тобой хорошо. - Дуська напряженно слушала мой пьяный треп, потом, не выдержав, видимо, алкогольного духа, со всего размаху шлепнула меня по физиономии передней лапой и фыркнула, а потом попыталась ухватить меня зубами за нос, я вовремя отдернул голову и выпустил, наконец, ее на пол. Кошка стремглав кинулась к любимым своим кактусам на подоконнике. Ну, и беги! Все равно на ночь приползешь под одеяло к своему хозяину и будешь нюхать все его запахи. А куда тебе деваться!? Я повалился в постель и почти тотчас уснул, едва успев прикрыться пледом. Мне опять снились кошмары, и самый кошмарный из них - Людмила: на сей раз она молчала, только показывала на меня длинным ухоженным пальцем и усмехалась змеиной своей усмешкой. Ну, и стерва же, прости Господи! Хоть бы на одну только ноченьку оставила она меня в покое!
Вы когда-нибудь слышали, как храпят кошки? Или, быть может, Ваши кошки не храпят? Нет? Дуська храпела у меня подмышкой так, что я невольно вспомнил, как с юмором мне рассказывала о моем родственнике - Петре Николаевиче Варенцове - его жена Нюра: 'Петухи среди ночи с перепугу на другом конце села просыпаются, когда после бани да рюмки водки храпит мой благоверный'. Я вытащил Дуську из-под себя и переложил на другую сторону постели, а она даже глаза не открыла, так же спала, хвостом только мордочку прикрыла. Но храпеть перестала. Сейчас она встанет, как услышит, что я открываю холодильник. Я открыл и выпил с жадностью поллитровую бутылку кефира. Полезно, знаете, утро начинать с кефира. А Дуська уже здесь. На, получи свою еду. Так, что меня ждет сегодня? Во-первых, навестить Илью Семеновича, если, конечно, мне позволят с ним контакт эскулапы. Во-вторых, встретиться с Егорием для обсуждения версий кражи злополучной и загадочной золотой пластины Аллесов. Наконец, Егорий уговаривал меня испытать судьбу в казино: денег оставалось мало, а так любимое мною число тринадцать до сих пор еще не приносило мне удачу. Это необходимо исправлять. Да и вообще, в казино, чьим владельцем был упомянутый Степан Кротов по кличке Крот, меня давно тянуло заглянуть. Посмотрел на часы - десять утра, можно и к Егорию отправляться. Но я опоздал: прозвенел дверной звонок; я открыл - на пороге Егорий. Он был все так же тучен, но зато бледен. Медленно, не сгибаясь, будто нес что-то драгоценное, легко бьющееся, вплыл он в квартиру, а вместе с ним вплыл жуткий запах. Неописуемое страдание было написано на его физиономии. -Что случилось, Егорий,- спросил я его настороженно, зажимая нос. Воняло кошмарно, причем, все больше и больше. -Знаешь, шел сейчас на работу, хорошо мне было, захотел пукнуть, ну, и - пукнул. Иду это я, а сам чувствую, что и заднице тепло и сыро, да и ногам уже влажно, но я этому значения сразу не придал. Потом чувствую, что вроде как вонько мне стало, а штаны мои к телу прилипли. Я под мудями пощупал, никак, думаю, обосрался, руку понюхал - точно! Да что за напасть! Это же хорошо, что с твоим домом рядом оказался. -Так мойся иди, Васильич. Хочешь, чтобы я тебя подмыл туалетной водой французской? Так нет у меня французской. Под душем мойся. - Дуська первой не выдержала такой вони и удрала в соседнюю комнату. Господи, и вправду - напасть! Пока Егорий мылся, я приготовил глазунью на кухне, рассчитывая и на моего приятеля. Он вышел, обернутый вокруг необъятной задницы, банным моим полотенцем. Ну, это наглость, но я смолчал - гость все же, хоть и засраный. -Вань, мне ведь сейчас на суд идти, выступать буду в качестве эксперта, штаны какие мне не дашь ли? -Да какие штаны? Побойся Бога: тебе ведь какой размер надо? А у меня на два меньше. - Наконец, пришли к мнению, что он оденет мои джинсы; если их разрезать сзади - под пиджаком разреза не видать, а низы можно и обрезать - это даже модно. Вот вы, возможно, думаете, что это - анекдот? Ошибаетесь, это - истинная правда! С Васильичем в студенческие годы и не такое бывало, но я оставлю рассказы о его беспутной студенческой жизни на потом. Прежде чем сесть за один стол с Васильичем, я осмотрел его с ног до головы критически: выглядел прилично, но под его пиджак заглядывать я бы никому не рекомендовал. Хорошо хотя бы, что вони от него нет. Может ведь хорошо выглядеть, когда захочет! -Садись, Егорий - горе луковое! - Он не отказывался, он вообще никогда не отказывался от еды, но особенно от угощения. - Ты ешь да думай, что мне делать с клиентами и проклятой их пластиной. Что думаешь по этому поводу? - Перед визитом к отцу я сообщил Попову о загадочной краже. -Вань, ты все, что можно, узнай у Ильи Семеновича. Откуда вообще кто-то посторонний узнал о пластине золотой, что у Ильи Семеновича хранилась? Это либо родственник его, Илье неизвестный, либо посторонний, но осведомленный о ней. Кроме того, несомненно, что в той пластине - ключ к чему-то дорогому. Направление поисков, что ты выбрал, правильное. Будем действовать! - Мы поели, и я подвез его к зданию суда, а сам не спеша поехал к городской больнице, где лечился теперь Илья Семенович. Я не думал, что