В лагерь они вошли вечером. Сумерки прятались в близком лесу, в лугах уже начал выползать туман. Кристобаль сбросил палатки и басовито рявкнул. Их сразу окружили лагерные пацаны:
- А вы откуда?
- А куда дальше?
- А собаку как зовут?
И кто-то уже узнал Пашку и вопил радостно и удивленно:
- Пашуга, ты ли это?
Путешественники разбрелись, побросав рюкзаки на песочной дорожке. Пропыленные, усталые, они бродили по лагерю. Пионеры сопровождали их шумной толпой, но Олеги среди них почему-то не было.
За ним уже помчался кто-то к корпусу седьмого отряда...
- А хороший лагерь, - удивленно сказал Славик Пашке.
- Я тебе говорил! - отозвался Пашка с гордостью.
Взрослые в лагере будто вымерли: незнакомые туристы с собакой бродили по территории, разбросав где попало рюкзаки, вокруг них носились, нарушая тишину и порядок, подопечные пионеры, но никто из взрослых не вмешивался, не успокаивал, не запрещал... Замечательный это был лагерь!
Пашку окружили мальчишки из старшего отряда, прошлогодние товарищи, они хлопали его по плечу, вспоминали приключения прошлого лета, какого-то Кикопотама, что, завернувшись в простыню, полез пугать девчонок и был пойман и заперт до утра в кладовку... А тут и сам Кикопотам прибежал с баскетбольной площадки и завопил:
- Где Пашуга?!
А вслед за ним примчался запыхавшийся гонец и доложил, что в корпусе Олеги нет.
Его не было в клубе. В столовой и в библиотеке его тоже не было. Его не было нигде...
- Может, кино глядит? - сказал щербатый мальчишка, а инструктор Саня уже поднялся и надевал рюкзак.
- Саня! - крикнул Славик. - Мы сейчас! Мы бегом!
И они с Пашкой побежали к зеленой эстраде на берегу реки, где восторженная малышня, раскрыв рты, смотрела на экран.
Изображение было бледным, неясным - светел был вечер и солнце никак не уходило за кромку леса, а киномеханик торопился поскорее закончить работу и заняться своими делами. Он путал части, ронял коробки и ругал кинопроектор дураком.
- Владимир Яковлевич! - крикнул ему Пашка. - Остановите на минутку!
- Еще чего! - возмутился киномеханик. - Некогда мне!
Славик с Кристобалем выскочили на эстраду и оказались в луче кинопроектора. Тени их четко отпечатались на экране, и главный герой испуганно спрятался за Славикову спину.
- Здесь есть Олег Манаков? Из седьмого отряда? - спросил Славик громко, хотя уже было ясно: Олеги тут нет.
Зрители взвыли, кто-то с наслаждением засвистел.
- А ну слезь оттудова! - потребовал киномеханик, выключив аппаратуру. - Сам слезь, а то рассержусь сейчас ужасно!
Но Славик не слез.
- Люди! - сказал он. - Человека надо найти, очень надо!..
- Кого?
- Этого Олега Манакова, что ли? - зашумели в рядах.
- Так в корпусе он, наверно...
- Да нет его нигде! - сказал Славик.
- А в туалете не искали? - съехидничал кто-то из последнего ряда.
- Может, на берегу он? - подсказали из первого ряда. - Вы сбегайте, это рядом...
- Некогда. Уходим мы...
- А давайте покричим! - предложила девочка с бантиком. - Нас же много - громко будет, он и услышит!..
- Кого кричать-то? - деловито поинтересовались из последнего ряда.
- Манакова Олега, - объяснили ему.
- Ну лады... - вздохнул киномеханик. - Кричать так кричать...
- Три-четыре! - махнула рукой девочка с бантиком. - О-лег! Ма-на-ков!
- О-лег Ма-на-ков! - закричали малыши вразнобой, а потом все дружней и ясней.
Но никто не отозвался.
Они крикнули еще несколько раз и замолчали. Было тихо. В этой теплой вечерней тишине поскрипывали сосны. С них чуть слышно облетали старые иголки. Спокойно шелестел волной береговой ветер, а больше ничего не было - никто не отозвался...
- Рыжий такой? - задал Славику вопрос долговязый мальчик. - Я его час назад за территорией видал...
- Далеко?
Мальчишка почесал нос.
- Не очень... Я сейчас сбегаю...
С ним умчались еще трое.
- Айда, на берегу поищем, - позвал своих щербатый малыш.
- Надо еще на остановку сгонять, - сказали в пустеющих рядах. - Он часто там торчит, ждет кого-то...
И через минуту у эстрады никого не осталось. Только Славик, Пашка и Кристобаль. Ну и киномеханик, разумеется.
- Сорвали мероприятие? - грозно спросил он, включил кинопроектор и громко запел 'Вдоль по Питерской'... Единственным, кто смотрел на экран, был Кристобаль. Он наблюдал за героями внимательно и неодобрительно и, когда они делали резкие движения, предупреждающе рычал.
А по лагерю звенело:
- Олег Манаков, ау!
За территорией, в потемневшем лесу, раздавались голоса мальчишек старшего отряда:
- О-ле-е-ег! А-а-а-у!
Стало уже темно.
- Он просто спрятался! - сердито сказал Пашка. - Это он назло!
- Глупости! - не согласился Славик.
- Ты его не знаешь, - пробормотал старший брат. - Ну и пусть...
- О-ле-е-ег! - звенело со всех сторон вдали и вблизи. Голоса перекликались, отвечали друг другу, снова расходились, а в сумраке неба уже загорались первые созвездья.
- С ума все посходили... - недоумевающе бормотал киномеханик. - Такой фильм не глядят!..
- Ну и пусть прячется! - сказал вдруг Пашка. - Подумаешь, обидчивый какой!.. Пошли!
Но они не пошли. Они стояли и ждали до тех пор, пока к эстраде не подошел инструктор Саня и не сказал:
- Уходим, больше ждать нельзя.
Славик и Пашка побрели к своим рюкзакам. Группа уже ушла. Пашка поймал кого-то из знакомых.
- Скажи, чтоб не искали. Мы пошли.
И опять ночь сделала лес чужим и жутким. Славик и Пашка шагали по мягкой лесной дороге, запинаясь о вылезшие сосновые корни, а впереди, в темноте, невидимый и бесшумный, рыскал Кристобаль.
Все дальше они уходили от Олеги, все темнее становилось вокруг и тише, только гудели сосны. Они молчали, вышагивая в хвосте призрачной цепочки путешественников.
Где-то вдали, далеко за спиной, вдруг раздалось едва слышное тарахтение мотоцикла, оно приближалось, нарастало, а вместе с ним приближалась и нарастала хриплая разгульная песня:
Вдоль по Питерской!
Эх, да по Тверской-Ямской!
С колокольчиком!..
Мотоцикл пронесся во тьме в начало цепочки, и оттуда донеслось:
