Семенов Юлиан Семенович
Экспансия - 2
Юлиан Семенов
ЭКСПАНСИЯ - II
МАЙКЛ СЭМЭЛ (Лондон, ноябрь сорок шестого) __________________________________________________________________________
- Вот, посмотрите хорошенько фотографии, - сказал человек, сидевший напротив Сэмэла в маленьком ресторанчике на Чарингкросс роад. - Это он. Здесь этот господин снят в профиль, в штатском, видите, с летчиками эскадрильи <Кондор>? Это и есть мистер Штиглиц... Или Штиблиц... Я не отвечаю за точность написания его фамилии... Здесь его фото в Португалии... Кстати, вам знаком человек рядом с ним, который смотрит на Эсторил?..
- Нет.
- Это Шелленберг, шеф политической разведки рейха, непосредственный босс Штиблица...
- Когда он был в Португалии?
- До войны. Или в самом начале. Это вам предстоит уточнить, мистер Сэмэл. Вам, а не мне. А вот наш знакомый в Берлине, в сорок четвертом, тут он в форме, видите? А эта фотография сделана швейцарскими службами на границе, в сорок пятом. Тогда он был Бользеном. Видимо, если вас заинтересует эта тема, целесообразнее всего подавать его именно под этим именем, тогда будут вовлечены швейцарцы. Их подтверждение - добейся вы официального запроса властей - крайне ценно для дела поиска этого господина со свастикой... Ну и, наконец, вот его последнее фото, сделано в Мадриде, месяц назад. Это все, что я имею, мистер Сэмэл.
- Материал в высшей мере интересен. Благодарю вас. Как вас зовут?
- Скажем, мистер Вестминстер. Или сэр Эдвард. Называйте, как угодно, я не буду возражать.
- Признаться, я не очень-то люблю людей, скрывающих подлинное имя, особенно когда они безвозмездно передают <жареный> материал... За публикацию несу ответственность я, сэр Эдвард.
- Чем может грозить вам опубликование фальшивки?
- Увольнением. Судебным процессом, если я ошельмовал честного человека...
- Вот видите, мистер Сэмэл... А мне грозит смерть... Не только мне, но и моей семье, если вы сошлетесь на меня, потому что я теперь живу в Австрии, но раньше, при Гитлере, сидел в Освенциме... - Человек задрал рукав: - Видите татуировку? Это мой номер в концлагере. Не думайте, что с нацистами покончено, мистер Сэмэл. Они затаились. Но они умеют мстить. Вы их не знаете. Я - знаю...
- Почему вы обратились в мою газету?
- Я обратился не в газету, а к вам.
- Странно. Я ведь не имею имени... Я не так давно начал, я еще не сделался <звездой>, сэр Эдвард.
- Поэтому я к вам и обратился. А главное, я знаю, что у вас нет семьи. Вы одиноки, мистер Сэмэл, поэтому можете рисковать. Это и побудило меня обратиться к вам... Вот еще, - он достал что-то из кармана поношенного, но тщательно выутюженного серого пальто (сшито в талию, по фасону конца тридцатых годов - широкие лацканы, карманчик, воротник черного бархата, тоже потерт, но явно не куплено, а заказано у очень хорошего портного), - я вам и это оставляю, здесь несколько страничек из архива, связанного с деятельностью Бользена. У наци был прекрасно поставлен учет документов...
- Кто вы по национальности?
- Австриец. Или натурализовавшийся американец - на выбор.
- Хорошо, я поставлю вопрос иначе: ваше вероисповедание?
- Я католик, мистер Сэмэл... Не думайте, что обижусь, если вы откажетесь работать с этим материалом. Я буду искать другого журналиста, и я его найду, обещаю вам... Обидно только, если я потеряю время: этот Бользен почувствовал, что петля затягивается, и начал действовать. Я не знаю, в Мадриде ли он сейчас...
- Почему он должен был почувствовать петлю?
- Потому что... Да вы посмотрите архив, поймете... Начали к р у т и т ь конкретные дела: убийство некоего Вальтера Рубенау и госпожи Дагмар Фрайтаг...
- Кто именно начал крутить эти дела?
- Мы, мистер Сэмэл, мы, антифашисты.
Сэмэл прочитал пять страниц, сколотых аккуратной маленькой скрепкой. <Похоже, - подумал он, - удача сама плывет в руки, зачем же отталкивать ее?>
- Я могу получить ваш адрес? Телефон?
