вознесен над ним, фюрера или дуче, или еще кого, какая разница, важно - слепое поклонение, невозможность собственной точки зрения, тотальное недоверие к мысли. <Национальный социализм> - не что иное, как высшая форма предательства социализма... И начинать отсчет этого процесса надо не с Гитлера, а с Муссолини, который был редактором социалистической газеты <Аванти!>, прежде чем редакция этой газеты была им разогнана, а публицисты брошены в его тюрьмы и подвергнуты пыткам по приказам, которые именно он отдал.
- Итальянский фашизм имеет довольно касательное отношение к национал-социализму Германии, - заметил Роумэн.
- Это заблуждение. Есть люди, которые намеренно говорят так оттого, что это удобно и нужно тем, кто хочет это слышать... Но вы заблуждаетесь... Если хотите, я продолжу свое размышление вслух... Или ну его к черту?
- Нет, продолжайте, мне занятно вас послушать, тем более что я сам затеял этот разговор.
- Так вот, <феномен> Муссолини вполне закономерен, если рассматривать мир с точки зрения исторической ретроспективы. Откуда он пришел в Рим? Из деревни. Но родился в семье мелкого буржуа, отец владел кузницей, мать учительствовала. А кто более всего революционен в деревне, испытывающей давление больших китов города? Мелкий хозяин... Отец Муссолини дал ему очень любопытное имя: <Бенито Амилькаре Андреа>. Почему такое странное имя? Потому что Бенито Хуарес был героем Мексики в ее борьбе против янки. Амилькаре Чиприани и Андреа Коста потрясали города Италии - два самых <бесстрашных анархиста страны>.
Мальчик воспитывался в семье, где слово <социализм> было неким защитным щитом против наступления буржуев города на патриархальную деревню. Имеет ли значение в разбираемом нами вопросе характер Муссолини? Да. Имеет. Уже в школе он называл себя дуче, то есть вождь. Уже в школе он устраивал поножовщину, уже в классах мечтал о себе самом как о явлении века. Нормальному человеку это трудно представить... Вы не мечтали о себе самом, Пол? Вам не слышался рев толпы, здравицы в вашу честь? Вы мечтали о своих портретах на всех улицах, во всех домах и кабинетах? Нет?
- Вы говорите, говорите, доктор, - по-прежнему не отрывая тяжелого взгляда от лица Штирлица, заметил Роумэн. - Валяйте, я слушаю.
- Муссолини ушел в эмиграцию, бросив школу, куда мать пристроила его учителем начальных классов. Когда в стране нет возможности реализовать себя, когда социальные условия таковы, что коррупция душит на корню все живое и самостоятельное - а Муссолини был живым и самостоятельным, смешно у него это отнимать, - тогда честолюбие ищет выхода в любом деле, которое может помочь вознесению к известности. Трагедия общества, таким образом, делается той питательной средой, на которой вырастают амбиции людей, подобных Муссолини и Гитлеру... В Швейцарии, куда он эмигрировал, ему ничего не оставалось, как примкнуть к тем, кто дробил римское правительство, а дробила его только одна сила - социалисты. Именно социалисты, никак не национальные, заметьте себе, а те именно, которые сначала исповедывали Маркса, а потом - Бернштейна. Муссолини было двадцать лет, когда в девятьсот втором он начал работать в эмигрантской <Аванти!>, главном органе социалистов. Он писал день и ночь... Он написал за годы эмиграции сорок томов статей, работоспособностью его природа не обделила... И знаете, кто п о д т о л к н у л его вверх? Джачинто Серрати и Анжелика Балабанова, социалисты...
- Вот вы себе и противоречите, - заметил Роумэн. - Значит, я прав, если лидера фашизма поддержали вожди социалистов...
