- Я пришел к вам с добром, мистер Макайр, - шепнул Гуарази. - Не волнуйтесь и разрешите мне пройти в ваш кабинет. Дело в том, что только что объявился мистер Вальтер Кохлер... Он грозит вам разоблачением...
В семь утра Фрэнк Визнер позвонил Даллесу:
- Все в порядке, он сдался. По всем позициям. Теперь мы будем знать, куда обратятся за помощью и Роумэн, и Штирлиц, так что операция абсолютно подконтрольна. Мы проводили их до самолета, ушедшего в Панаму. Их там встретят мои люди, все идет как надо. Через неделю начнем спектакль... Но с Макайром нужно заранее поговорить, чтобы он подыгрывал. Кто это сделает? Вы или я?
Даллес пыхнул трубкой и ответил:
- Вы.
ШТИРЛИЦ, МЮЛЛЕР (Аргентина, сорок седьмой) __________________________________________________________________________
- Группенфюрер, я пришел к вам, чтобы договориться, - сказал Штирлиц, когда они сели к камину в особняке Мюллера; молчаливые л ю д и (глаз нет, алюминиевые монетки, никакого выражения) опустили жалюзи, принесли аккуратно наколотые березовые поленца и, следуя ленивому взгляду Мюллера, исчезли, словно бы их и не было. - Все подлинники документов - у американцев, так что ликвидировать меня, пока мы не кончим собеседование, - неразумно, вы окажетесь под еще большим ударом.
- Вы пришли договориться? - задумчиво повторил Мюллер. - О чем?
- О вашей работе на меня, - ответил Штирлиц.
Мюллер заколыхался в кресле, положил руку на колено Штирлица, ласково его погладил:
- Экий вы, право, фантазер.
- Что есть, то есть, - согласился Штирлиц. - Будете слушать? Или не хотите попусту трепать нервы? Можете убрать меня, но, повторяю, про то, где вы, какими документами пользуетесь, с кем контактируете, знают еще два человека, которые должны увидеть меня живым и здоровым. Если этого не случится, у вас будет жизнь загнанного зверя, потому что в дело вошел не только мой американский друг, - мне-то какая вера, красный, - но и человек итальянской национальности, связанный с синдикатом. Видите, я открыл все карты, теперь решать вам...
- Хотите представить какие-то компрометирующие меня документы?
- Да.
- Зачем?
- Я уже сказал: чтобы договориться... Кстати, ваши люди нас не прослушивают?
- Теперь нет ни Кальтенбруннера, ни доверчивого идеалиста Гиммлера, кто же даст приказ меня слушать?
- Борман, - ответил Штирлиц. - Нет?
Лицо Мюллера сделалось жестким; он закрыл глаза, сидел неподвижно мгновение, потом сказал:
- Я готов послушать вас, Штирлиц. Будь проклята моя любознательность...
...После разгрома спартаковского восстания, когда Люксембург и Либкнехт были замучены солдатней, представитель русских Советов депутатов товарищ <Карел>, прибывший на съезд рабочих и солдатских депутатов Германии, был арестован и заключен в тюрьму Моабит; то, что произошло с русским представителем в последующие недели, могло показаться нереальным и противоестественным; на беседу с ним приехал адъютант Людендорфа, бывшего начальника генерального штаба, - полковник Бауэр; речь шла о том, как помочь выйти стране из трагического кризиса, вызванного версальскими требованиями союзников, оккупировавших в то время и русский Архангельск, Одессу, Владивосток; следом за Бауэром узника Моабита навестил один из представителей германской индустрии Вальтер Ратенау, которого прочили на пост министра иностранных дел.
- Посол Иоффе, которого вы выслали, - отвечал <Карел> как правому Бауэру, так и центристу Ратенау, - уже внес предложение Москвы: заключение немедленного договора между Россией и Германией. Не наша вина, что лидер социал-демократов Эберт отверг этот план. А он - по моему глубокому убеждению - единственный способен вывести вашу страну из хаоса.
Бауэр на предложение заключенного русского комиссара ничего не ответил; Ратенау задумчиво прокомментировал:
- Но ведь вы понимаете, что договор с большевистской Россией может спровоцировать гражданскую войну в нашей стране: ни армия, ни юнкера не согласятся на альянс с революционерами...