теперь, после уже совершившейся кражи, его жизни вообще что-то угрожает. Так и было: он лечился и, как видно, довольно успешно. По крайней мере, врачи беспрепятственно разрешили мне свидание с ним. Я давно не был в больницах и, ожидая увидеть в кардиологическом отделении грязь и беспорядок, был приятно удивлен обратным: чистота идеальная, тишина в отделении. Медсестры находились лишь на своих постах, никаких болтающихся бездельников. В противоположном от меня конце отделения мелькнул силуэт доктора, женщины; что-то показалось в стройности ее фигуры знакомым, но я тут же забыл об этом за своими делами, так как нужная мне палата вот она - номер тринадцать. Ну, надо же! - это число везде меня преследует. Положительно, должно же мне когда-нибудь повезти. В палате стояли три койки, и все были заняты. -Здравствуйте! Мне бы больного Аллес Илью Семеновича увидеть: - Худой небритый мужчина на ближайшей от меня койке пальцем указал на Илью Семеновича. Тот лежал на койке у окна. -Здравствуйте, Илья Семенович! Меня зовут Иван Андреевич Криницин, я пришел к Вам после разговора с Вашей супругой - Лидией Павловной, по поводу известного и неприятного для Вас случая. Можно мне с Вами пообщаться? -Здравствуйте, Иван Андреевич! - Он довольно долго изучающе на меня смотрел, с недоверием. Мужчина он был видный, а в молодости, видимо, и совсем красавец. Сейчас седина крепко ему голову испепелила, а глаза ярко-голубые смотрели по-молодому. Пожилой, конечно, но орел! - А Вы, значит, сынок Андрею Петровичу будете? Переживал он за Вас всегда, тяжело ему Ваше к нему равнодушие. Ну, так, по поводу, значит, кражи: Собственно, Вам все, видимо, рассказала жена моя. Что добавить? Вы спрашивайте, а я буду отвечать. -Вы, Илья Семенович, расскажите мне, как вещица эта золотая к Вам попала, рассказывала ли Вам что-то бабушка Ваша покойная? Да нет ли у Вас родственников каких, скажем, в той же Германии (Это меня уже осенило: умные все знают, а дилетантов осеняет.)? -Бабушка: Родственники: Бабушка моя из немецкого рода, приехавшего в Россию еще во времена Екатерины, обосновались они на землях Кубани. Занимались, в основном, сельским хозяйством, скот выращивали, позднее - виноделием увлеклись. Небедные были люди. Прадед, тот в самом начале первой мировой войны, опасаясь, видимо, притеснений со стороны русского населения, съехал в Германию с некоторыми домочадцами, пытался отсидеться в Германии на время войны, а затем вернуться. Бабушка моя была уже замужем, ее семья так и осталась в России, как выяснилось навсегда. Прадед в Россию не вернулся, умер в Германии. Вот, собственно, и все. Вещица эта, как Вы ее называете, бабушке досталась от отца, моего прадеда, перед отъездом он ей много чего оставил, но революция, войны, голодные годы почти все 'съели'. В начале последней войны нас всех, в том числе и бабушку, и мою мать, и нас, детей, - сослали в Казахстан; в этот город мы приехали уже десять лет тому назад. Что Вас еще может интересовать? Почему мы решили дело это поручить Вам? Меня, честно скажу, не прельщают контакты с милицией. Они все равно ничего не найдут, меня вопрос интересует, кому и зачем пластина эта понадобилась? Что упало, то пропало. Нет, только интерес, не более того. А Вы человек молодой, и, судя по Вашему отцу, человек, видимо, увлекающийся. Поработайте, может быть, мы о чем-то интересном узнаем, например, из истории появления (теперь уже украденных!) вещей. Ну, а если и ничего не узнаете - мы на Вас в обиде не будем. - Такой вот вышел разговор. -Какую фамилию носил Ваш прадед? - Вы хотя бы это знаете? И еще, Вас, значит, не столько возврат украденных вещей интересует, сколько история Вашей семьи и история происхождения той пластинки? Я правильно Вас понял, Илья Семенович? -Будет приятно, если вещи найдутся, но в основном - Вы правильно меня поняли. Что же касается прадеда, то он носил фамилию Губер. Генрих Губер, - уточнил он напоследок нашего разговора. -Посетителей попрошу оставить больных. - Я не видел женщину, произнесшую эти слова, голос: Голос! Я узнал бы его из тысячи похожих: грудной, глубокий, бархатный голос, ласкающий слух. Голову повернул в ее сторону и обмер! Глаза только и увидел. Люди без воображения назвали бы ее глаза как-нибудь, большими и светло-карими, например. Нет, у нее были крупные миндалевидные янтарные глаза. Я знал, что даже в гневе эти глаза не могли излучать ничего иного, кроме как - ласки и нежности. Добрый свет из них так и струился! Господа, мир тесен! Знал ведь, что Эдита Лик после окончания медицинского института уехала из нашего города, замужем, ее уже столько лет здесь не было, и вдруг - вот они, ее глаза напротив, она: В мечтах последних дней я так хотел увидеть ее, так много хотелось сказать ей, а увидел - и все из головы вылетело, едва и выдавить мог чуть слышно: - Привет, Эдита, - и все смотрел и смотрел на нее, не отрываясь и не мигая. Как остолбенел, знаете. -Привет, - она с улыбкой ко мне подошла радостной, выдержки у нее было куда больше, чем у меня. Мужики - они
