утопающий за соломинку. Когда же она попыталась напомнить мужу, что дочь уже давно не девушка, тот с типично шотландской логикой возразил, что существует немало способов восстановить утраченное, и велел Жасмин как можно скорее об этом позаботиться.
Герцогиня Гленкирк постаралась проглотить ехидную реплику, видя, что Джемми вовсе не шутит и озабочен лишь тем, чтобы поскорее сбыть Индию с рук.
— Думаю, — осторожно начала Жасмин, — ты должна сказать графу, что была помолвлена с чужеземцем, который умер вскоре после заключения брачного контракта. Есть немало путей снова сделать твой любовный грот тугим и тесным, и я советую испытать некоторые. Поверь, Индия, у тебя пока нет причин ненавидеть мужа. Возможно, со временем ты проникнешься к нему нежностью. Раз ты испытала наслаждения, которые способны подарить друг другу мужчина и женщина, то, вероятно, захочешь усладить своего супруга. Заставь его забыть обо всем, одурмань сладким ядом, так, чтобы он готов был удовлетворить любой твой каприз и простил тебе маленького Роуэна.
— И когда же мне признаться мужу? — настороженно спросила Индия.
— Только когда станешь пользоваться его полным уважением и доверием, — посоветовала мать. — Индия, где бы ни был твой сын, он в безопасности. Джемми — человек суровый, но его нельзя упрекнуть в бесчеловечности. Малыш отдан на попечение какой-нибудь крестьянке, которая рада получить небольшое вознаграждение. Она понимает, что должна неусыпно заботиться о ребенке, иначе не только потеряет заработок, но и будет сурово наказана. Вспомни, младенца привез слуга самого герцога! Я ни разу не нарушала своего слова и клятвенно обещаю тебе найти Роуэна. А потом сама стану навещать его и щедро вознагражу женщину, если увижу, что мой внук здоров и счастлив. Дальнейшее зависит от тебя. Внуши мужу любовь. Ласками, лестью, уговорами заставь его привезти сына.
— Я все расскажу графу до свадьбы, — упрямо твердила Индия. — Я не смогу жить без сына и не пойду к алтарю, пока этот человек не согласится принять Роуэна.
— Индия, ради Бога, — взмолилась герцогиня. — Подожди, не торопись! Если брак разрушится по твоей вине, Джемми запрет тебя в башне и ты никогда не увидишь свое дитя! Он об этом позаботится. Только хитростью и умом ты добьешься исполнения желаний. Действуй осмотрительно и не зли отчима ради минутной мести.
Индия долго молчала. Чересчур долго.
— Вы правы, мадам, — наконец выговорила она. — Поспешность в таких делах опасна. Теперь скажите: когда и где состоится свадьба?
— Здесь, в Гленкирке, по доверенности, перед твоим отъездом. Ты сама решишь, кто заменит жениха у алтаря.
— Поскольку ни Генри, ни Чарлза здесь нет, думаю, лучше всего подойдет мой брат Патрик. Ему полезно побыть в роли жениха, поскольку недалек день, когда он тоже женится. И он, и мои младшие братья так и не набрались приличных манер, невзирая на все ваши старания, мадам. Им, видимо, больше по душе оставаться дикарями. На рассвете тридцатого мая я обвенчаюсь и немедленно отправлюсь в Англию. Граф, надеюсь, пошлет за мной эскорт?
— До границы тебя проводят люди Гленкирка, а там встретят слуги графа, — ! — сообщила Жасмин.
— Я беру с собой Мегги и Дайармида Мор-Лесли. Они просили моего разрешения пожениться. Я позволила. Они станут мужем и женой сразу же после моей свадьбы.
Жасмин кивнула.
— Твой отец… отчим… должен отпустить Дайармида.
— О, я уверена, он не станет возражать, — небрежно отмахнулась Индия.
— Разумеется, — согласилась Жасмин, опасаясь нового взрыва.
— Времени почти не остается. Придется немедленно начать готовить приданое, — объявила Индия. — И я требую полный отчет о своих владениях и список вещей. Ни одна принадлежащая мне мелочь не останется в Гленкирке.
— Моим свадебным подарком будут «Звезды Кашмира», — негромко пообещала мать. — Ты мое старшее дитя и первая дочь. Когда-нибудь ты, в свою очередь, отдашь драгоценности своей дочери в день ее свадьбы. Они передаются по женской линии из поколения в поколение. Отец Ямала преподнес их своей жене, а он — мне. Теперь сапфиры твои, Индия.
