вместе, кресло на моем подъемнике я вам предоставлю бесплатно.
Из банка Штирлиц поехал на склон, поднялся на подвесной дороге к Эронимо, постоянно жмурясь, чтобы хоть как-то отвести лицо Клаудии, постоянно стоявшее перед глазами, зашел в хижину приятеля и спросил:
- Слушай, кто сможет помочь мне?
- В чем? Мы рады помочь тебе, Максимо. В чем?
- Я завтра везу группу в Пуэрто-Монт... Там у них рыбная ловля... Прилетели очень богатые дяди, попросили продлить экскурсию, если будут попадаться большие рыбы... Словом, я могу там застрять... А в следующую пятницу прибывает еще одна группа... Кто сможет обслужить их вместо меня? Я оставлю ключи от дома с лыжами, Манолетте приготовит обеды и ужины, все оплачено вперед, доверенность на управление делами я сейчас напишу, если что потребуется, - в понедельник вышлю из Чили, оформлю у нотариуса, с печатью...
- Перекусить хочешь? - спросил Эронимо.
- Выпью кофе.
- Ты здорово похудел за последнюю неделю.
- Часто спускался, сильные нагрузки...
- И стал белым...
- Выгорел... Катался без шапки...
- А мне казалось, ты совершенно не катался... Словом, меня вызывали в секретную полицию, Максимо.
- Поздравляю, - Штирлиц вздохнул. - Туда вызывают только уважаемых граждан... С шантрапой дела не имеют, ее просто сажают в подвал...
- Меня спрашивали о тебе, Максимо.
- Обо мне?! Вот уж, действительно, делать им нечего!
- Они спрашивали, не учил ли ты кататься одну испанку...
- Почему <одну>? Я учил пятерых испанок, ты что, забыл?
- Я-то помню... Но их интересовала женщина с зелеными глазами, которая могла быть на горе только один раз, потом исчезла.
- Хм... Я такой не помню...
- Я тоже, - ответил Эронимо. - Сколько сахару класть?
- Не клади.
- Ты расстроен тем, что я тебе сказал?
- Вообще-то, я не люблю, когда мной интересуется тайная полиция.
- А кто любит? Только все под ней живут... Ходят, влюбляются, планируют, плачут, ищут, мечтают, а все равно сверху тайная полиция... Как словно в душу постоянно глядит...
Штирлиц тихо сказал:
- А ты не позволяй! До тех пор, пока можно не позволять, - не рискуя при этом зазря потерять голову - не позволяй. А прижмет - бери топор и уходи в горы; к лесорубам они не подкрадываются... Если человек один на один с природой, нарубил красного дерева, сдал подрядчику, - он их не интересует... Их интересует общность, Эронимо... Когда слово и мысль одного могут, словно пожар, перекинуться на всех...
- Я им ничего не сказал, Максимо...
- Зря. Надо было ответить правду.
- Может, они только того и ждут, чтоб я ответил правду. С ними лучше всего молчать, как пень, не знаю да не помню...
- Кого еще вызывали?
- Не слыхал. Я не мог не сказать тебе, что было со мной.
- Спасибо, Эронимо... Я должен понять так, что тебе меня подменить в этой ситуации - не с руки?
- Только не подумай чего плохого, Максимо... Я должен тебя спросить: сколько будут платить твои компаньоны-<гринго>?
- Правильный вопрос... Обычная людская глупость: неудобно прямо спросить о деньгах, решат, что, мол, шкура, только и думаю, что о монетах... Янки молодцы, с самого начала договариваются о цене... <Ах, как вульгарно, ах, все ценят монетой!> Все так, зато потом нет страданий, <почему мало запросил, зачем задешево отдал, надо было б больше просить>... Ну и проси! Чтоб потом не таить в душе обиду... А вы все как один гранды, деньги - суета, главное - душа и достоинство... Вот и живите без денег, на одно достоинство. - Штирлиц раздраженно допил кофе, снова закурил. - Мои компаньоны, конечно, захотят тебя обобрать. Это закон бизнеса. А у тебя на то зубы, чтобы кусаться... И руки, чтобы врезать по уху. И никогда не экономь в долларе, в песо: пойди к юристу, уплати ему столько, сколько он просит, но уясни себе все, абсолютно все - что могут компаньоны, а что нет. Пока не научишься пользоваться законами, будут прижимать к ногтю... Люди изобрели закон, чтобы защищаться без оружия, умом... Словом, получать будешь в три раза больше, чем тебе сейчас платит хозяин.