Человек покачал головой:
- Достаточно того, что у меня есть ваш телефон и адрес. В случае надобности я окажусь рядом.
<Номер его лагерной татуировки - 962412, - подумал Сэмэл, - в крайнем случае, можно будет выяснить имя. Он прав, отчетность у наци была отменной... Он мог прийти ко мне еще и потому, что я опубликовал три материала о Рудольфе Гессе и о них заговорили на Флитстрит... Он прав, когда говорит о силе наци: все-таки Борман исчез, да и смерть Гитлера еще надо доказать, не зря же 'Мэйл' печатала сообщение, что фюрер скрылся на подводной лодке, причем якобы плыл через Ирландию...>
- Если этот материал опубликуют, - сказал наконец Сэмэл, постучав пальцем по страничкам, - и он будет хорошо принят читателем, я должен буду продолжать поиск. А где я получу дополнительные архивные материалы про нацистов? Риск - риском, я готов на риск, но, перед тем как начнешь играть втемную, надо все тщательно взвесить. Вы отказываетесь назвать свой адрес, я публикую этот материал, читатели запросят продолжения, а что я отвечу?
- Ответите, что идете по следу, - усмехнулся человек. - Почему бы нет? А я буду рядом... Я в этом больше заинтересован, чем вы, поверьте.
- Если бы вы назвали какого-то третьего человека... Нет, нет, это не форма гарантии, которую я прошу... Просто в случае успеха материала я бы обратился к этому третьему и сказал, что хочу вести эту тему и впредь...
- Адрес третьего человека? Что ж, об этом можно подумать. Очень вероятно, что я дам положительный ответ... То есть наверняка я дам положительный ответ: в том случае, конечно, если этот материал, - он ткнул тонким пальцем в фотографии Штирлица, лежавшие на дубовом столике, прозвучит так, как ему надлежит прозвучать... Я дам вам адрес и телефон вдовы Вальтера Рубенау. Вас это устроит?
- Пожалуй.
- Ну вот и договорились.
...Сэмэл проснулся поздно; солнце било в глаза сквозь жалюзи, веселое, как щенок. Год назад он купил маленькую дворняжку с глазами персидской княжны. Умна, дрессировку брала с лета: стоило Майклу показать ей, как надо прыгать через скакалку, Нелли (он дал ей это странное имя) сразу же повторила его движение - с такой можно в цирк.
Перед тем как идти в редакцию с готовым материалом о Бользене, он завез Нелли маме: собака не переносила одиночества, скулила; когда он возвращался, бежала ему навстречу, забрасывая зад, словно грузовик с плохо отрегулированным развалом колес; только в этом и проявлялась ее непородистость. Вообще-то, глупое слово в приложении к собакам; породистые колли жрут своих стареньких хозяек, когда те отдают богу душу, - очень <породисто>, ничего не скажешь.
Сэмэл сладко потянулся, зевнул; подумал о том, что сегодня, если газета с его статьей хорошо разойдется в розницу, можно сесть за книгу; правда, чем больше он входил во вкус репортерской работы, тем меньше оставалось времени на литературу. Все-таки главное дело засасывает, газетная общность навязывает свой ритм жизни, и, что ни говори, он прекрасен: в редакции за чашкой кофе, среди грохота пишущих машинок, бормотания телетайпов, в общении с коллегами ощущаешь всю нежную малость этого тревожного мира и свою высокую перед ним ответственность.
Сэмэл поднялся с тахты, не надевая трусов (спал голым), прошел на кухню, посмотрел, что осталось в холодильнике: не густо - пяток яиц, чуть-чуть масла, ломтик ветчины; на завтрак хватит; надо бы успеть купить продуктов на неделю, пока не закрыли магазины; присел к столику, открыл потрепанный блокнот, в который записывал хозяйственные траты, посчитал, сколько придется истратить на тушенку, яичный порошок, пять упаковок сыра, пачку кофе, масло и три ломтика ветчины. Покачал головой и начал считать наново - слишком большая трата; ограничился тремя упаковками сыра и ломтиком ветчины; вместо тушенки решил взять дешевые куриные потроха: после крепкой выпивки горячий бульон - истинное спасение. Надо бы проверить печень, сосет под ложечкой; нет ничего важнее печени - <котел организма>, точнее не
