– Что им глаза? – угрюмо сказал Передонов, – им не надо смотреть.
Все хохотали, а Передонов оставался угрюм и молчалив. Ему казалось, что ослепленные фигуры кривляются, ухмыляются и подмигивают ему зияющими дырками в своих глазах.
“Может быть, – думал Передонов, – они теперь изловчились носом смотреть”.
Как почти всегда, ему не везло, и на лицах у королей, дам и валетов чудилось ему выражение насмешки и злобы; пиковая дама даже зубами скрипела, очевидно, злобясь на то, что ее ослепили. Наконец, после одного крупного ремиза, Передонов схватил колоду карт и с яростью принялся рвать ее в клочья. Гости хохотали. Варвара, ухмыляясь, говорила:
– Уж он у меня всегда такой, – выпьет, да и начнет чудить.
– С пьяных глаз, значит? – язвительно сказала Преполовенская. – Слышите, Ардальон Борисыч, как ваша сестрица о вас понимает.
Варвара покраснела и сказала сердито:
– Что вы к словам цепляетесь?
Преполовенская улыбалась и молчала.
Взамен разорванной взяли новую колоду карт и продолжали игру.
Вдруг послышался грохот, – разбилось оконное стекло, камень упал на пол, близ стола, где сидел Передонов. Под окном слышен был тихий говор, смех, потом быстрый, удаляющийся топот. Все в переполохе вскочили с мест; женщины, как водится, завизжали. Подняли камень, рассматривали его испуганно, к окну никто не решался подойти, – сперва выслали на улицу Клавдию, и только тогда, когда она донесла, что на улице пусто, стали рассматривать разбитое стекло.
Володин сообразил, что это бросили камень гимназисты. Догадка показалась правдоподобною, и все значительно поглядели на Передонова. Передонов хмурился и бормотал что-то невнятное. Гости заговорили о том, какие дерзкие и распущенные есть мальчишки.
Были же это, конечно, не гимназисты, а слесарята.
– Это директор подговорил гимназистов, – вдруг заявил Передонов, – он ко мне все придирается, не знает, чем доехать, так вот придумал.
– Эку штуку вывез! – с хохотом закричал Рутилов.
Все захохотали, только Грушина сказала:
– А что вы думаете, он – такой ядовитый человек, от него все можно ожидать. Он не сам, он сторонкой, через сыновей шепнет.
– Это ничего, что аристократы, – обиженным голосом заблеял Володин, – от аристократов всего можно ждать.
Многие из гостей подумали, что, пожалуй, и правда, и перестали смеяться.
– Незадача тебе на стекло, Ардальон Борисыч, – сказал Рутилов, – то очки разбили, то окно высадили.
Это возбудило новый приступ смеха. – Стекла бьют – долго жить, – со сдержанною улыбкою сказала Преполовенская.
Когда Передонов и Варвара собрались спать, Передокову казалось, что у Варвары что-то злое на уме; он отобрал от нее ножи и вилки и спрятал их под постель. Он лепетал коснеющим языком:
– Я тебя знаю: ты, как только за меня замуж выйдешь, так на меня и донесешь, чтобы от меня отделаться. Будешь пенсию получать, а меня в Петропавловке на мельнице смелют.
Ночью Передонов бредил. Неясные, страшные ходили бесшумно фигуры, короли, валеты, помахивая своими палицами. Они шептались, старались спрятаться от Передонова и тихонько лезли к нему под подушку. Но скоро они сделались смелее и заходили, забегали, завозились вокруг Передонова повсюду, по полу, по кровати, по подушкам. Они шушукались, дразнили Передонова, казали ему языки, корчили перед ним страшные рожи, безобразно растягивали рты. Передонов видел, что они все – маленькие и проказливые, что они его не убьют, а только издеваются над ним, предвещая недоброе. Но ему было страшно, – он то бормотал какие-то заклинания, отрывки слышанных им в детстве заговоров, то принимался бранить их и гнать их от себя, махал руками и кричал сиплым голосом.