Товарищ <Карел> пожал плечами:
- Если можете ждать - ждите, но иного выхода у вас нет...
- У нас есть иной выход, - сказал генерал Людендорф своим ближайшим помощникам. - Берлин полон русских эмигрантов, их здесь десятки тысяч, в основном офицеры. Они группируются вокруг Федора Винберга, его газеты <Призыв>. Пусть их соберут на конференцию, пусть к ним присмотрятся, мы должны им помочь стать силой: если они вернутся в Москву, союз с белой Россией спасет Германию от хаоса.
Штабс-капитан Винберг был, как и Альфред Розенберг, выходцем из Прибалтики, хотя называл себя столбовым русским дворянином; одержимо, денно и нощно проповедовал необходимость <окончательного решения еврейского вопроса>; до тех пор, говорил он, пока все евреи в Европе не будут уничтожены, зараза большевизма будет захватывать все новые и новые регионы континента.
Именно он перевел на немецкий язык <Протоколы мудрецов Сиона>; эта фальшивка, сработанная в особом отделе охранки в конце прошлого века, была компиляцией новеллы Германа Гудше <Биариц>, опубликованной еще в 1845 году в Штутгарте, и книги Мариса Жоли <Диалоги между Макиавелли и Монтескье>, а также нескольких брошюр анонимных авторов, которые писали политические доносы - по заданию германского банкира Криппеля в его борьбе против финансовой империи евреев Мендельсона и Ротшильда.
Смысл <Протоколов> заключался в том, чтобы показать человечеству <истинные планы> евреев, записанные в двадцати четырех секретных стенограммах, когда собирались <мудрецы Сиона>, чтобы выработать стратегию распространения в мире социализма и демократии, которые неминуемо свергнут законные монархии в ведущих странах Европы.
Русская либеральная (не говоря уже о социал-демократической) журналистика доказала, что <Протоколы> есть вымысел охранки, которая пыталась п е р е в е с т и гнев измученного народа на рельсы спасительного погромного антисемитизма.
Однако, когда штабс-капитан Федор Винберг опубликовал <Протоколы> в своем <Призыве>, а Розенберг перевел их на немецкий язык, брошюра разошлась стотысячным тиражом за два месяца: немецкие обыватели получили вполне удовлетворявший их ответ на вопрос, кто виноват в разыгравшейся трагедии.
Адольф Гитлер именно тогда прочитал <Протоколы>; до этого он был вполне н о р м а л ь н ы м антисемитом, без зоологических отклонений; в то время он фанатично ненавидел французов - особенно после того, как получил газовые ожоги на фронте под Седаном; именно Гитлер поддержал предложение своего политического советника, балтийского немца Макса фон Шейбнер-Рихтера собрать русских эмигрантов типа Винберга на антибольшевистскую конференцию.
Деньги на съезд генерал Людендорф достал у Круппа; после долгих проволочек гости съехались в Баварию, в тихое местечко Бад-Рейхенхаль; бригаду агентов секретной полиции, которая должна была работать с русскими офицерами, возглавлял капитан Райнерт; его помощником был активист Немецкой народной партии Генрих Мюллер, двадцати одного года, из крестьян, посещает курс на факультете права, холост, активный противник как коммунистов, так и национал-социалистов, вполне лоялен и верен немецким традициям.
<Среди ста тридцати русских эмигрантов, собравшихся на первое заседание в ресторане <Пост> в Бад- Рейхенхале, - доносил Мюллер, наиболее видную роль играют генерал Василий Бискупский, киевский митрополит Антоний и сенатор Римский-Корсаков. Каждый день начиная с десяти часов утра русские обсуждают вопрос об экономическом возрождении страны после того, как будет реставрирована монархия. Во время перерывов в вестибюле и коридорах они более всего интересуются, кто из собравшихся является германским агентом, а кто французским осведомителем. В конце четвертого дня противоречия между делегатами сделались неуправляемыми, случился скандал, поскольку бывший парламентарий Николай Марков-второй обвинил всех присутствующих в том, что они служат масонам и евреям вместо того, чтобы заняться военными формированиями и инфильтрацией в Россию. Не придя к соглашению, съезд русских изгнанников закончил работу. Полагаю, что впредь такого рода собрания психически неуравновешенных
