В темноте одинокая фраза прозвучала довольно глупо. Сторонний наблюдатель мог подумать, что я сбрендила и разговариваю сама с собой. Ничего. Пусть сбрендила… Только дайте мне стороннего наблюдателя – тут же вцеплюсь в него и заставлю вести на ближайшую ферму. А если он откажется, оттяпаю ему ногу и поджарю на костре. Сильно есть хочется!
Сделав пару шагов, я вдруг поняла, что где-то посеяла жезл. Он находился за поясом шорт, а теперь там только пупок. Как я могла потерять жезл! Он же тяжелый! Падая, должен был загреметь по камням словно колокольня. А если бы на ногу рухнул, мог и пальцы отдавить!.. Нет, как я умудрилась потерять жезл?
«Ничего удивительного, – вновь откликнулась „ленивица“. – Ты уже, как опытная лошадь, спишь на ходу! Даже если бы в зубах его несла, все равно бы потеряла!..»
Возвращаться и искать чертову железяку в темноте – дело идиотское и неблагодарное. Но, немного подумав, пришла к выводу, что единственное место, где я могла и должна была потерять жезл, – расщелина, в которую провалилась. Пришлось обратно лезть в нее. Фонарик у меня к тому времени уже не светил, поэтому карабкалась впотьмах. Снова едва не застряла, но жезл нашла. Он свалился на дно, в мягкие мхи. Оттого я не слышала звона.
Двинулась дальше. Во мне назревал конфликт. Сцепились две противоположности: ленивица и пионерка. «Пионерка» упрямо твердила, что долг и совесть требуют – останавливаться нельзя! Нужно шагать до самого утра, поскольку времени мало: до затмения осталось всего два дня!.. «Ленивица» затыкала ей рот, а долг посылала подальше, резонно объясняя, что поспать все равно надо. Рано или поздно. И лучше сделать это ночью, когда темно, а утром со свежими силами искать мыс… К единому мнению противоположности не пришли, и я так и двигалась, внимая Сталинградской битве моего мозга.
Валуны вдруг закончились, и передо мной выросла стена колючего кустарника. Ободрать себя колючками – это уж слишком!.. Противоположности неожиданно пожали друг другу руки, дав добро на то, чтобы я рухнула на травку прямо под кустами.
Заснула я практически мгновенно, положив голову на древний жезл…
Сколько я спала, сказать не могу. Проснулась оттого, что кто-то тряс меня за ногу. Открыла глаза и не обнаружила никакой разницы между открытыми и закрытыми глазами. Все та же темнота. Ночь еще не закончилась.
Наверное, часа два поспала, и этого хватило. Отдохнула, набралась сил. Сновидения не мучили. И слава богу. В моих снах на образы подсознания обычно накладываются события прошедшего дня. Не хватало еще, чтобы приснились черные скелеты, шугающие смотрителей Британского музея и бегающие по крыше скоростного поезда.
Кто-то снова дернул меня за ногу, и я почувствовала, как левая спортивная тапочка исчезла вместе с носком. В оголившуюся пятку тут же вцепился ночной холод.
– Я на это согласия не давала! – протестуя, воскликнула я.
Над ногами застыли два горящих глаза, из-под которых донеслось утробное рычание. Не рокочущее и низкое, исходящее из глотки волка или рыси, а легкое, как у маленькой рассерженной собачонки.
Лишь приглядевшись, я различила острые ушки и пушистый задранный хвост. Размеры животного – со среднюю дворнягу. Лисица. А я думала, что в Испании они не водятся.
В острых зубах висела моя тапочка, из которой высовывался носок.
– Отдай! – потребовала я.
Лисица фыркнула в ответ и недовольно зарычала. Интересно, что она себе вообразила! Что обувь уже принадлежит ей?
Не дав опомниться ни ей, ни себе, я прыгнула в направлении горящих глаз. Расставила руки, стремясь ухватить шерстяную тень. И точнехонько серединой лба врезалась в камень, на котором, оказывается, стояла мерзавка!
Из глаз посыпались искры, в голове помутилось, но я все-таки свела руки, надеясь, что ухвачу ночную воровку. Однако лисица оказалась не так проста и проворно выскочила из моих объятий. Вонючий хвост шлепнул по лицу, и лисица растворилась в темноте вместе с моей тапкой. Только кусты зашелестели.
Так я осталась без одной обувки! Голодная, обозленная, с шишкой на лбу и мерзнущей левой ногой. Что делать? Спать больше не хотелось. Рыжая чертовка сделала все, чтобы лишить меня сна. Да и спала я не в гостиничном номере на перине…
Подобрала жезл, потратив некоторое время на его поиски в темноте. Постояла в задумчивости, почесывая им затылок, и решила идти дальше.
Череда кустов оказалась не такой плотной, как представлялось. Я обнаружила проход, в который не замедлила нырнуть. Миновав колючие заросли, вышла в небольшую долину. Тучи на небе освободили луну из своих застенков, и пространство залил серебристый свет. Весьма кстати. Брести в темноте не слишком приятно. До добра это не доводит. Шишку на лбу уже получила, могу покалечиться и серьезнее.
Долина начиналась небольшой рощей пробковых дубов. Я прошла ее и оказалась в поле. Его пересекала минут двадцать, затем перевалила через гребень неизвестного холма. Глянула вперед и вздохнула с облегчением. Наконец-то! Посреди поля стоял одинокий дом, окруженный пиками кипарисов. В лунном свете было трудно определить, что это такое. Я надеялась, что чья-нибудь ферма, где найдется кувшин с водой и пара хлебных лепешек.
Однако чем ближе я подходила к дому, тем призрачнее становились надежды о теплом приюте для заблудившегося путника. Дом казался таким странным, что даже не хотелось к нему приближаться. Только жажда и голод толкали вперед.
Обошла повалившийся деревянный забор. Босой ступней нащупала окаменевшие холмики, бывшие когда-то грядками, а теперь похожие на могилки кротов. Возле белой стены под ногами захрустела черепица – в незапамятные времена она осыпалась с крыши, подобно сосулькам в оттепель… Куда меня занесло?
Вот наконец и дверь – с облупившейся краской, в подтеках. Я взялась за ручку и потянула на себя, представляя два исхода. Либо дверь распахнется со старческим скрипом, либо не сдвинется с места. Но жизнь подарила новый вариант. Дверь соскочила с верхней петли, наполовину приоткрылась, накренилась и застряла наперекосяк. Да так крепко застряла, что пришлось пролезать над ней. Остановилась у порога.