Варвара проснулась и сердито спросила:
– Что ты орешь, Ардальон Борисыч? спать не даешь.
– Пиковая дама все ко мне лезет, в тиковом капоте, – пробормотал Передонов.
Варвара встала и, ворча и чертыхаясь, принялась отпаивать Передонова какими-то каплями.
В местном губернском листке появилась статейка о том, будто бы в нашем городе некая госпожа К. сечет живущих у нее на квартире маленьких гимназистов, сыновей лучших местных дворянских семей. Нотариус Гудаевский носился с этим известием по всему городу и негодовал.
И разные другие нелепые слухи ходили по городу о здешней гимназии: говорили о переодетой гимназистом барышне, потом имя Пыльникова стали понемногу соединять с Людмилиным. Товарищи начали дразнить Сашу любовью к Людмиле. Сперва он легко относился к этим шуточкам, потом начал по временам вспыхивать и заступаться за Людмилу, уверяя, что ничего такого не было и нет.
И от этого ему стыдно стало ходить к Людмиле, но и сильнее тянуло пойти: смешанные, жгучие чувства стыда и влечения волновали его и туманно-страстными видениями наполняли его воображение.
XXI
В воскресенье, когда Передонов и Варвара завтракали, в переднюю кто-то вошел. Варвара, крадучись по привычке, подошла к двери и взглянула в нее. Так же тихонько вернувшись к столу, она прошептала:
– Почтальон. Надо ему водки дать, – опять письмо принес.
Передонов молча кивнул головою, – что ж, ему не жалко рюмки водки. Варвара крикнула:
– Почтальон, иди сюда!
Письмоносец вошел в горницу. Он рылся в сумке и притворялся, что ищет письмо. Варвара налила в большую рюмку водки и отрезала кусок пирога. Письмоносец посматривал на ее действия с вожделением. Меж тем Передонов все думал, на кого похож почтарь. Наконец он вспомнил, – это же ведь тот рыжий, прыщеватый хлап, что недавно подвел его под такой крупный ремиз.
“Опять, пожалуй, подведет”, – тоскливо подумал Передонов и показал письмоносцу кукиш в кармане.
Рыжий хлап подал письмо Варваре.
– Вам-с, – почтительно сказал он, поблагодарил за водку, выпил, крякнул, захватил пирог и вышел.
Варвара повертела в руках письмо и, не распечатывая, протянула его Передонову.
– На, прочти; кажется, опять от княгини, – сказала она, ухмыляясь, – расписалась, а толку мало. Чем писать, дала бы место.
У Передонова задрожали руки. Он разорвал оболочку и быстро прочел письмо. Потом вскочил с места, замахал письмом и завопил:
– Ура! три инспекторских места, любое можно выбирать. Ура, Варвара, наша взяла!
Он заплясал и закружился по горнице. С неподвижно-красным лицом и с тупыми глазами он казался странно-большою, заведенною в пляс куклою. Варвара ухмылялась и радостно глядела на него. Он крикнул:
– Ну, теперь решено, Варвара, – венчаемся.
Он схватил Варвару за плечи и принялся вертеть ее вокруг стола, топоча ногами.
– Русскую, Варвара! – закричал он.
Варвара подбоченилась и поплыла, Передонов плясал перед нею вприсядку.
Вошел Володин и радостно заблеял:
– Будущий инспектор трепака откалывает!
– Пляши, Павлушка! – закричал Передонов.
Клавдия выглядывала из-за двери. Володин крикнул ей, хохоча и ломаясь:
– Пляши, Клавдюша, и ты! Все вместе. Распотешим будущего инспектора!
Клавдия завизжала и поплыла, пошевеливая плечами. Володин лихо завертелся перед нею, – приседал, повертывался, подскакивал, хлопал в ладоши. Особенно лихо выходило у него, когда он подымал колено и