- Но ты говоришь так, Максимо, словно уходишь навсегда, - тихо заметил Эронимо.
- А если и так? - спросил Штирлиц. - Тогда что? Даже если ты скажешь об этом в тайной полиции, они тебе уплатят десять песо, не деньги...
- Хорошо, я уйду с этого места, брошу хижину, а меня через десять дней турнут твои компаньоны- <гринго>. Тогда как? Такое может быть?
Штирлиц устало вздохнул:
- Может. Но если мы с тобой заключим договор хотя бы на полгода, то ты за эти полгода заработаешь столько, сколько здесь, - Штирлиц обвел глазами его маленькую деревянную хижину, - за два... У тебя отложится резерв... Не суй деньги в металлический ящик... Вкладывай в дело... Купи право на постройку своего подъемника... Не надейся, что тебя прокормит нынешний хозяин или муниципалитет... Думай о себе сам. То, что тебя турнут с моего места, - шанс из ста, но я не имею права лгать тебе хоть в малости... Если ты хорошо обслужишь <гринго>, если они будут нахваливать тебя, когда вернутся в Штаты после склонов Барилоче, моим компаньонам нет смысла отказываться от твоих услуг... Их инструктор приедет с женой, значит, фирме надо платить ему за квартиру, это раз... Он должен знать испанский, это два... А сколько таких горнолыжников, кто живет в Штатах, говорит по-испански и хочет уехать на край света?
- Я тебе крепко помогу, если соглашусь с твоим предложением, Максимо?
- Да.
- Тогда делай все, как надо, я подменю тебя, езжай спокойно.
В отеле <Интерлакен> дым стоял коромыслом; загоревшие за четыре дня туристы из Чикаго и Далласа веселились вовсю; Штирлица встретили восторженными возгласами, усадили за свой стол, - сдвинули из трех, гулять так гулять, - сразу же налили виски и предложили выпить за этот благословенный уголок, нет ничего подобного в мире, за здешних обитателей, таких достойных и красивых, индейская кровь далеких предков, поэтика испанских конкистадоров и последних европейских переселенцев. Штирлиц согласился, молча осушил свой стакан, выбросив предварительно лед в хрустальную пепельницу, и предупредил гостей с севера, что завтра разбудит рыбаков в пять утра.
- Автобус особой конструкции, - заметил Штирлиц, - начала века, так что комфорта не обещаю, и дорога далека от уровня американских автострад, советую как следует выспаться и особенно не перебирать.
- Че, но это же прекрасно! - воскликнул один из шести рыбаков, взлохмаченный, краснолицый, восторженный аптекарь из Далласа. - Мы приехали не за комфортом, а за экзотикой!
- Кто вас успел научить этому аргентинскому <че>? - поинтересовался Штирлиц.
- Здесь так говорят все! Имеющий уши да услышит!
- К инструктору надо обращаться <маэстро>, - сказал Штирлиц.
Аптекарь расхохотался:
- Но ведь <маэстро> играет в ресторане на скрипке!
- Это у вас в городе он играет на скрипке. А здесь слово <маэстро> означает <учитель>. Приедете в следующий раз, обращайтесь к тренеру именно так, как я вам сказал.
- А почему на юге нашего континента, - спросила пожилая женщина в легком свитере, который подчеркивал ее - до сих пор еще - привлекательную фигуру, - так трепетно относятся к слову? Какая разница: <че>, <маэстро>? И то, и другое красиво...
