как, прожив такую жизнь, выйти победителем? Сохранить достоинство. И талант. И чувство. Ахматова – великая женщина.
– Попробуй еще повести. Здесь неплохая дорога.
Я пересела на водительское место, продолжая думать о своем.
Страх, малодушие, погоня за сиюминутным счастьем – .такого полно в каждой жизни. А холодное, легкое, чистое – это для избранных. Я вдруг ощутила странное спокойствие, словно была причастна.
– Смотри, ты совсем не боишься, руля! – подбадривал меня Давид.
На обратном пути я несколько раз пробовала вести и убедилась, что научиться – задача выполнимая.
– В городе, конечно, совсем другое. Но поездим – привыкнешь.
У отеля, выйдя из машины, я столкнулась… с Галиной Васильевной. Директриса, как всегда разряженная в красное, внимательно посмотрела на меня, потом на «БМВ». Выражение лица у нее было как у глухонемой.
– Здравствуйте, – поздоровалась я.
Она еще раз пристально взглянула и неестественно быстро двинулась в глубь парка.
– Кто это? – спросил Давид.
– Аль Хабиб.
Глава 15
Какое это было чудесное путешествие! Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю: лучшие минуты жизни. И даже история с Аль Хабиб не омрачала их.
После Комарова мы отправились в Петербург и там долго катались по каналам, совершенно одни на маленьком катере. Побродили по Летнему саду, обедали в русском ресторане, где (Давид сказал, это единственное место) нам подавали запеченное мясо медведя. От шампанского на меня напал беспричинный смех, и я все норовила опять усесться за руль.
– Ну что, не можешь остановиться? – Давид растрепал мне волосы – видно ему тоже было весело.
А как хорошо после всех развлечений прийти в номер и остаться вдвоем!
Но все в этом мире имеет свойство кончаться. Первый раз в жизни мне не хотелось возвращаться домой. Правда, грела перспектива порулить.
В Москве лил дождь. Давид сразу уткнулся в какие-то бумаги, и я была даже рада возможности встать к плите. Вечером шофер привез сыновей, и мне вдруг показалось, что мы вообще никуда не ездили.
Через неделю меня пригласили в кабинет директрисы. Вежливо улыбаясь, она поинтересовалась моими успехами. Я поблагодарила.
– Сегодня отвезу в журнал вторую статью – «Опыт успеха на уроках развития речи».
– Я рада за вас, Марина. Вы творческий учитель, человек новой формации. Тем более мне грустно прощаться с вами.
– Прощаться? – не поняла я.
– В этом году вы выпускаете класс. А новый набрать не получается. Идут дети девяносто пятого, девяносто шестого годов. Кто тогда рожал?
– Что ж, в школе не будет первых классов?
– К сожалению, только один. Но работать в нем будет Валентина Петровна. О.на отличник просвещения, в школе сорок лет! Поймите, Марина, вы молодая, вам легче найти работу. У Валентины Петровны тяжелая ситуация в семье…
Прекрасная дама старательно подбирала слова. Видимо, люди Давида заодно вразумили и ее.
После уроков я поехала в «Школьную психологию». Редакция занимала две комнаты на втором этаже неприглядного здания довоенной постройки. Одна комната была заперта, а в другой сидела за компьютером бело-розовая Ольга Мальченко.
– Привезли статью? На дискете? Отлично! – Она приветливо улыбнулась. – А вас тут гонорар дожидается.
– Спасибо. – Я спрятала деньги в сумку. В прошлой жизни на них можно было бы устроить чаепитие и пригласить Изу – сумма была против ожиданий вполне приличной.
– Что вы так долго не приезжали? – спросила Ольга.
– В школе много дел. У меня ведь четвертый класс – выпускной.
– Вы с работы? Давайте кофе попьем. Как там у вас в школе? Какие новые веяния?
– Галина Васильевича рвется сотрудничать с лабораторией Рыдзинского. Мечтает превратить школу в экспериментальную площадку.
– Это, передайте, бесполезно. Борис Григорьевич пообщался с ней и говорит: «Сюда я больше не ездок!»
– Да я тоже там последние дни дорабатываю.
– Нашли что-то получше?
– Да нет. Ничего конкретного.
– А к нам не хотите?
