хорошо - морда ухмылялась. Вся морда! К слову сказать, Васильич не всегда был такой неряхой: если он так безобразно выглядит, значит, ночевал не дома, а у какой-нибудь пьющей 'прихехешницы'. - Здорово, принимай гостей, ядреня-феня, чего стоишь? На, держи, - он подал мне две литровые бутылки какого-то желтоватого пойла, я слегка глянул на этикетки - вискине виски, но что-то крепкое, в уголке наклейки отпечатано 420. Васильич и приятель его скинули свою обувь, надев услужливо мною поданные тапки (остатки от семейной моей жизни), и прошли на кухню. Понятное дело, сели за стол. А где закуска? Заедать чем? - Васильич, у меня ведь нет ничего, кроме краюхи засохшего хлеба. Ты же знаешь: развод, то да се, не до еды. - А у нас есть. Он вытащил из кармана грязных и вонючих своих штанов кулек из мятой газеты, в котором виднелись с десяток худых килек. От одного вида этих килек, несмотря на голод, меня неожиданно замутило. Героическим усилием воли я выдержал вид этой закуски и обратил, наконец, внимание на спутника Егория. Был это мужчина высокий и стройный, довольно молод, ну, лет 35-40, чернявый и симпатичный, такие бабам нравятся. Представился он с солидной долей высокомерия, но после выпивки, как я предполагал, он будет и сговорчивей, и попроще: - Авербух. Лев Михайлович. Работаю в прокуратуре в информационном отделе, с компьютерами. - Криницин Иван, можно просто - Ваня. Временно безработный. - Да ладно, с работой все устроим, организуем фирму, Лева поможет, сейчас все обговорим,- зачастил Васильич. На ухо он незаметно от Левы мне шепнул: 'Человек нужный. Я договорился вчерне, что он поможет с получением информации с сервера прокуратуры на твой компьютер, технические вопросы с компьютерами знает, как Бог. Свой человек'. Лева и действительно после трех стопок принесенного пойла показался мне своим в доску: вопрос с получением так нужной нам информации будет решен без проблем, необходимые сведения он будет сообщать на мой электронный адрес. Меня интересовал вопрос только с моей юридической подготовкой, но Егорий так и вообще считал меня даже излишне подготовленным, а Лева снисходительно заметил, что если бы все штатные сотрудники прокуратуры были юридически подготовленными, то преступности в городе не было бы, точно. Ну, а что касается частных детективов с их делами: слежкой за изменяющими друг другу супругами - тут дело техники, никакого тут юридического образования не потребуется. Они меня успокоили оба, что помощь мне с их стороны будет обеспечена. Пьянка продолжалась до упора, пока все принесенное не было выпито. Егорий, было, рванул в магазин для продолжения, но я так устал и опьянел, что приятели решили оставить меня отдыхать до завтра, но завтра не получилось: еще с вечера позвонила мама, Евгения Александровна, и сообщила мне пренеприятную новость умерла ли, сгорела ли ее тетка в деревне Выселки, надо ехать. Я был до такой степени пьян, а мама это хорошо поняла, что сказала: позвонит утром после того, как я просплюсь. Наутро я и действительно ничего почти не помнил. Вот набрались! Мамин звонок меня и разбудил. Хоть и на похмельную голову, но я все же (с трудом!) суть понял. Мама горько сожалела о гибели любимой тетушки, но сама поехать не могла. Я ее понимал: у мамы на пыльцу луговых и полевых цветов развивалась совершенно жуткая аллергическая реакция, и ехать ей в сельскую местность в летнее жаркое время было смерти подобно. Пошатываясь и зажмурив глаза от резчайшей боли в затылке, отыскал оставленный еще Людмилой индийский аспирин, растворил в стакане с холодной водой из-под крана три таблетки. Выпил - полегчало. Спасибо братской Индии! Опять звонок: на этот раз звонил Егорий: - Жив? Тогда лети ко мне с документами, срочно. Обещали все формальности утрясти за пару дней. Это рекордно, шеф! Он хохотнул при упоминании слова 'шеф', я, вроде, и действительно - глава детективного агенства, а, значит, шеф. Удивительное дело, но голос у Васильича звучал убедительно, это был голос протрезвевшего человека. Я сообщил ему о звонке мамы и необходимости ехать в село Ильинское, на похороны маминой тетки. По пути обещал заехать к нему, в его 'часовню'. Потому как я становлюсь детективом, собрал сумку с набором 'мастера плаща и кинжала', а из этого набора у меня был баллончик с парализующим газом и подаренный еще дедом фотоаппарат Nikon, к нему я прикупил в свое время классный объектив, за 50-100 метров я мог отснять изумительные по качеству фотоснимки. Вообще, что здесь, в этой квартире, моего? От Людмилы остались пара домашних тапок и упаковка индийского аспирина, а вот от деда мне достались квартира, фотоаппарат, библиотека, это он подарил мне перед смертью компьютер, ну, наконец, гараж во дворе дома с автомобилем 'Победа'. Это ничего, что автомобиль старенький, мотор у него волговский, за машиной дед смотрел, как за женой. Ах, опять - жена. Как я смотрел, так бы не смотреть! Нет, дед берег авто пуще зеницы ока. Вот, так