совмещать кухню и гостиную, получается довольно удобно тут тебе и рефрижератор, и электроплита, и радиоприемник, и большой стол с низким абажуром... Правда, так устраиваются обычно в больших семьях, где есть дети...
- У меня есть деньги. Пол... То есть они могут быть...
- Как это надо понять?
- Это надо понять так, что после папочки остался красивый дом. Его купят немедленно. Прекрасный парк, спуск к фьорду, там у нас раньше стояла красивая яхта с очень сильным мотором, папа прекрасно водил яхту, как заправский моряк...
- Не надо продавать его дом. Лучше мы станем ездить туда в отпуск.
Криста покачала головой:
- Ни за что. Я хочу, чтобы ты продал тот дом.
- Хорошо. Только не торопись это делать. Единственное, что растет в цене, так это земля.
- Ты хочешь, чтобы я все время сидела в нашей квартире?
- Не понял. - Роумэн закурил, повторив. - Я что-то не понял тебя.
- Знаешь, я ведь действительно люблю эту чертову математику.
- Тебе хочется продолжать занятия?
- Собственно, занятия я давно закончила, мне осталось защитить докторскую диссертацию... Не сердись, это, наверное, очень страшно - спать с магистром, но я магистр...
- Оп-па! Хорошо, что ты не сказала об этом раньше, я бы ни за что не женился на магистре, это противоестественно!
- Пол, какой цвет ты любишь больше всего?
- Зеленый.
- А число?
- Тринадцать.
- Нет, правда...
- Клянусь тебе: моя любимая цифра - чертова дюжина.
- Тебя больше тянут брюнетки или блондинки?
- Больше всего меня тянет к тебе.
- Это же тест, милый! Я тебя изучаю.
- Во время тестов надо говорить правду?
- Только.
- Вот я и ответил тебе правду.
- Ты хочешь, чтобы я придумала наш будущий дом? Или он у тебя в голове?
- Он у меня в голове, но я буду счастлив, если ты сделаешь наш будущий дом на свой лад.
- Нет, лучше, если ты сделаешь все так, как тебе нравится. Мне по душе твой стиль. Это только кажется, что у тебя беспорядок. Я заметила, ты прекрасно ориентируешься в своем мнимом беспорядке, значит, так задумано... Мне очень нравится, как ты устроил свою мадридскую квартиру...
- Да я и не устраивал ее вовсе, веснушка!
- Нет, устроил... Ты очень легко обживаешься на новом месте, ты и в Нью-Йорке освоился в нашем номере, словно прожил там целый год. Это завидное качество - уметь легко и без комплексов обживаться на новом месте... А ты хочешь навестить своих родственников?
- У меня двоюродный брат и какая-то там тетя... Я не верю в эти самые родственные связи, если про них вспоминаешь только перед рождеством, когда надо рассылать поздравительные открытки... Я никогда не был избалован родственными связями, знаешь ли... Мама меня не очень-то и хотела, она жила другим, - он как-то странно поморщился, словно гримаса пробежала по лицу. - Отец погиб в автомобильной катастрофе, а я с восемнадцати лет, когда поступил в университет, - один. Хотя нет, неверно, у меня всегда было много друзей, с тех пор я и уверовал, что родственные связи порой бывают формальной обязанностью, а дружество - настоящим братством. Кстати, мы с тобой летим к брату, Грегори - брат мне, настоящий брат по духу... Ты себе не представляешь, какой прекрасный он парень...
- Я ни разу не слышала от тебя плохого слова про людей, с которыми ты знаком... Они у тебя все <прекрасные> и <замечательные>, <умницы> и <храбрецы>.
- Если человек твой друг, он обязательно самый прекрасный, храбрый, умный и честный.
- Тебе никогда не приходилось разочаровываться?
- Это слово неприложимо к понятию <друг>, конопушка. Это значит, что некто и г р а л, чтобы понравиться мне, войти в доверие, приблизиться... Такой человек не был другом... Чего ж тогда расстраиваться? Потеря только тогда похожа на кровоточащую рану, когда есть что терять.
