картах, страсть как не люблю темнить.
Пол затушил сигарету, поднялся с подоконника, крашенного скользкой краской цвета слоновой кости, пошел к двери.
- Только не удирайте, ладно? - попросил он. - Во-первых, не получится, а во-вторых, мне понравилась ваша живопись. Честное слово.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ (1946) __________________________________________________________________________
<Господин Краузе!'
По полученным мною данным, возможны встречи'' между Базилио''' и
Бласом''''.
_______________
' Г о с п о д и н К р а у з е - Гелен.
'' В с т р е ч а - установление дипломатических отношений.
''' Б а з и л и о - Москва.
'''' Б л а с - Буэнос-Айрес.
Это сообщение вызвало серьезную озабоченность в доме Билла',
здесь думают о том, как можно этому помешать.
В то же время Дон Диего'' совершенно иначе прореагировал на эту
новость, заметив, что любые шаги в настоящий момент преждевременны,
поскольку, видимо, Анхел''' задумал какую-то акцию, смысл которой
пока что никому неизвестен.
_______________
' Д о м Б и л л а - Государственный департамент США.
'' Д о н Д и е г о - Аллен Даллес.
''' А н х е л - президент Аргентины Перон.
Дон Диего высказался в том смысле, что разговор' не только с
Анхелом, но и со всеми его коллегами по Универмагу'' надо будет
провести позже, когда подоспеет время, и разговор этот следует
подготовить таким образом, чтобы пребывание Базилио в Универмаге'''
стало вообще невозможным.
Сердечно Ваш Джозеф Ф. Синелман>''''.
_______________
' Р а з г о в о р - комбинация, удар.
'' К о л л е г и п о У н и в е р м а г у - руководители стран Южной Америки.
''' П р е б ы в а н и е Б а з и л и о в У н и в е р м а г е необходимость организовать разрыв дипломатических отношений между СССР и всеми государствами Южной Америки.
'''' Д ж о з е ф С и н е л м а н - агент <Организации> Гелена V-185.
РИКТЕР - I (1946) __________________________________________________________________________
Вильгельм Риктер верил единственному житейскому правилу: быть с теми, кто одержал верх.
...Он поступил на теологический факультет, решив посвятить себя делу служения слову божьему, однако, когда в Германии стало понятно, что Гитлер и его штурмовые отряды прямо-таки рвутся к власти, а церковь сдает позиции по всему фронту, он переориентировался и вступил в СС; громить приходилось не только синагоги, но и те приходы, которые возглавляли священник>, стоявшие в оппозиции к национал- социализму.
Поначалу партия использовала его как оратора на диспутах с теми верующими, которые выступали против жестокостей нацистов, несколько раз он писал для <Штюрмера>, был принят Юлиусом Штрайхером, который высоко оценил его работу, затем пришел приказ поступить в университет на физико- математический факультет: именно в это время Гитлер заявил, что партии, которая идет к власти, нужны люди с дипломами.
После того как он сдал экзамены экстерном (членам СС была дана такая привилегия), его рекрутировали в то подразделение, которое занималось наблюдением за учеными, работавшими в секретных научно- исследовательских институтах. Так, по прошествии лет он оказался в группе, которая курировала атомный проект. Он понимал, что физик Рунге и те, кто его поддерживал, стоят на правильном пути; он отдавал себе отчет в том, что именно идея Рунге может привести рейх к обладанию атомным оружием, но большинство ученых, имевших прямые выходы на Геринга, ненавидели этого человека, одержимого своим делом, ничего не желающего видеть вокруг себя: зашоренный, испуганный, не очень развитой, он был истинным гением лишь в своей специальности, а давно известно, что гениальность, не подстрахованная пробойностью, обречена.
Риктер понимал, что арест Рунге был преступлением против рейха, он отдавал себе отчет в том, что устранение физика отбросит Германию назад, но поскольку он исповедовал свой принцип <быть с теми, кто побеждает>, а в рейхе давно уже победила одержимая антисемитская тенденция, освященная авторитетом фюрера, он ничего не предпринял для того, чтобы - в угоду Германии, именно ей - победила истина.
