не совсем, — ответил Семенов, — больше 'играет в молчанку', как говорит Томилин. Но не жалею, что он здесь. Какая-то шестеренка в его мозгу явно завертелась в другую сторону: тянется к ребятам и даже зашел ко мне на огонек, чего никогда не случалось раньше.
— Наверное, с разговором о смысле жизни?
— Информация правильная, — подтвердил Семенов. — Думаю, его здорово когда-то тряхнуло.
— Возможно. Он скоро снова к тебе придет, точно говорю.
— Почему так думаете? — удивился Семенов.
— А вот это, извини, не скажу, секрет. — Свешников рывком открыл дверь радиорубки. — Здравствуй, Костя, эфирная душа! Это ты запустил Райкина во время пожара? Молодец, гореть надо весело! А это и есть твой помощник? Будем знакомы: Свешников.
— Шурик, — растерянно пролепетал Соболев.
— А по отчеству?
— Алексеевич.
— Рад познакомиться, Шурик Алексеевич. Женат?
— Нет, — еле слышно пискнул Соболев. — Мне всего двадцать лет.
— В двадцать лет у моего деда было трое детей! — грозно сказал Свешников. — Товарищ Семенов, зачем берете в дрейф старых холостяков? По возвращении немедленно жениться и доложить!
Соболев столь решительно замотал головой, что все рассмеялись.
— Ладно, погуляй еще нестреноженный, — смилостивился Свешников, — Костя, передашь по старому знакомству парочку радиограмм?