- Ты позволишь мне выпить?
- Что это ты вдруг?
- Не знаю. Можно попросить у стюарда? Очень хочется выпить.
- Конечно, человечек, - ответил Роумэн и подумал, что она, видимо, взяла на себя его слова об и г р е того человека, который хотел войти в доверие. <Ужасно! Она именно так и подумала, женщина всегда воспринимает слово через себя. А как ей сказать, что я совершенно другое имел в виду, что я чувствую ее частью самого себя, что я верю ей беспредельно? А если я ошибаюсь в этой вере, то надо вставлять ствол ружья в рот и нажимать пальцем правой ноги на спусковой крючок, - незачем тогда жить на земле, если здесь возможно и такое... Но если я ей ничего не скажу, тогда она будет нести в себе эту боль, я должен, я обязан сказать ей...>
- Послушай, человечек, - Роумэн взял ее прекрасное лицо в свои ладони. - Я понял, отчего ты захотела сейчас выпить... И мне стало обидно за то, что ты посмела так подумать... Только не перебивай меня... И еще... Если мне придется выбирать слова, когда я говорю с самым дорогим мне человеком на земле, тогда... Понимаешь? Это очень трудно - подводить под чем-то черту, но если мы уговорились, что мы подвели черту под чем-то, то давай этот уговор выполнять. Ладно?
Криста кивнула, легко прикоснулась губами к его руке и, откашлявшись, сказала:
- Спасибо.
- За правду не благодарят.
- А я не тебя благодарю, а бога.
- Это - можешь, - согласился он. - И еще: мы, американцы, очень вольны в словах, это шокирует европейцев... Поэтому, пожалуйста, научись принимать нас такими, какие мы есть, иначе тебе здесь будет довольно трудно... Наши отцы-основатели были прожженные прагматики, они точно рассчитали, что слово произнесенное не таит в себе угрозы строю. Опасны слова непроизнесенные. У нас говорят все, что хотят, но при этом делают так, как решат дедушки с Уолл-стрита - весьма компетентные деды, знают, как держать общество в состоянии полнейшей свободы слова и при этом абсолютнейшего подчинения своему делу. Потому-то, когда и если тебе что-то п о к а ж е т с я, не уходи в себя, не терзайся сомнениями, не проси виски, а задавай вопросы: не бойся, задавай любые, у нас не обижаются на вопрос, потому что имеют право на ответ - пусть такой же резкий или даже неприятный. Более всего в спорте мне нравятся ничьи: два-два; в жизни тоже, потому что чей-то выигрыш обязательно соседствует с проигрышем, а это - нарушение баланса, поняла?
- Господи, за что же мне такое счастье привалило? - Криста снова прикоснулась губами к его руке. - Ты все знаешь, хотя и не магистр, ну, объясни же: почему - мне и за что - ты? Можешь?
- Могу.
- Ну?
- Всякий человек, перестрадавший столько, сколько хватит на жизнь многих людей, обязательно получает компенсацию. Это тоже закон ничьих. Если бы ты не встретила меня, сделалась бы великим ученым, по-настоящему великим, как Альберт Эйнштейн. Или Бор. Или Кюри. А может быть, стала бы сочинять сказки. Вроде твоего папы, когда он по-своему пересказывал тебе Андерсена. Я верю в это... Через себя верю. Мне ведь тоже досталось в жизни... И вдруг на голову свалился прекрасный агент гестапо, которого я полюбил. А этот гестаповский агент понял> что я ему тоже послан богом. Вот и произошло чудо. К тому же у нас с тобой абсолютная совпадаемость, это тоже чертовски важно. Можно любить женщину, восторгаться ею, но - днем. Это - трагедия. Можно, наоборот, ждать, когда наступит ночь, близость, а утром не знаешь, как бы поскорее слинять, такая рядом с тобой лежит дура. Или истеричка. Или стерва, которая