Его мысль жила как бы отдельно от плоти; где-то глубоко внутри самого себя Риктер понимал, что война проиграна; он понял это после того, как русские вышли к границам Польши, а англо-американцы начали бои в Голландии, однако он запрещал другому Вильгельму Риктеру не то что думать об этом, он даже боялся слышать этого второго Риктера. И лишь когда союзники разбомбили его коттедж, в котором погибли жена и дети, лишь когда он пришел к руководителю отдела, комплектовавшего группы для эвакуации в Альпийский редут, и тот сказал, что он, Риктер, эвакуации не подлежит, поскольку <проглядел> Рунге, оказавшегося полукровкой, - <паршивый еврей творил у вас под носом свои темные дела, направленные на подрыв оборонной мощи рейха>, - только тогда он разрешил себе услышать того Риктера, который родился в нем, и он, этот неведомый ему самому Риктер, сказал, наконец, те слова, которые он запрещал себе раньше слышать: <На какое-то время верх могут одержать идиоты, запуганные главным идиотом, в руках которого власть, но ведь ты же не идиот, ты умеешь понимать смысл формул, их жестокую логику. Почему же ты до сих пор ничего не предпринял, чтобы хоть как-то обеспечить свое будущее?! Ведь то, чему поклонялись все идиоты в этом рейхе, настолько бесчеловечно и преступно, что просто так, безнаказанно, кончиться не может. Грядет расплата, и отвечать будет не только главный маньяк, но и все те, кто служил ему. Чем честнее каждый будет думать о личном благе, тем сильнее государство; только в этом гарантия успеха, а не в слепом следовании тому, что пришло в голову Гитлеру. Но эта истина уже не приложима к рейху, он кончился, вопрос его краха - вопрос месяцев. И ты хочешь погибнуть вместе с идиотами? Почему? Ты понимал Рунге, ведь именно ты первым читал его формулы и восторгался ими! Если бы ты имел власть, ты бы позволил ему закончить его дело, и его осуществленная на практике идея сделала бы тебя победителем, ты бы получил лавры, ты бы стал отцом атомного оружия, ты бы диктовал свою волю идиотам, ты, и никто другой. Единственная возможность твоего спасения кроется в том, чтобы спасти то, что сделал Рунге; его идеи могут не только гарантировать тебе жизнь, но и дадут возможность отыграться за те унизительные годы безвременья, когда ты был не Риктером, а многими гуттаперчевыми Риктерами, приспосабливавшимися к истерикам и тупицам, не прочитавшим в жизни ни одной сколько-нибудь серьезной научной книги. Ну, действуй! Не будь стадным идиотом! Сейчас или никогда! Борись за будущее, если ты, наконец, смог сказать себе, а главное, услышать правду об ужасе происходящего!>
И он похитил из сейфа - во время суматохи, связанной с эвакуацией, те документы, которые принадлежали Рунге и его коллегам, сделал копию с них и надежно укрыл в погребе на даче. Но тогда, в сорок пятом, наутро после содеянного, он бы все же не смог до конца точно объяснить - спроси его кто об этом, - почему он поступил именно так.
Риктер понял, отчего он поступил именно так, когда начал свой тяжкий путь в эмиграцию. Он ничего не взял с собою, только два бриллианта, изъятые у жены Рунге во время обыска, и эти расчеты. С ними-то он и приехал в Аргентину, чудом приехал, помог случай, странные стечения счастливых обстоятельств.
Но главное, что спасло его (он это понял значительно позже), была врожденная осторожность: на диспутах против верующих он выступал без истерического надрыва, какой был принят в рейхе, он пытался увещевать, а не звал к немедленной расправе; статью в погромную штюмеровскую газету подписал псевдонимом; выполняя все приказы СС, он тем не менее пытался <микшировать> удары там, где это было возможно, а не взывал к крови.
Поступал он так потому, что осмотрительность, заложенная в его гены, подсказывала: чем тише и незаметнее ты будешь, тем легче сложится твоя жизнь - и в случае неожиданного взлета и при горестном для тебя развитии ситуации. Быть в середине - надежнее, чем рваться в ту или иную сторону; если провидению угодно тебя поднять, оно найдет тебя; если же предстоит удар, он не будет таким сокрушительным, как против тех, кто у всех на виду. Середина, слава середине, в конечном счете именно
