черноволосая (вообще-то она белая), голубоглазая, большелобая,
веснушчатая, длинноногая, умная и добрая девушка!> Пусть они все идут
к чертовой матери, если у тебя есть Элизабет и мальчики, а у меня
есть Криста, а мальчики еще только будут, или девочки, какая разница,
но обязательно веснушчатые, голубоглазые и беловолосые.
Мир вступил в полосу безвременья, Грегори, былые идеалы отходят
в прошлое, новые только рождаются. А нам нужно оставаться самими
собою, надо хранить в своих ячейках порядочность, верность дружбе,
желание прийти на помощь тому, кого зазря обижают. Это передастся
детям, от наших детей - внукам, а это - геометрическая прогрессия,
только на это я надеюсь. В пику тр-р-р-радициям наших бездарей
(интересно, считают ли они своей традицией и то рабство, которое было
законом в Штатах еще восемьдесят лет назад?) надо хранить наши
традиции братства, сложившегося в годы войны, только этим мы можем
помочь человечеству.
В связи с этим скажи Врэнксу - он ведь тоже, мне сдается,
работает в Голливуде, пишет какую-то муру, - чтобы старик был
осмотрительнее в переписке со своими испанскими корреспондентами. Он
здесь дрался в составе батальона Линкольна, я понимаю, как он
ненавидит каудильо и как любит тех своих друзей, которых
только-только начинают выпускать из концентрационных лагерей (не без
моего, кстати говоря, нажима), но нельзя терять голову и подводить
подцензурных испанцев. Я пишу об этом спокойно, оттого что оправляю
письмо с дипломатической почтой, значит, фалангистская сволочь не
сможет этого прочесть, а в Штатах, слава богу, тайна переписки пока
еще гарантируется законом. Именно это, пожалуй, и есть одна из наших
традиций, причем не мифическая, но реальная, столь нам дорогая,
потому что позволяет чувствовать себя личностью. Ты в своих спорах,
если все же решишь их продолжать (не советовал бы, бесполезно),
спроси своих оппонентов, что они конкретно понимают под словом
<традиция>? По пунктам и без придыханий. Убийство индейцев? Расстрелы
северян, которые восстали против рабства? Торговля живыми людьми,
обмен их на породистых собак, натасканных на заячью охоту?
Ку-клукс-клан? Или это не считается <американской традицией>? Тогда,
может быть, наша традиция - это Линкольн? Я - <за>. Но пусть не
забывают, против каких <традиций> он сражался.
Здесь, в нашей колонии, тоже есть радетели традиций; как
правило, это выдающиеся - по малограмотности - люди. Читать они могут
с трудом, по слогам, больше всего любят слушать. Вот какой-нибудь
одержимый борец ума и вкладывает в их мозги ахинею, пыжась от
гордости, ибо он есть представитель самого большого (по территории) и
самого богатого (по количеству миллионеров) государства в мире. Когда
я заметил, что самыми большими - по территории - являются Россия и
Канада, на меня посмотрели с сожалеющим недоумением. Когда я,
уподобившись тебе, принес справочник, мне сказали, что хозяин
издательства не чистокровный американец, в глубине души нам завидует,
а потому публикует фальсифицированные данные. Тогда я, потеряв на
какой-то миг контроль, сказал, что традиции никогда не бывают
однозначными, они нарабатывались в борьбе против зла, тупости,
насилия, коррупции, нищеты, что еще и ста лет не прошло, как в нашей
стране отменили рабство, которое было американской традицией. После
этого я ощутил вокруг себя некий вакуум - и замолчал.
Ну их к черту, Грегори! Подыскивай для меня место консультанта
по вопросам телефонно-телеграфной связи в Голливуде. Именно так,
потому что я приобрел акции здешней ИТТ по весьма выгодному курсу,
значит, сам бог велит менять профессию. Кстати, Криста имеет какое-то
отношение к этой профессии, она талантливый математик, занимается
проблемой чисел, дьявольски интересно. Сколько стоит небольшой
(три-четыре комнаты) коттедж на берегу океана? Подальше от центра,
конечно же, но с хорошим подъездом. И чтобы рядом не было ни
бензоколонок, ни аптек. Я спрашиваю об этом вполне серьезно.
Господи, как я счастлив, Грегори! Какое блаженное ощущение
тишины и надежности пришло ко мне, после того как бог подарил мне
Кристу. Я ведь похоронил себя, с головой ушел в дело, лишь это давало
мне возможность засыпать, не надравшись виски. Я не видел вокруг себя
никого и ничего, заставил себя стать роботом, некий панцирь от
безнадежности, - скорее бы прожить, скорее бы ходики на кухне
отсчитали отпущенное тебе время, чтобы продолжить свой счет для
других, которые идут следом. И вдруг старый <шевроле> бьет бампер
моего <форда>, и появляется Криста, и все меняется. За день, за один
лишь день все изменилось, Грегори! Помнишь, в Библии? И было утро, и
была ночь, день первый... В тот день первый открыл глаза и сразу же
зажмурился, потому что испугался не ощутить ее рядом с собою; я очень
испугался, что все произошедшее вчера - сон, очередной сон, сколько
же я повидал таких снов за последние годы, можно было бы написать
такие прекрасные книги, умей я записывать сны, и все - с прекрасным
концом. Я медленно протянул левую руку и ощутил рядом с собою
пустоту, и такой ужас родился во мне, такая безысходность, Грегори,
что даже и не передать тебе. Я начал тихо ругаться, я никогда не
думал, что умею так гнусно ругаться, я лежал и ругался, а потом
увидел на столике два стакана и понял, что я зря ругаюсь, значит,
Криста была, не мог же я пить из двух стаканов, конечно, я, как и
все, познавшие войну, малость не в себе, но все же не полный псих, и
тогда я закричал: <Крис!> и больше всего боялся, что не услышу ее
ответа, и никто не ответил, но я подумал, что если раньше мне
показывали сны, в которых были безымянные, прекрасные, добрые,
любящие женщины, то сейчас-то я помнил, что женщину моей мечты зовут
<Криста>, она не исчезала из памяти, как остальные. Я вскочил с
кровати, подумав, что она ушла рано утром, все же мне сорок, а ей
двадцать пять, может, я стар для нее и она решила прервать все сразу,
пока не зашло слишком далеко. Я сказал себе тогда, прыгая на одной
ноге, потому что не мог другой попасть в штанину, что наплюю на все и
сделаю так, что мои фашистско-фалангистские друзья из полиции
перекроют аэродромы и вокзалы, они это лихо умеют делать, Гиммлер
учил, не кто-нибудь. А потом я услыхал, как в ванной комнате льется
вода, и еще я услыхал голос Кристы, она пела веселую песенку про
букет полевых цветов; она пела ее по-немецки, а потом, когда готовила
нам завтрак, по-норвежски, а после, когда стояла на балконе и махала
мне рукой, наблюдая, как я садился в машину, по-английски, и на левой