— Мама! — охнула Индия. — Неужели ты так просто с ними расстаешься?
— Они всегда предназначались тебе, — рассмеялась Жасмин. — Кроме того, куда их надевать здесь, в Гленкирке? Мы живем просто и уединенно, никуда не ездим. Что им зря валяться в футлярах? Пусть красуются на тебе. Может, граф повезет тебя ко двору, и твои украшения ослепят всех завистников.
— Будет забавно приехать ко двору в качестве графини Окстон, — заметила Индия. — Надеюсь, однако, граф предпочитает провинцию. Я не доверю воспитание своих детей нянькам.
Жасмин от всей души согласилась с дочерью.
На следующий день со всех окрестных деревень собрались швеи и портнихи, чтобы приготовить приданое для Индии. Она терпеливо выносила примерки, часами выстаивая перед зеркалом, выбирала самые дорогие и красивые ткани из кладовых замка: бархат, парчу и шелка всех цветов и оттенков. Фижмы вышли из моды, а взамен благородной даме полагалось иметь не менее дюжины нижних юбок из отороченного кружевом батиста и мягкой белой фланели. Те же, что выглядывали в разрез верхней юбки, шились из шелка и парчи. К нарядам также требовались сорочки, простые или тоже отделанные кружевом, с глубоким треугольным вырезом, который завязывался атласными лентами. Индия также настояла на дюжине пар шелковых панталон и такого же количества коротких рубашек. Две дюжины ночных сорочек из тончайшего батиста были искусно расшиты и также отделаны кружевами.
— Боюсь, мне не из чего будет делать приданое, — жаловалась Фортейн, завистливо рассматривая расшитые золотом и жемчугом корсажи и юбки, подбитые мехом плащи и накидки, кожаные сапожки и туфельки с серебряными пряжками. Даже пуговицы были из слоновой кости, рога и драгоценных камней. Гленкирки ничего не жалели для дочери — ни гребней, усаженных алмазами, ни батистовых платочков, ни изысканных тканей, ни мехов. Не были забыты ни изящные веера, ни раскрашенные маски.
Герцогиня собрала украшения, подаренные ей вторым мужем, Роуэном Линдли. Фамильные драгоценности она отложила для будущей жены сына, а остальные поделила между дочерьми. Темноволосой Индии шли рубины и сапфиры, рыженькая Фортейн предпочла алмазам изумруды.
На повозки складывались бесчисленные резные сундуки с вышитым постельным бельем, перинами, подушками и покрывалами, с драпировками из той же материи. В других хранилось серебро: подсвечники, канделябры, солонки, кубки, чаши с золотыми инкрустациями, флорентийские вилки, ножи и ложки с костяными ручками. Служанки тщательно заворачивали каждую фарфоровую супницу, тарелку и чашку. Дни летели так быстро, что Индия даже немного отвлеклась от своего горя.
— Она так и не простит меня, дорогая Жасмин, верно? — грустно спросил как-то герцог.
Жасмин покачала головой.
— Нет, Джемми, и не тебе винить ее за это. Думаешь, выйдя замуж, она забудет о своей потере? — Герцогиня нежно погладила супруга по обветренной щеке. — Я люблю тебя, Джемми, но согласна с дочерью в одном: ты иногда бываешь чудовищно жесток. Даже я не знаю, где наш внук. Тебе следовало бы поделиться со мной, чтобы и я могла убедиться в его благополучии и здравии. В таких вещах мужской глаз далеко не так зорок, как женский. Мне необходимо убедиться, что дом этой женщины действительно чист и действительно ли та, которой ты доверил малыша, добра и мягкосердечна или попросту злобная ведьма. Индия утверждает, что мальчик рожден в законном браке, и я ей верю. Наш внук не может воспитываться безымянным и в безвестности.
Джеймс вздохнул. Он тайком от жены несколько раз ездил навестить ребенка, жившего в самой отдаленной части поместья. Жена арендатора, видя такой интерес к ее воспитаннику, считала, что он незаконный сын герцога. Джеймс Лесли не пытался ее разубедить. Роуэн рос здоровым и крепким, синие глаза с любопытством глядели на окружающий мир, темные волосики завивались крупными кольцами.
— Как только Индия благополучно доберется до Англии, — пообещал Гленкирк, — я открою тебе, где парнишка. Слишком хорошо я знаю тебя, дорогая Жасмин: ты не успокоишься, пока не добьешься своего.
Он поймал ее руку, ласкавшую его щеку, и поцеловал.