правильно! Все, дверь закрыл, спустился к гаражу; я хвалился 'Победой' и правильно сделал, завелась с первого раза, по пути надо бы только заправиться: путь хоть и недальний, но дорога - есть дорога. Не удержался - заскочил в кафе в ста метрах от больницы, была когда-то вонючая забегаловка - теперь это вполне комфортное кафе (что время и рыночные реформы творят с помещением!): пол блестит чистотой, а запах (запах!, а не вонь, как когда-то) изумительного кофе сразила меня окончательно, и я с удовольствием заглотил пару чашек с громадными бутербродами. Все, теперь я трезв и здоров! Егорий Васильевич работал на территории небольшой по городским меркам больницы на ставку судебно-медицинского эксперта и на полставки патологоанатома. Обслуживал он и эту больничку, и прилегающий к ней район. Ему давно уж предлагали перейти на базу областного бюро судмедэкспертизы, но он отговаривался: здесь он был полноправным хозяином, здесь можно было ему до неприличия 'надраться', предаться оргиям, а там, в областном бюро, поди, не разбежишься. Помещение отделения старое, если не сказать задрипанное, когда-то до революции оно, наверно, было модерновым, но сейчас : Несколько окон заколочены досками - горбылем каким-то, фундамент вот-вот разрушится окончательно, крыша просела. Внутренние помещения включали в себя гистологическую лабораторию, кабинет Егория (здесь он, собственно, и проводил свои оргии), секционную для вскрытий мертвецов, холодильную камеру. Проходя мимо лаборатории, я не преминул заглянуть к лаборантке Леночке. Как-то по пьяной лавочке меня угораздило с ней полюбезничать; что мы с ней вытворяли в ее лаборатории, я не осмелюсь описать и на бумаге. После той бурной случайной любви мне было дурно и стыдно перед женой. Но теперь-то я холост! Я ущипнул за ягодичку Леночку Макрутину, та встрепенулась. Нет-нет, только не сейчас, сделал я ей предостерегающий жест. Рот у нее был великоват, да и вообще лицо не особенно красивое, но ножки! - ножки божественные. Да, после возвращения из Ильинского надо бы повторить то, чем мы тогда с ней занимались. Васильич 'отдыхал': это было заметно по его уже покрасневшей физиономии и по блестевшим - свиного вида - глазкам. - Здорово, старик! Вот тебе мои документы, все, кроме, естественно, водительских прав. Здесь есть даже справка из психдиспансера.
- А эту справочку, как раз, и нужно. Тебе ведь какой-никакой наган понадобится. Егорий заржал. -Пока возьми себе хотя бы рогатку, что ли. - Я уже собрался, было, уходить, но Васильич ухватил меня за рукав: - Так, Ваня, надо бы одно дельце обстряпать. Это к тебе уже поручение, как к детективу. Случай состоит в том, что я месяц назад освидетельствовал одну девицу. Ее изнасиловали четверо молодых засранцев. Сами из себя ничего не представляют, студенты, ядрена вошь. А вот отцы у них мужики серьезные. Надо выручать ребят, понятно - небесплатно. Тебе поручение - обговорить с девицей все вопросы, может, она согласится за энную сумму отказаться от своих показаний? Нам, как посредникам, тоже перепадет немало. Вопрос ясен? А живет она, кстати, в Ильинском. Там эти хлюсты отдыхали с удочками на бережке, а во время, значит, отдыха, провели свою операцию с девицей. Как? Справишься? Уговори - ты это умеешь. И Васильич передал мне записанный на бумажке адрес девицы в Ильинском. - Поручение твое - гадость. Скажу тебе с полной на то откровенностью - не по душе мне это задание, но деньги нужны крайне. Ладно, в конце концов, какое мне дело согласится, так согласится, а на нет - и суда нет. Я сунул в карман бумажку и отправился к своему 'лимузину'.
*** Пока 'калякал' с Егорием, время незаметно пролетело - уже двенадцать. Ехал не ходко-не медленно по ровному шоссе к Ильинскому. Село это мне знакомо давно, жил там мой дальний родственник - Петр Николаевич Варенцов, просто дядя Петя. Жену вот его, годами дяди Пети помоложе, я как-то не мог называть, скажем, тетя Нюра, звал я ее просто - Нюра. Люди это замечательные. Сын у них где-то на Севере работает, они вдвоем так и жили - не тужили. Дядя Петя большой специалист по кладке печей, с особенной любовью относится он к баням. Вот и у него баня в Ильинском - всем баням баня. Нюра женщина тихая и скромная, даже удивление меня брало неоднократно, когда я за Нюрой наблюдал: никогда она ничего лишнего никому не скажет, соседки к ней шли и за советом, и с новостями сельскими. Все новости и кляузы мозг Нюры впитывал, но дальше эти сведения от нее не уходили. Я любил с ней за грибами ходить, места она знала грибные: замечательные то были места. Мысли мои опять на Людмилу мою, было, переключились - наваждение какое! Но все опять заслонили события последнего дня - о моей будущей работе - смешно подумать! - детективом. Хотя, рассуждая логически, я не так уж и плох. Я даже глянул на себя в зеркало заднего вида: лицо приятное какое, глаза красивые и внимательные, под глазами вот только круги темные, так и опять же - от переживаний, круги эти только
