таможенного досмотра. К счастью, меня встретили португальские друзья из секретной полиции, имен которых я не помню...
В о п р о с. - Не помните имен друзей?
О т в е т. - Это были люди другого уровня, их имена знать не обязательно.
В о п р о с. - Но вы назвали их друзьями...
О т в е т. - Не врагами же мне их называть... Словом, я благополучно прошел таможенный досмотр и поселился в доме одного из португальских контактов...
В о п р о с. - Имя?
О т в е т. - Полковник ду Сантуш.
В о п р о с. - Вы провели у него одну ночь?
О т в е т. - И день... У него-то я воочию и убедился в том, на что идут наши рейхсмарки... Мне принесли на подпись чеки из обувного магазина, купили <на нужды операции> тринадцать пар туфель. По ошибке к чеку были подколоты бумажки из магазина с размерами купленной обуви - начиная с детской и кончая женскими, из Парижа, самыми дорогими. А вообще эта поездка оказалась для меня настоящим отдыхом, потому что в течение двух недель, пока агентура португальцев рыскала по Лиссабону, я купался и загорал. А Отто Штрассер так и не появился в Лиссабоне... Две бутылки с ядом, спрятанные в водонепроницаемом сейфе, были утоплены во время морской прогулки, я сообщил Гейдриху, что Штрассер так и не появился, видимо, информация, полученная им, была ложной. Я предложил продолжить наблюдение в Лиссабоне, но уже без меня, написал в телеграмме, что вернусь в Португалию для приведения приговора в исполнение, как только Штрассер будет установлен. По прошествии двух дней Гейдрих ответил, что он согласен с моим предложением... Я вернулся в Берлин, опасаясь гнева фюрера, но на мое счастье в это время Гесс улетел в Англию и вообще оставалось чуть больше месяца до начала войны против России...
В о п р о с. - Вы были привлечены к разработке плана этой войны? Как вы работали накануне войны?
О т в е т. - Русская секретная служба к тому времени развернула весьма серьезную активность в Германии и на оккупированных территориях. Точнее говоря, они никогда и не сворачивали своей активности. Мне было вменено в обязанность организовать не только разведывательную, но и контрразведывательную работу против России, используя для этого и нашу агентуру, и белую гвардию, и людей из окружения князя Багратиони, провозглашенного царем Грузии, и украинских повстанцев Мельника и Бандеры. Но работа эта была чрезвычайно трудная. Когда я летал в Норвегию, чтобы обсудить с протектором Тербовеном координацию работы наших людей и абвера с его сотрудниками, мне удалось перевербовать норвежку, участницу Сопротивления, которая после двух встреч призналась в том, что ей было вменено в обязанность убить меня. Она боялась мести подпольщиков, и я - в благодарность за ее признание и переход на нашу сторону - дал ей новые документы и отправил в Португалию. Кажется, затем она перебралась во Францию. Она присылала поразительную информацию, которую я иногда даже докладывал фюреру. Однако после освобождения Франции я получил сообщение от моих информаторов, работавших в Париже, в посольствах нейтральных стран, что эта очаровательная девушка получила новый паспорт и появлялась на приемах у британцев, американцев и русских.
В о п р о с. - Фамилии ваших информаторов?
О т в е т. - Я должен вспомнить... Я не помню, кажется, это были люди из испанского посольства.
В о п р о с. - Имя и фамилия этой девушки?
О т в е т. - Я знал ее как Марианну Крис.
В о п р о с. - Под какой фамилией вы отправили ее в Португалию?
О т в е т. - Кажется, как Кристину Ливерс.
В о п р о с. - Когда это было?
О т в е т. - Точно я не помню...
В о п р о с. - Опишите ее.
О т в е т. - Высокая блондинка, с очень большими голубыми глазами, на левой щеке маленькая родинка, размер обуви <шесть с половиной>.
В о п р о с. - Продолжайте.
