разбудил телефонный звонок. Я не понял, кто звонит в такое время, и сердито спросил, какого черта меня будят и кто посмел это сделать. Вежливый голос сухо ответил, что посмел это сделать <рейхсфюрер Гиммлер... Я звоню вам из поезда Гитлера, только что мы узнали о покушении на фюрера в пивном подвале <Бюргерброй>, множество ветеранов движения убиты и ранены. Ясно, что это работа британской секретной службы. Вы должны прекратить свою игру с Бестом и Стевенсом, а вместо этого обязаны выкрасть их обоих. Ясно?> <Ясно, но...> - <Никаких <но>! - отрезал Гиммлер. - Это приказ фюрера, который не подлежит обсуждению>. Через два дня было организовано похищение Беста и Стевенса в Венло, возле границы, где я уговорился ждать их в кафе; наши машины сбили пограничный шлагбаум, а люди Мюллера вытащили из <бьюика> Стевенса и Беста; лейтенант Коппенс, оказавшийся работником голландского генерального штаба, был убит во время перестрелки...
В о п р о с. - Кто планировал похищение?
О т в е т. - Я выполнял приказ Гиммлера.
В о п р о с. - Считаете ли вы, что покушение на Гитлера в <Бюргерброе> было специально подстроено Гейдрихом или кем-то иным из СД?
О т в е т. - Этот вопрос занимал меня многие месяцы... Однако до сих пор я не могу дать определенного ответа...
В о п р о с. - Вы участвовали в расследовании покушения?
О т в е т. - Да.
В о п р о с. - Изложите.
О т в е т. - Через три дня после захвата Беста и Стевенса я прибыл в Берлин и доложил Гиммлеру обстоятельства, связанные с переговорами, которые я вел с британской секретной службой в Голландии...
В о п р о с. - Гиммлер спрашивал вас о том, предлагали ли Бест и Стевенс убить Гитлера?
О т в е т. - Точно я не помню... Во всяком случае, в моем рапорте на его имя я не касался этого вопроса.
В о п р о с. - Но вы допускаете возможность такого рода интереса Гиммлера?
О т в е т. - Допускаю. Однако я должен со всей определенностью утверждать: я и тогда настаивал на том, что Бест и Стевенс не связаны с покушением на жизнь фюрера.
В о п р о с. - Вы допускали возможность того, что покушение готовили другие сотрудники <Интеллидженс сервис>?
О т в е т. - Лично я такого мнения никогда не высказывал.
В о п р о с. - Ни в разговорах, ни в письменных отчетах?
О т в е т. - В разговорах я, быть может, и говорил нечто подобное, но для того лишь, чтобы спасти Беста и Стевенса, поскольку Гитлер прямо заявил Гиммлеру, что именно англичане готовили покушение, а непосредственными организаторами его были Бест и Стевенс.
В о п р о с. - Гитлер сказал об этом после того, как вы похитили Беста и Стевенса?
О т в е т. - Их похищала ударная бригада СС. Меня нельзя назвать автором операции, я не принимал в ней непосредственного участия, приказ пришел от Гиммлера.
В о п р о с. - Речь идет не о степени вашей вины, Шелленберг. Напрасно вы так осторожничаете. Я облегчу ваше положение: нас интересует главное - был ли Гитлер инициатором всей этой авантюры, задумал ли он ее заранее, подвел ли Гейдрих, по его указанию, агента Ф-479 к нашим людям в Голландии, чтобы организовать после этого спектакль с <покушением> на его жизнь?
