– Давид, – безвольно ответила я.
– Подогреть тебе котлетку?
И потекла жизнь, спокойная, умиротворяющая. Дети теперь относились ко мне совсем по-другому. Особенно, подражая Давиду, усердствовал Денис. Для мамы и Ирины я по-прежнему была маленькой девочкой: они трогательно оберегали меня от бытовых проблем, не будили по утрам, подкладывали лучшие кусочки. Я с удовольствием подчинялась, подолгу гуляла с ними, рассеянно слушала их разговоры, истории из жизни политиков и эстрадных звезд, вычитанные в журналах, и – думала о Давиде.
– Ты просто Наташа Ростова, – бросила как-то Ирина с добродушной насмешкой. – Помнишь, как она невестой ждала Андрея Болконского в Отрадном? «Его мне надо!» – я, помню, читала в школе и поразилась двусмысленности фразы.
– У голодной куме одно на уме, – усмехнулась мать. – Толстой небось такого и в мыслях не имел.
– Как знать, как знать, Юлечка! – наигранно улыбнулась Ирина. – И потом, за что ты меня осуждаешь? Не всем же так везло в жизни, как тебе!
Внутренне я с ней согласилась. Мама всегда любила только отца: до свадьбы, в браке, после смерти.
Раза три в неделю приезжал Георгий Николаевич и вез нас на водохранилище. Я понемногу училась управлять машиной и наконец (настал день!) просидела за рулем всю дорогу туда и обратно. В азарте решила поехать на рынок – попробовать вести в городе и, разворачиваясь на базарной площади, едва не задела черный, с тонированными стеклами джип. Дверца автомобиля распахнулась – оттуда выскочила быкообразная стриженая блондинка.
– Водить не умеешь, а туда же! – выругалась она.
Перепуганная, я забилась на заднее сиденье и молча просидела до самой дачи. А что было бы, задень я ее? В жизни больше за руль не сяду!
– А тебе тут звонили, – встретила меня мама.
– Давид?
– Женщина какая-то.
– Иза? Аня?
– Нет, кто-то незнакомый.
И тут телефон зазвонил снова.
Вежливый женский голос спросил Марину.
– Слушаю вас, – отозвалась я.
– Это Булыжная. Бухгалтер «СВ-фарм». Простите за беспокойство, но мне срочно нужен телефон Давида… Михайловича, – добавила она.
– Я знаю только мобильный.
– И все? – чуть насмешливо удивилась собеседница. – Когда он будет звонить, попросите перезвонить на фирму. Это срочно.
Давид позвонил поздним вечером, и я ему ничего не сказала. Наверное, Булыжная уже разыскала его, а нет – завтра разыщет… Но какова Иза! Взять и выболтать всю нашу историю! Теперь Давид станет объектом сплетен подчиненных. Я страшно переживала.
– Да ладно! – утешала Ирина, когда перед вечерним чаем мы шли с ней в магазин. – Про начальников всегда сплетничают.
А ты делай выводы. Знаешь пословицу: расскажи матери и подушке, но не любимой подружке.
– Все-таки ужасно неприятно!
– Ты копия матери! Юлька всю жизнь из-за чепухи переживает. И ты, я смотрю…
В эту секунду зазвонил мобильный. В шуме, доносившемся из трубки, я с трудом различила голос Давида.
– Марина, ты где?
– В чистом поле, как богатырь. А ты?
! – В Шереметьево. Часа через полтора буду дома. Я жду тебя!
Он вернулся!.. Я замерла, не веря своему счастью.
– Ну, что ты стоишь?! – тормошила меня Ирина. – Скоро последняя маршрутка! Успеешь, беги! У тебя еще пятнадцать минут.
Хорошо, что я надела белый сарафан со шнуровкой. В нем нестыдно появиться в Москве. И туфли у меня удобные – с застежками. Я вспомнила, как неловко бежала по парку мама маленького Давида. Впереди показалось шоссе – я собрала последние силы.
Справа вдалеке двигалась маршрутка – теперь я неслась навстречу ей. От перенапряжения плохо слушались ноги, звенела в ушах. Люди на остановке, суетясь, начали перемещаться к обочине.
– Финиш, девушка! – приветствовал меня старичок-дачник в клетчатой летней рубашке – я подбежала к остановке, и одновременно подъехала маршрутка. В салоне играло радио.
– Реклама на радио «Шансон!» – И бархатный мужской голос возвестил тоном императора: – Весь мир в одной точке – точке ру!
Я улыбнулась. Весь мир действительно был в одной точке. Она называлась Давид. Я мчалась в эту точку через залитые закатным солнцем поля, мимо новорусских коттеджей, минуя светофоры, станции метро,