О т в е т. - Начиная с лета сорок второго года, после того как я посетил Гиммлера в его штаб-квартире в Житомире, я посвятил себя делу реализации моей идеи о заключении почетного мира с западными державами.
В о п р о с. - Это - другое дело. Считаете ли вы себя виновным в подготовке террористических актов, похищений и отравлений?
О т в е т. - Нет. Я выполнял приказ.
В о п р о с. - Считаете ли вы, что трибунал в Нюрнберге согласится с такого рода позицией?
О т в е т. - Не знаю.
В о п р о с. - Отдаете ли вы себе отчет в вашем положении?
О т в е т. - Полностью.
В о п р о с. - Согласны ли вы выступить свидетелем обвинения против Геринга, Кальтенбруннера, Риббентропа и других главных военных преступников?
О т в е т. - Да.
В о п р о с. - Готовы ли вы к сотрудничеству с нами?
О т в е т. - Абсолютно.
В о п р о с. - Готовы ли вы подписать обязательство о сотрудничестве с нашими службами?
О т в е т. - Моего слова недостаточно?
В о п р о с. - Готовы ли вы подписать такого рода обязательство?
О т в е т. - Да.
В о п р о с. - Готовы ли вы дать нам исчерпывающую информацию по всем вашим контактам в мире?
О т в е т. - Да. Я же подписал обязательство.
В о п р о с. - Мы сейчас перечислим вам имена людей, о которых вы будете обязаны написать подробные справки: Борман, ду Сантуш, граф Оргас, пастор Шлаг, СС штандартенфюрер Бист, СС штурмбанфюрер Рихтер, СС штандартенфюрер Штирлиц, СС гауптштурмфюрер Барбье, СС группенфюрер Мюллер, секретарь министерства иностранных дел Лютер, доктор медицины Керстен, генерал-лейтенант Гелен. Вы помните всех этих людей?
О т в е т. - В большей или меньшей степени.
В о п р о с. - Сколько времени вам потребуется для работы?
О т в е т. - Не менее двух месяцев.
ШТИРЛИЦ - XIV (октябрь сорок шестого) __________________________________________________________________________
Эта папка лежала так, чтобы человек, открывший шкаф, сразу же обратил на нее внимание.
Именно поэтому Штирлиц не взял ее, а принялся за разбор других документов. Он убедился, что поступил правильно и что эту папку ему п о д с о в ы в а л и, когда неожиданно зашел Кемп, осведомился, как идут дела, попросил сеньора Анхела заварить его волшебный кофе; <совершенно раскалывается голова; медицина должна найти объяснение не только для психопатов, но и <климатопатов>, то есть для тех, кто болезненно реагирует на приближающуюся перемену погоды, становясь абсолютно невменяемым>, только после этого рассеянно взглянул на открытый шкаф, задержавшись именно на той папке с грифом <секретно>, которая по-прежнему лежала на своем месте - не тронутой.
Перед началом обеденного перерыва Штирлиц зашел в зал, где за своим столом картинно восседал Анхел, одетый сегодня в ярко-желтый пиджак, темно-сиреневые брюки и голубую сорочку тонкого шелка; туфли, правда, были прежние, с золотыми пряжками и высоким каблуком.
- Вы не позволите мне еще раз почитать американские пресс-релизы с Нюрнбергского процесса? - спросил он. - Я бы ради этого отказался от обеда.
- Хм... Вообще-то я имею права давать эти материалы только гражданам Соединенных Штатов, - ответил Анхел. - Нет, нет, это указание наших властей, испанских, а не руководства концерна. Кто-то уже успел стукнуть, что вы начали работать с этими материалами, скандала, правда, не было, но все-таки... Хорошо, хорошо, - заметив, как дрогнуло лицо Штирлица, торопливо заключил он, - кое-что я дам, но, пожалуйста, если кто-либо войдет сюда, спрячьте подшивку в стол. Договорились?