О т в е т. - Я не исключаю такой возможности, потому что, когда Гиммлер привез меня в рейхсканцелярию и Гитлер вручил участникам операции Железные кресты первого класса, он прямо сказал, что необходимо сделать открытый процесс, пригласив прессу всего мира, на котором Бест и Стевенс расскажут о том, как они готовили покушение на его жизнь, выполняя указание сэра Уинстона Черчилля. Мне кажется, это позволило бы Гитлеру организовать пропаганду на Остров таким образом, чтобы англичане поняли: как только Черчилля уберут из правительства, как только на его место придет <честный политик, отвергающий террор и диктат>, он, Гитлер, готов сесть с Лондоном за стол мирных переговоров. При этом Гитлер постоянно говорил, что Отто Штрассер брат его бывшего друга, одного из создателей НСДАП Грегора, расстрелянного по обвинению в государственной измене и шпионаже в пользу врагов нации (что, конечно, было чушью, совершенно понятная борьба за власть, ревность к Штрассеру, который пользовался влиянием среди <старых борцов>), был именно тем человеком, который, сумев сбежать из рейха, работал рука об руку с секретной службой англичан... Когда по прошествии нескольких дней был задержан некий Эслер, пытавшийся перейти границу в районе Базеля, Гитлер позвонил Гиммлеру и сказал, что именно этот человек и готовил по заданию англичан взрыв в <Бюргерброе>, цепь очевидна: из Лондона - через Гаагу - в Мюнхен; штаб террора в доме Беста и Стевенса, наводчик - Отто Штрассер, исполнитель - Эслер. Гитлер приказал применить к Эслеру высшую степень устрашения и добиться <правдивых показаний>. Гитлер постоянно торопил Гиммлера и Гейдриха, а те перевалили ответственность за расследование на меня, причем Гейдрих порекомендовал мне зайти к шефу гестапо Мюллеру и постараться выработать с ним общую линию. Я пришел в кабинет группенфюрера, он выглядел очень усталым, видно было, что не спал всю ночь. <Допросы идут беспрерывно, сказал он, - Бест и Стевенс отрицают свое участие в покушении, Эслер несет какую-то ахинею, он из породы фанатиков, говорит, что уже год мечтал разорвать фюрера в клочки>. Я заметил, что считаю ошибочной попытку организовать спектакль, в котором будет разыграна версия <английского заговора> против Гитлера, во главе которого стояли Бест и Стевенс. <Эти люди, - сказал я, - сколько я мог их понять во время наших встреч, не станут статистами в трагикомедии суда, они не будут говорить то, что им напишут наши <драматурги>. Мюллер ответил в том смысле, что они станут говорить все, что будет для них написано, <я это сумею сделать, допросы с устрашением, наркотики, врачи-психиатры, гипноз, все это у меня в руках, но Эслер относится к числу фанатиков, он псих, его может понести на процессе, из четырех лучших гипнотизеров только один смог его успокоить, да и то лишь на полчаса. Если бы процесс был закрытый, можно было б почаще объявлять перерывы, мы бы с ним работали в это время, но ведь фюрер хочет открытого спектакля. Это рискованно>. Я сказал, что намерен говорить об этом с Гитлером. Мюллер только усмехнулся: У Гиммлера и Гейдриха этого не вышло, попробуйте, я только скажу вам спасибо, сейчас именно тот случай, когда наши интересы смыкаются>.
В тот же день я был принят Гитлером и доложил ему свои соображения. Он был разгневан, но сдержался, а когда пригласил всех на обед, сказал Гиммлеру: <Ваш Шелленберг не верит в то, что именно е г о Бест и Стевенс руководили Эслером>. Гиммлер ответил, что он знает об этом, что пока еще не удалось получить доказательств прямой связи Беста и Стевенса с Эслером, видимо, англичане поддерживали с ним связь через <Черный фронт> Отто Штрассера, поскольку Эслер все-таки признался в том, что контактировал с двумя неизвестными, которые передали ему взрывчатку... <Мы сможем, заключил Гиммлер, - доказать лишь то, что бомба была изготовлена для Эслер а за рубежом>. Гитлер долго молчал, а потом обратился к Гейдриху: <Я требую, чтобы все они заговорили. Применяйте все, что угодно, но они должны сказать то, что я хочу услышать, то есть правду>. Однако по прошествии трех месяцев он переключился на другую идею, и я вздохнул с облегчением...
В о п р о с. - Что это была за идея?
О т в е т. - Точнее говоря, их было две. Первая - похищение герцога Виндзорского, а вторая - убийство или похищение Отто Штрассера.
В о п р о с. - Мы вернемся к этим вопросам во время следующего допроса. Пока что у меня есть ряд уточняющих замечаний. Вы знакомы с той речью, которую фюрер произнес в пивном зале в Мюнхене за полчаса перед покушением?
О т в е т. - Если мне не изменяет память, он говорил в этой краткой речи о том, что рейх стоит на пороге долгой кровавой войны, войны не на жизнь, а на смерть, и новый четырехлетний план, который он поручил разработать Герингу, сделает Германию военным лагерем.
В о п р о с. - Вас не удивил тон этой речи?
О т в е т. - Удивил.
В о п р о с. - Объясните почему?
О т в е т. - Потому что два месяца, прошедшие после окончания войны против Польши, были отмечены пропагандистской кампанией, которую проводил в прессе и на радио рейхсминистр Геббельс... Смысл