- Он тогда не был лидером фашистов, Пол. Он стал им через двенадцать лет, во время кризиса, вызванного войной. Тогда, в эмиграции, он не был фашистом, тогда он думал лишь о том, где и с чьей помощью он может стать М у с с о л и н и. Именно поэтому он рвется в редакторы самого левого журнала Италии <Классовая борьба>, именно поэтому печатает на его страницах разоблачительные статьи против буржуазии, - чем хлеще ругаешь сильного и богатого, тем больший авторитет нарабатываешь среди слабого и бедного... А их много, бедных-то, куда больше, чем богатых, выгодное поле для рекрутирования резервов; поменьше науки, никаких доказательств, долой логику; главное - чувство, фраза, ореол ниспровергателя... Вы говорите <социализм>... Мне пришлось сопровождать Шелленберга в Рим, когда он отправился туда завязывать дружбу с секретной службой дуче, накануне визита в Италию фюрера... Перед тем как ехать туда, поработал в справочно-архивной службе СД... И нашел любопытные высказывания Муссолини: <Я прославляю индивидуума. Все остальное - не более как проекция его ума и воли>. По-вашему, это утверждение имеет отношение к социализму? <Нет ничего истинного, все дозволено! Это будет девизом нового поколения!> Или: <Я ненавижу здравый смысл и ненавижу его во имя жизни и моего неистребимого вкуса к авантюрам>. <Масса любит сильных людей. Масса - это женщина>. <О социализме я имею варварское представление. Я воспринимаю его как самый великий акт отрицания и разрушения, который когда-либо регистрировала история!> Как? Имеет это отношение к тому социализму, который определен его создателями? <Если социализм не желает умереть, он должен набраться смелости быть варварским>. Ничего, да? Надо уяснить себе истинные философские концепции, на которых состоялся Муссолини, во- первых, и понять, отчего он получил трибуну в рядах социалистической партии, во-вторых. Начну со второго. Социалисты переживали разброд. Реформизм, то есть приспособленчество к существовавшему, делали партию зыбкой, готовой к любым компромиссам, только бы удержаться на плаву политической жизни. Так почему все же трибуну захватил не кто-нибудь, а именно Муссолини? Ответ мы получим только в том случае, если проанализируем первую позицию. Не скучно?
- Отнюдь.
- Можно продолжать?
- Не ерничайте.
- Не буду... Так вот, работая в секретном справочно-архивном подразделении СД, я познакомился с данными о том, на чем - реально, а не по слухам - состоялся Муссолини. Агентура сообщала, что Муссолини не Маркса штудировал, и не Энгельса, и не Каутского с Бернштейном, не Плеханова и не Ленина, но Штирнера и Ницше, создателей школы эгоцентрического насилия над окружающими. Затем он обратился к Бергсону, к теории интуиции, то есть к теории примата личности над законами развития общества, и теории мессианства индивида, его власти над себе подобными. А уже после он вгрызся в учение Сореля, для которого единственной формой достижения поставленной в жизни цели было насилие. Не наука, повторял он Сореля, может завоевать массу, но мифы, которые я создам для нее. Мифы легко запомнить, они апеллируют к чувствам плебса. А уже потом рядом с Муссолини появились новые философы, вроде Папини и Прецолини, которые более всего говорили о великой тайне итальянской души, о традициях великого Рима, о необходимости борьбы за возвращение к легенде. Но как это сделать? Ответ подсказал Парето: <На смену уходящих элит должны прийти новые. Массой правят избранные, масса поклоняется силе и слову, произнесенному как откровение от новой веры. Когда правящий класс исчерпал свои силы управлять толпой, его необходимо свергнуть, чтобы занять его место; с плебсом нельзя говорить голосом разума. Он воспринимает лишь приказ и обещание>. Муссолини впитывал эти концепции, но, будучи человеком ловким, прекраснейшим образом понимал, что еще не время открыто заявить себя в новом качестве. Сначала надо было с т а т ь в рядах партии социалистов, завоевать там лидирующее положение, а уже потом - в нужный момент, при благоприятных обстоятельствах - заявить себя вождем с в о е й доктрины. И этот момент настал, когда грянула война. Именно тогда он порвал с социалистами, и первым это приветствовал вождь итальянских националистов Прецолини, заявивший: <Наконец-то возвышенная натура Муссолини избавилась от социалистической наклейки!> Сразу же после того, как Муссолини был изгнан из рядов социалистов, министерство иностранных дел Италии, чуравшееся ранее <левого революционера>, наладило с ним тайный контакт. Муссолини получает гигантские субсидии от фирмы <Эдисон>, частично, кстати говоря, ваш капитал, от <Фиата>, именно эти фирмы оформляют для него купчую на издание газеты <Пополо'д'Италия>. Тайные эмиссары французского правительства передали ему около миллиона - как же, социалист призывает к вступлению Италии в войну против Германской империи! Между прочим, и русское правительство установило с ним контакт. Он предложил свои услуги агенту царя Геденштрому, попросив за это миллион франков. Пока Петербург размышлял, Муссолини перекупили другие силы. И лишь после того, как его купили, после того, как он стал обладать кассой втрое большей, чем касса партии социалистов, он провозгласил создание <отрядов революционного действия>. Знаете, как будет по-итальянски отряд, объединение?
- Нет.
